Очерки по истории русской церковной смуты - Краснов-Левитин Анатолий Эммануилович
Легче всего удалось договориться с С. Калиновским. Настоятель Гребневской церкви, что на Лубянке, который через несколько месяцев снял с себя сан и преобразился в антирелигиозного лектора, информировал своих собеседников о том, что в ближайшее время выйдет из печати первый номер основанного им журнала «Живая Церковь», по поводу которого он уже давно вел переписку с петроградцами. Тут же было решено, что новое движение будет называться «Живая Церковь». Есть что-то символическое в том, что это название, столь сильно скомпрометированное впоследствии, было придумано ренегатом, — правда, обновленческое движение носило официально это название недолго, но в быту эпитет «живоцерковник», как позорное клеймо, остался за обновленцами навсегда.
Наконец наступила пятница 12 мая 1922 года — тяжкий день в истории Русской Церкви. В этот день петроградцы вели переговоры «в различных инстанциях» (как глухо замечает в своей книге «Церковь и революция» А. И. Введенский). В II часов вечера к Троицкому подворью, где находился в заключении патриарх, подъехал автомобиль. Из него вышли четверо священников: Введенский, Красницкий, Белков, Калиновский и псаломщик Стадник. У дверей их встретил предупрежденный заранее начальник конвоя. Священники вошли в подъезд. Вдруг какой-то непонятный страх охватил Калиновского. «Нет, я не пойду, идите вы», — и он остался сидеть внизу в передней. Трое петроградских священников и псаломщик стали подниматься в сопровождении начальника конвоя по слабо освещенной лестнице. Впереди всех шел В. Д. Красницкий — он, единственный из четверых, когда-то здесь бывал. Это было четыре с половиной года назад — 22 января 1918 года он так же участвовал в делегации от Петрогра-Да вместе с тремя протоиереями (Ф. Н. Орнатский, В. А. Акимов и С. Н. Руданский). Тогда он приезжал просить патриарха о том, чтобы митрополиту Вениамину, подобно его предшественникам, было позволено носить титул архимандрита Александро-Невской Лавры (См.: Церковные ведомости, 1918, № 13–14, с. 160).
В двенадцатом часу ночи непрошеные гости в сопровождении двух работников ГПУ вошли в кабинет, где их встретил поднятый с постели, ошеломленный патриарх. Е. А. Тучков мог бы торжествовать: подготовленный им театральный эффект, казалось, удался. Патриарх, однако, быстро овладел собой; благословив поклонившихся ему в пояс и поцеловавших руку священников, он пригласил их сесть и вежливо осведомился о том, что им угодно. Началась беседа патриарха с основоположниками «Живой Церкви».
Вот как рассказывают они об этой беседе с патриархом в официальном сообщении:
«12 мая группа духовенства в составе прот. Введенского, свящ. Красницкого, Калиновского, Белкова и псаломщика Стадника направилась в Троицкое подворье к Святейшему патриарху Тихону и имела с ним продолжительную беседу. Указав на только что закончившийся процесс Московского Трибунала, в результате которого по делу о сопротивлении изъятию ценностей вынесено 11 смертных приговоров, группа духовенства моральную ответственность за эту кровь возлагает на патриарха, распространившего по церквям свое послание — прокламацию от 28 февраля. По мнению группы духовенства, это послание на места: явилось сигналом для новой вспышки, руководимой церковной иерархией, гражданской войны церкви против советской власти. Священником Красницким в беседе было указано, что с именем патриарха вообще связано вовлечение церкви в контрреволюционную политику, конкретно выразившуюся, между прочим: а) в демонстративном анафематствовании патриархом большевиков 12 января 1918 года; 6) в выпуске патриархом послания от 15/28 февраля 1922 года, призывавшего к сокрытию в потайных местах церковного имущества, к набатным звонам и к организации мирян в целях сопротивления советской власти. Это послание, по словам свящ. Красницкого, на местах вызвало 1414 кровавых эксцессов; в) в посылке патриархом Николаю Романову в Екатеринбург через епископа Гермогена благословения и просфоры; г) в рукоположении в священный сан и в приближении к высшим иерархическим должностям целого ряда лиц, определенно выявивших себя в качестве приверженцев старого, монархического строя; д) в превращении церкви вообще в политическую организацию, прикрывшую своей ризой и впитавшую в свои приходские советы те безответственные элементы, кои хотят именем церкви и под флагом церкви свергнуть советскую власть. Указав на то, что под водительством патриарха Тихона церковь переживает состояние полной анархии, что всей своей контрреволюционной политикой и, в частности, борьбой против изъятия ценностей она подорвала свой авторитет и всякое влияние на широкие массы, группа духовенства требовала от патриарха немедленного созыва для устроения церкви поместного Собора и полного отстранения патриарха до соборного решения от управления церковью. В результате беседы, после некоторого раздумья, патриарх подписал резолюцию о передаче своей власти до поместного Собора одному из высших иерархов». (Живая Церковь, 1922, № 2, с. 1).
«После Красницкого стал говорить я, — рассказывал А. И. Введенский. — Был я тогда молод и горяч, считал, что я даже стену могу убедить. Говорю, говорю, убеждаю, а патриарх на все отвечает одним словом: нет, нет, нет. Наконец и я замолчал. Сидим мы против него и молчим. Но что же вы от меня хотите, спрашивает он. Надо передать кому-нибудь власть, дела стоят без движения, говорим. Подождите, встал и ушел в другую комнату; через пять минут выносит письмо Калинину, в котором он временно, на время заключения, передает власть одному из митрополитов — Вениамину или Агафангелу. «Я всегда смотрел на патриаршество как на крест; если удастся когда-нибудь от него освободиться, буду благодарить Бога». Благословил нас, и мы пошли».
Таким образом, свидание с патриархом дало, с точки зрения «Живой Церкви», ничтожные результаты: назначение патриархом заместителем одного из архиереев, который по своим убеждениям ничем не отличается от патриарха. Тем не менее пятница 12 мая имела важное значение для обновленческого раскола: устранение патриарха создавало важную юридическую предпосылку для оформления нового правящего центра. На другой день, 13 мая 1922 года, появляется воззвание «Верующим сынам Православной Церкви России» — первый документ, подписанный совместно московскими, петроградскими и саратовскими обновленцами и являющийся программным для «Живой Церкви».
«Братья и сестры во Христе! — писали представители нового движения, рвущиеся к церковной власти. — В течение последних лет, по Воле Божьей, без которой ничего не совершается в мире, в России существует Рабоче-Крестьянское Правительство. Оно взяло на себя задачу устранить в России жуткие последствия мировой войны, борьбы с голодом, эпидемиями и прочее нестроение государственной жизни. Церковь фактически оставалась в стороне от этой борьбы за правду и благо человечества. Верхи священноначалия держали сторону врагов народа. Это выразилось в том, что при каждом подходящем случае в церкви вспыхивали контрреволюционные выступления. Это было не раз. А теперь на наших глазах произошло такое тяжелое дело с обращением церковных ценностей в хлеб для голодных. Это должно было быть подвигом добра к погибающему брату, а превратилось в организованное выступление против государственной власти. Это вызвало кровь. Пролилась кровь, чтобы не помочь Христу — голодающему. Отказом помощи голодному церковные люди пытались создать государственный переворот. Воззвание патриарха Тихона стало тем знаменем, около которого сплотились контрреволюционеры, одетые в церковные одеж-ДЫ и настроения. Но широкие массы народные и большинство рядового Духовенства не пошли на их призыв. Совесть народная осудила виновников пролития крови, и смерть умирающих от голода падет тяжким упреком на тех, кто захотел использовать народное бедствие для своих политических целей. Мы, нижеподписавшиеся священнослужители православной церкви, являющиеся выразителями широких народных кругов, осуждаем действия тех иерархов и тех пастырей, которые виновны в организации противодействия государственной власти по оказанию ею помощи голодающим и в ее других начинаниях на благо трудящихся. Церковь, по самому существу своему, должна являться союзом любви и правды, а не политической организацией, не контрреволюционной партией. Мы считаем необходимым немедленный созыв поместного Собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении церковью и об установлении нормальных отношений между нею и советской властью. Руководимая высшими иерархами гражданская война церкви против государства должна быть прекращена. Каждый верный и любящий сын церкви, несомненно, поддержит наше заявление, с коим мы обратились к государственной власти, о предоставлении нам возможности скорого созыва поместного Собора для устроения Церкви и умиротворения народной жизни.
