Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов
В своей повседневности человек знает два способа создания сущностей — рождение и творение. Рождение — это процесс естественный, когда подобное производит на свет подобное. Из семян вырастают деревья, но ген дерева уже заключен в семени; из оторванного щупальца морской звезды вырастает новая звезда; из двух соединившихся в момент зачатия клеток — мужской и женской — возникает новое существо того же вида, что и его родители. При творении мастер создает вещь из каких-то внешних материалов. И эта вещь, хотя и несет на себе отпечаток ума и личности мастера, вовсе им не является. Стул — это не столяр, его смастеривший, роман — не писатель, его создавший. «Жизнь Арсеньева» — это не Иван Алексеевич Бунин, хотя Бунин и присутствует в каждом слове романа и с себя самого писал он главного героя — Алексея Арсеньева.
Мир, абстрактно говоря, коль он есть, мог быть рожден от Бога или же мог быть создан, сотворен Им. Иными словами, или мир — это Сам Бог, или нечто Им созданное. Первое предполагает, что мир — это инобытие Бога, что между миром и Богом нет никакого сущностного различия. Бог как был до творения мира, так и остается после творения «все во всем». Это очень благочестивая точка зрения, но Библией она не разделяется. Впрочем, мы прекрасно знаем, что сын при полном видовом сходстве со своим отцом и матерью может нравственно быть им полной противоположностью. Запомним это, но пока вынесем за скобки, этот образ понадобится нам чуть позже. Пока же подчеркнем: Библия четко утверждает, что мир не есть Бог. Мир — не дитя Божие, он — изделие рук Его.
Но если мир творится Богом-мастером из чего-то, как стул из дерева, то откуда это «что-то» взялось? Если мир творится из какой-то первоматерии, то в этом случае имело бы место бессмысленное умножение подобных сущностей. Откуда сама эта первоматерия? Если она рождена от Бога, то мир есть инобытие Бога (далее — смотри выше), а если сотворена, то она есть такое же творение, как и все, за ней последовавшее. Поэтому Библия и начинается с прекрасно известной всем фразы: «В начале сотворил Бог небо и землю». Небо и земля — предельные сущности для обычного человека древности, не искушенного современной физикой элементарных частиц, и эти предельные сущности сотворены, а не рождены, и сотворены в начале (евр. берешит). То есть до них ничего, кроме Самого Творца, не было. «В начале» и есть «из ничего».
В отличие от Божественного бытия, в сотворенном бытии с самого начала есть пространство и время. О творении пространства (неба и земли) говорится в первом же стихе первой главы книги Бытия, о творении времени — в 14-м стихе. Следовательно, этот мир, в противоположность безграничному и вечному Божественному бытию, с самого начала и ограничен, и временен. Он — как бы пузырек воздуха в необъятной водной стихии, стихии
Божества. Мир объемлется Богом, создан Богом, но мир — не Бог. И это — первая идея первой главы книги Бытия.
Вторая идея — этот мир прекрасен. Так как мир творится «из ничего», то творение мира — всецелый дар Бога. Атак как Бог, по определению, есть совершенство и благо, то и созданное Им — совершенно и благо. Из ничего Бог создает мир, который прекрасен и благ. После каждого акта творения мы читаем: «и увидел Бог, что это — хорошо». Древние переводчики Пятикнижия Моисеева с еврейского на греческий язык использовали в этом случае слово каХод (прекрасно, хорошо, благо), употреблявшееся в то время как для обозначения внешней, так и внутренней, духовной красоты. Сотворенное из ничего было прекрасным, было благим. Так творился мир.
Образ и подобие
Третья идея космогонического начала книги Бытия — что человек, в отличие от всего остального мира, имеет образ и подобие Бога. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его» [Быт. 1: 26-27].
Древние евреи, боясь в художественной изобразительности возможности идолопоклонства, употребляют в книге Бытия для понятия «образ» слово целем (явление, представительство, замена, равнозначность). Для статуи, идола, как, например, в известной заповеди «не сотвори себе кумира» [Исх. 20: 4; Втор. 5: 8], употребляются иные слова — песел, темуна. Египтяне и потом греки, трепетно относясь к святыне художественного образа Божия, именно из сферы пластики и живописи черпают слова для обозначения сущностного соотношения Бога и человека. Слово целем Септуагинта переводит как екшу (статуя, портрет). Человек — образ Божий, явление Бога в мире, из-ображение Бога.
Образ Божий — это не какой-то внешний образ. Мы любим замечать в детях черты сходства с родителями, с бабушками и дедушками. Здесь — те же глаза, там — овал лица, тут — цвет волос, тембр голоса, да мало ли что еще! Но Бог — безвидный Дух. Любая форма ограничила бы его беспредельность. У Бога не может быть внешнего сходства с чем-либо, так как у Него вообще нет внешности. Он весь — духовное, весь — внутреннее. И человек подобен Богу и отличен от иных творений тоже внутренним своим устроением, своей духовной сутью.
Внешне человек во всем подобен многим иным существам того же биологического класса, что и он. Обезьяна, слон и морская свинка имеют все те же органы, что и человек. Так же рождаются, так же размножаются, так же едят, болеют и умирают. У них те же инстинкты, что и у человека. Но человек — не только биологическое существо. Говоря о создании человека, книга Бытие подчеркивает, что внешне человек творится Богом подобным иным тварям, а внутренно — подобным Ему Самому. «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою» [Быт. 2: 7]. Из «праха земного» или из воды, то есть из сотворенной
