Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр
Нам все еще предлагают обсудить так называемую достоверность доклада? О да! Богослов в нас и богослов снаружи, внимательно наблюдающий за нами, требует этого. Ну что ж! Удивление толпы совершилось, но сама толпа собралась в таком количестве, что преградила путь к дому, в который вошел Иисус, верным носильщикам одра, потому что не хотела пропустить присутствие Иисуса и боялась, что Он снова уйдет так же быстро, как в первое Свое посещение Капернаума; по той же причине они хотят подвести к Иисусу больного человека. Но мы уже признали этот первый визит, тот, о котором рассказывает Марк, делом рук писателя. Как мог Иисус заметить то, о чем книжники думали внутри себя? Иисус знает это потому, что так хочет Марк, потому что евангелист хочет сообщить о следующей речи о прощении грехов и силе чудес, и на этот раз книжники должны внутренне обидеться, потому что этого требует порядок сообщения, потому что подобает, чтобы враждебность книжников сначала разгорелась как внутреннее недовольство, когда она затем постепенно проявляется все более и более явно, пока, наконец, противники Господа не сговорятся о Его гибели. Как носильщики смогли занести свой груз на крышу дома, мы спрашивать не будем, поскольку апологет будет мучить нас оправданием, что они совершили очень долгий и трудный переход; но как они смогли накрыть крышу и силой проломить ее именно там, где находился Иисус, не повредив собравшихся в зале и не сместив при этом множество голов, нам никто не скажет, по крайней мере, никто не убедит нас считать это сообщение достоверным. Подобные операции, как и разрушение крыши над заполненной людьми комнатой, перестают быть опасными только тогда, когда они совершаются в мире идеального видения.
В словах Иисуса: что легче — сказать: «Прощаются тебе грехи твои» или сказать: «Встань и ходи» — должно заключаться самое убедительное для саза доказательство того, что он творил чудеса, если это действительно его слова. Но не что иное, как их содержание, не позволяет нам поверить в возможность этого. Книжники обиделись на то, что Иисус говорил, будто имеет власть прощать грехи; теперь Иисус хочет доказать, что Он обладает этой властью и может ею пользоваться: «Ибо что легче: прощать грехи или творить чудеса? Очевидно, первое; если же Я могу совершать трудное, как Я сейчас покажу, то уже нельзя сомневаться, что Я имею власть совершать и более легкое» — вывод понятен, но для кого? Для сознания, для которого чудесная деятельность Спасителя является самым сильным и убедительным доказательством Его силы. Но ведь именно это сознание и сформировало его в первую очередь, а не Иисус! Как бы это ни было понятно, но это неверно и не соответствует действительности, так как сила духа, способная отменить грех и исправить содеянное, безусловно, превосходит самое грандиозное чудо, которое может отменить только природный дар, ибо дух бесконечно превосходит природу своей силой, внутренностью, интенсивностью, т. е. способностью к сопротивлению. Человек, который потряс мир, расширив самосознание до бесконечности и открыв его как власть над грехом, этот человек никогда не смог бы сказать, что чудотворный поступок выше, чем поступок прощения грехов. Только в позднейшей церкви появилось это высказывание и повод, его породивший. Ведь если религиозно-исторический взгляд хотел быть совершенно уверенным в силе Иисуса прощать грехи и видеть ее подтверждение в силе чудес в одном факте, то, конечно, следовало привести к Господу больного человека, поскольку болезнь рассматривалась как наказание за грех, а в исцелении греха проявлялось и внешнее упразднение, так как Иисус наиболее ярко доказал свою власть над грехом, когда совершил якобы более трудное дело — упразднил видимую видимость греха. В связи с этим очень уместно и правильно инстинктивно мнение, что книжники поставлены как противники, — для иудейского сознания, однако, казалось невозможным, чтобы дух мог стать господином над своей внутренней решимостью, также и над грехом.
Если, кстати, смысл доклада основывается на предположении, что болезнь — это наказание за грех, то в результате нашей критики возникает вопрос, предполагал ли Иисус положительную связь между грехом и болезнью. Мы не знаем, как он относился к этому вопросу, но из Евангелий мы видим, что в первой церкви иудейский взгляд на эту связь все еще оставался в силе, по крайней мере, настолько, что его принимали без предубеждения, когда это было необходимо для прагматизма.
История слепорожденного в четвертом Евангелии дает нам доказательство того, что трудности иудейского взгляда, когда он применялся к отдельным случаям, не были скрыты и порождали казуистические вопросы. Аналогичное доказательство приводится и в Евангелии от Луки. Однажды к Иисусу пришли люди и рассказали ему о галилеянах, которых Пилат убил во время жертвоприношения. Иисус ответил: «Не думайте, что эти галилеяне были грешнее всех других, что они так пострадали! Нет, напротив, говорю вам: если не покаетесь, то и все вы так же погибнете. Или вы думаете, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Шилоха и убила их, были виновны перед всем народом Иерусалима? Нет, говорю вам, но если вы не покаетесь, то и вы погибнете». История ничего не говорит нам об этих галилеянах. Конечно, — говорит Ольсхаузен, — «среди бесчисленных злодеяний, которые римляне позволяли себе по отношению к евреям, расправа над какими-то неизвестными галилеянами исчезает как капля в море». Если это так, и если никто не может найти каплю, исчезнувшую в море, то Лука ничего не знает о поступке Пилата, так же как и о восемнадцати убитых в башне под Иерусалимом. Но высказывание Иисуса, в котором говорится об этих
