Ричард Дэвидсон - Пламя Яхве. Сексуальность в Библии
Песн 4:5 (= 7:4): «Два сосца твои – как двойни молодой серны (или олененка. – Р. Д.), пасущиеся между лилиями (или лотосами. – Р. Д.)». Уподобление грудей оленятам предоставляет воображению самому решать, в чем состоит сходство. Олень красив и грациозен; двойни – намек на симметрию грудей; если учесть еще упоминание о том, что они пасутся среди лилий/лотосов, возникает картина «полных, упругих и симметричных грудей».[2185]
Песн 4:12–16; 5:1: сама женщина – запертый сад и запечатанный источник (ее недоступность и девственность) (стих 12). Она зовет жениха в свой (теперь и его!) сад, чтобы вкусить приятных плодов (4:16). Это явный намек на сексуальную близость. Жених отвечает: «Иду!» (5:1). Таким образом, как мы уже говорили, в самой кульминации, хиастическом центре книги (4:16; 5:1), мы находим приглашение (и отклик на него) придать браку полноту через сексуальную близость. Происходящее в 4:1–5:1 можно резюмировать следующим образом: «Поэзия становится как бы самотрансценденцией двойного смысла: тело возлюбленной уподоблено саду, но и превращается в сад, чудесным образом продолжающий горный пейзаж, столь уместным образом упомянутый в средоточии поэмы».[2186]
Песн 5:2–6: одновременно описано и как женщина мечтает о сексуальной близости, и сама эта близость. «Поэзия работает на двух уровнях: в мире сна главная героиня и готовится заняться любовью, и вступает в половой акт».[2187] Стих 5:2 («возлюбленный стучится») можно понять и буквально (приход возлюбленного), и в сексуальном смысле (близость). Фразу в 5:3 («я вымыла ноги мои») можно понять и как «у меня была связь» («ноги» – эвфемистическое обозначение гениталий). Слова женщины в 5:4 («возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину»), конечно, допускают буквальное понимание: мужчина хочет войти. Однако «рука» (yād) может эвфемистически указывать на «пенис» (ср. Ис 57:8), а «скважина» (ḥôr) – на женское влагалище.
Песн 6:1–2: «Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах[2188] и собирать лилии (или лотосы. – Р. Д.)». Без сомнения, здесь, как и в 4:12–16, «садом» названа женщина. Муж «пасет/пасется» и собирает «лилии/лотосы», то есть занимается сексом с женой.
Песн 7:3: «Пупок (šōr) твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево (beṭen) твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями (или лотосами. – Р. Д.)». В двух других местах ВЗ слово šōr обозначает «пупок» или «пуповину» (Притч 3:8; Иез 16:4). Однако последовательность описания тела Суламиты такова, что šōr упоминается между бедрами и «чревом» (beṭen), а потому, скорее всего, здесь эвфемистически указывает на женские гениталии, а конкретно, на влагалище.[2189] В пользу такого понимания свидетельствуют и родственные слова в арабском языке.[2190] Упоминание о неиссякающем напитке соответствует образу влажной вульвы в момент сексуального возбуждения. Слово beṭen («чрево»), видимо, подразумевает живот с кожей пшеничного цвета, внизу которого цветут «лилии/лотосы» (видимо, эвфемистически обозначающие вьющиеся лонные волосы»).[2191]
Песн 7:8–9: стан Суламиты уподоблен пальме, а груди – ветвям пальмы. Однако так образно названа и сама женщина, когда Соломон говорит о своем желании ласкать ее: «Влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее».
Песн 7:9–10: «И груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей (ap) твоих, как от яблок; уста твои (буквально «нёбо». – Р. Д.) – как отличное вино». Это Соломон говорит возлюбленной. Она перебивает, заканчивая фразу: «…оно течет прямо к другу моему, с губ (буквально «уст спящих». – Р. Д.) струясь». Не исключено, что слово ap надо понимать так, что возлюбленные трутся носами. Однако в угаритском и аккадском языках оно может обозначать грудной сосок. Судя по параллели с «грудями», таков смысл и здесь.[2192] Уподобление нёба отличному вину, видимо, подразумевает «глубокий поцелуй». Фраза «с уст спящих струясь» звучит не вполне понятно, но скорее всего, речь идет опять же о поцелуе (как думают и древние переводчики).[2193]
Песн 7:12–14: «Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в селах (или «кустах лавсонии», kĕpārîm. – Р. Д.); поутру пойдем в виноградники… там я окажу ласки мои (dōday) тебе. Мандрагоры (dûdāîm) уже пустили благовоние, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые, которые сберегла я для тебя, мой возлюбленный!» Опять-таки эротичность усиливается двусмысленностью: они собираются пробыть всю ночь в селах, или среди чувственных цветов лавсонии (в еврейском языке одно и то же слово имеет оба значения)? Фраза «там я окажу ласки мои тебе» явно подразумевает любовную игру (включая сексуальную близость). Заметна и перекличка между словами «ласки» и «мандрагоры» (в древности использовались в качестве афродизиака). Различные виды плодов обозначают аспекты любовной игры, включая старый и новый сексуальный опыт и всевозможные ласки.
Песн 8:2: «Поведу я тебя, приведу тебя в дом матери моей, которая учила меня (или «ты будешь учить меня». – Р. Д.).[2194] Я буду поить тебя ароматным вином, соком гранатовых яблок моих». Из еврейского оригинала стиха 2 непонятно, кто учит: мать или возлюбленный. Вполне возможно, поэт специально создает двусмысленность, чтобы передать как преемственность с домашним воспитанием, так и новый опыт с мужем. Ароматное вино и гранатовый сок, видимо, образно обозначают радость сексуальной близости. Эротический аспект подчеркивается и игрой слов: eššāqkā («целовала бы тебя») и ašqĕkā («буду поить»).
Песн 8:5: «Под яблоней разбудила я тебя». Без сомнения, с учетом рефренов со сходной лексикой в 2:7, 3:5 и 8:4, имеется в виду сексуальное возбуждение.
Песн 8:9–10: образ сестры как «стены» и «двери» в стихе 9, видимо, намекает на два возможных пути для Суламиты: быть чистой и недоступной («стена») или развратной и доступной («дверь»). Братья (которым, очевидно, и принадлежит данная реплика) собираются дополнительным образом оберегать сестру, если она – «стена», и загораживать ей путь, если она – «дверь».[2195] В стихе 10 Суламита ясно уподобляет себя «стене», а свои сосцы – «башням». Она – не завоеванный город, недоступный для посягательств любых мужчин, кроме ее мужа. Знание о ее верности приносит Соломону «шалом».
Песн 8:14: «Беги (bāraḥ), возлюбленный мой; будь подобен серне или молодому оленю на горах бальзамических!» Глагол bāraḥ («спешить») используется в Песни лишь здесь и, видимо, составляет часть кульминационного эротического намека. Отмечалось, что в других местах Библии корень brḥ иногда связан с понятием «пронзание» или «проникновение» (Исх 36:33; Ис 27:1).[2196] Возможно, Песнь увенчивается призывом Суламиты скорее проникнуть в ее тело («горы бальзамические»), довершая сексуальную близость.
7. Райская любовь не стыдится себя. Образы эротической любви, пронизывающей Песнь, красноречиво свидетельствуют, что сексуальность носит целостный и здоровый характер и что ее не надо бояться и смущаться. Возлюбленные беспрепятственно и открыто описывают (и исследуют) тела друг друга.[2197] Как и в Эдемском саду, они стоят друг перед другом обнаженными и не стыдясь. О самых интимных моментах сексуальной близости рассказывается без малейшего намека на то, что в них содержится нечто грязное, дешевое или уродливое. Эротика Песни смущает лишь современных читателей. Ее главных героев она не смущала.
8. Райская любовь сдерживает себя и отличается хорошим вкусом. Песнь эротична, но лишена одержимости в сексе. Читатели, которые усматривают в ней сплошные намеки на влажные влагалища и эрегированные пенисы, проецируют на нее свои ожидания.[2198] Неслучайно Песнь не упоминает напрямую ни гениталии (мужские и женские), ни сексуальную близость[2199] – хотя в древней ближневосточной порнографической и культовой поэзии и иконографии неоднократно говорилось и о гениталиях, и о «пахоте вульвы» (секс).[2200] «Эротика Песни не сосредоточена на гениталиях, а рассеяна по всему телу и проецируется на внешний мир».[2201]
Сексуальность в Песни нельзя назвать вульгарной и дешевой. Авторы, называющие ее «мягким порно»[2202] или «поэтическим порно»,[2203] не видят, сколь важны в ней целомудрие и брачная верность. Какой контраст с пошлыми и грубыми порнографическими изображениями секса в древних месопотамских текстах,[2204] не говоря уже о современной порнографии![2205] В своих эротических метафорах, эвфемизмах и намеках Песнь выказывает чрезвычайную сдержанность и тонкий вкус.
