Феодор Студит - Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения
За подвиги по плоти – неоценимые награды
И за подвиги ваши по плоти Подвигоположник наш, Владыка, воздаст вам неоценимые награды. Пребудьте же, пребудьте, мои господа и владыки, в любви Божией (см. Ин. 15:9). И как Он возлюбил нас и за нас предал Себя на осуждение смерти, и смерти крестной (см. Флп. 2:8), так и мы совершенно отдадим себя ради Него, принося дар Человеколюбцу – Владыке, так нас удостоившему ради Его имени отречься – [безразлично,] горожане ли мы или сельчане, – от родителей, родственников, знакомых, близких, друзей, товарищей, сверстников и оставить вскормившую и воспитавшую нас родину, города, поля, театры, конские зрелища, игры, мирские зрелища, привычки, смех, высокое положение, свою местность, палаты, дворы, села, деревни, занятия, действия, плотскую дружбу и свойственное веку сему. Теперь все мы составляем одно во Христе Иисусе, а духовно я родил вас (см. 1 Кор. 4:15). И за все это чем мы воздадим (см. Пс. 67:29; 115:3) укрепившему нас Богу? Чем же другим, как не тем, чтобы достигнутого не погубить нерадением и бесчувственностью, не пренебречь настоящим, не прекращать дальнейшей борьбы в будущем, но, если окажется нужным, пострадать до крови. Да будет это нам приятно и наиболее желательно! Таким образом, я пытаюсь вразумить, сохранить, оградить в благочестивых привычках вас, мою честь и славу и мою гордость. Таково содержание [моего] напоминания. Будьте тверды, чада мои, и укрепляйтесь еще и еще, больше и больше, сильно и напряженно, богоподобно и непрерывно отныне и до века (см. Пс. 112:2). Ввиду того что мы послали двух братий в один из здешних монастырей, узнав об уходе туда бедного брата Фалассия, выслушайте и это [слово], могущее принести вам не малую пользу, а, наоборот, сильно укрепить и утвердить вас, так как оно удивительно и вполне приемлемо. Этот монах предстал старцу Сикеоту, прося о разрешении неразрешимых его уз. Когда старец отклонил [просьбу], так как ни ему, ни кому-либо иному не можно разрешить [их], кроме моего смирения, тот продолжал настаивать, выражался дерзко и говорил: «А если не получу от него разрешения, то я останусь совершенно вне общения». Тот привел ему следующее повествование, как он сам сказал этим братиям при их уходе.
История о запрещении вкушения хлеба
«Выслушай, чадо, – сказал он, – что я слышал от своего отца: это правда, так как это событие случилось с ним в действительности и известно многим. Несколько лет тому назад в одном месте жил один старец с очень знаменитым учеником. Так как рабочий монастырский скот портил нивы соседних поселян, то до отца дошли жалобы на это, и он с силою обрушился на ученика, пригрозил ему и даже запретил ему вкушать хлеб, если он поскорее не пойдет и не пригонит ослов и впредь не примет мер предосторожности. И вот, когда брат отправился исполнить приказание, старец по Божией воле скончался. Затем, возвратившись и застав его умершим, [ученик,] как и должно было, обнаружил великую скорбь; огорченный, [он] говорил жалобные слова, рыдал и приговаривал, что он утратил отца, что погас его свет, что он осиротел на самом деле сильнее, чем по плоти, что для него осталось запрещенным вкушение хлеба. После погребения он сообщает достойным о событии, испрашивает у них излечения и разрешения наказания, но никто не нашелся излечить рану и разрешить узы, каждый уклонялся и отсылал этого человека к старшему. Так как он не получил помощи ни от одного из тамошних, то, по совету большинства, уезжает оттуда, направляясь в царствующий град, и обращается к предстоятелю Церкви (им был тогда иже во святых отец наш Герман[860]); [монах] излагает дело, просит помощи от него, как от главы архиерейства; но и здесь [не находит] разрешения и врачевства. Что же далее? Собирается собор, обсуждается главный вопрос, призывают ученика. И при всем этом [произошла] удивительная и достойная замечания вещь, конечно, хорошо обдуманная таким архиереем и исповедником: ни он, ни созванный собор не постановили отменить наложенных на ученика уз, раз связавший умер неожиданно, хотя бы даже он и не хотел сохранить в силе [епитимию]; но, как связанного им на земле и на небе (см. Мф. 16:19), отпустили [ученика], не коснувшись его и не разрешив, не осмелившись, даже будучи иереями, архиереями и главою Церкви, [отменять сделанное] одним человеком, даже, может быть, и не иереем, решившим наказать своего ученика. Так тот брат про должал до самой смерти не вкушать хлеба. Вот что я слышал, бедный, и удивился, и пришел в восторг, и ублажил и истинного архиерея, и мудрого ученика и проникся уважением к отеческим законам, как они незыблемы[861] и неприкосновенны вообще для благочестивых». Почтите их и вы, чада, и удивитесь и соблюдите слово это до самой смерти в сокровищнице души вашей. Ибо оно есть крепость и ограждение твердейшее для вашего подчинения и послушания, ожидающего пятикратной награды во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава с Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Оглашение 66
(В воскресенье Сырной седмицы (сыропуст)) Об отъезде игумена монастыря «Чистых» и о радостном начале Святой Четыредесятницы
Отцы мои, братия и чада. Нам пришлось потосковать по поводу ухода игумена монастыря «Чистых», то есть нашего брата и его спутников; мы были очень опечалены, ибо лишение его и на короткое время[862] достаточно тронуло и вас, и меня, и это похвально, ибо это есть свойство любви и показатель духовной близости. И действительно, приятно и блаженно чувство, порожденное благочестивым порядком. Однако и отпустив [их от себя], мы не оставляем, и разлучаясь, не разделяемся. [Это я говорю] не по тому поводу, что брат отлучился в «Чистые» управлять тамошним монастырем по нашему намерению[863]и прежде всего в силу [обета] послушания, но если бы он [ушел] оттуда и далее в другое какое-нибудь место на восток, или запад, или куда случится, на всякое место владычества Господа (см. Пс. 102:22), охотно или против своей воли, [сосланный] гонителями, мы, чада, верим, что мы вместе и неразлучны, ибо всюду нам соприсутствует Бог, мы связаны друг с другом в Его Духе и соединены в Его мире. Итак, об этом достаточно.
Таинство смерти
[Подойдите] сюда, чадца мои, опять начнем оглашение и опять будем слушать приличное. С чего же я начну слагать [свое слово], я, нескладный и неразумный, не имеющий собственных достоинств, чтобы в них отыскать повод для вас. Я решил сказать слово по поводу этого события, переезда братий. Я обратился к самому себе и ввиду этого временного разлучения привел себе на мысль, чада возлюбленные, действительное великое смертное разлучение и восстенал и огорчился в своей несчастной душе. Как мы вынесем тот переход и столь великое разделение и разлучение души с телом, отправляясь в другую, чужую землю, вступая на другой путь, переходя в иной мир – непривычный, неисследованный, непознанный, несказуемый и неизреченный! Ведь никто не вернулся оттуда и не рассказал нам о страшных и необычайных там встречах и о сопровождениях, о зрелищах и последствиях. Кто и какие служители будут нам посланы от Бога, чтобы вознести нас на небо? Не лукавыми ли ангелами будет исполнено это поручение? Убоимся, чадца моя, примера [богача – см. Лк. 12:20]. Кто будет сопровождать нас? Кто вместе с нами отойдет и будет отправлен на определенное место упокоения? Может быть, во гласе радования и исповедания, в восклицании празднующих (см. Пс. 41:5)? Но да не будет наше упокоение [местом] огня, и воды (см. Пс. 65:12), и тьмы, и ядоносного червя и других бесчисленных терзаний. Рассуждая об этом, чада моя, я изумляюсь, и поражаюсь, и дрожу, и боюсь, и хочу оплакать свои бесчисленные грехи, чтобы еще здесь немного очиститься, прежде чем я испытаю тот всепожирающий и бесконечный огонь. Но вы, слушая и размышляя об этом, радуйтесь и гордитесь, так как вы [пребываете] в подвигах и, ввиду наград за добродетели, укрепляйтесь и живите о Господе; хотя обстоятельства и печальны, однако в стремлении к вечному совершайте свой путь чудесным образом и старательно.
Великопостное увещание
Вот настала и Святая Четыредесятница, просвещающий и очищающий период честных дней. Пусть никто не впадает в трусость, чадца мои, и нерадение: в них [этих днях] сладость, умиление, согласие священных мыслей, отображение небесных зрелищ, очищение сердца и плоти, отвержение мерзости сердца, омовение в слезах божественного умиления. Как мы пользуемся временем телесного отдыха, так же, если позволите, будем пользоваться [и временем отдыха] душевного. И можно отказаться скорее от первого, чем от второго. Ибо что мы ни собрали в течение первого, все обратилось в тление и ничего из накопленного не осталось в чреве нашем; может быть, даже и повредило [нам], разжегши страсти и возбудив скотские и неразумные кипения крови, [став причиною того,] что мы, люди, заблуждались, упорно заботясь о мимолетном и стремясь к непрочному – персти, навозу, сену и тлению и вообще собирая все подобное этому. А что мы получаем в течение второго, в том нет ничего позорного, ничего быстротечного и гибнущего, но [все] остается и держится и поистине питает бессмертною пищею ваши честные души. В нем радость и мир, вера, надежда, любовь (см. Гал. 5:22; 1 Кор. 13:13), просвещение и очищение, умилостивление и, наконец, обожение.
