Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Райт Роберт
Если общепринятое описание въезда Мухаммада в Медину слишком упрощено, каким же был этот въезд на самом деле? Как гласит раннеисламская традиция, почти наверняка еще во время пребывания в Мекке у него появилась группа сторонников в Медине. Когда Мухаммад и его свита из Мекки обосновались в Медине, у них уже была и основная поддержка, и более надежная защита, чем прежде. Можно даже по примеру некоторых богословов сказать, что Мухаммад основал новое мединское «племя», объединенное не общими предками, а общими убеждениями, но все-таки племя, которое в дальнейшем разрослось, добилось господства в городе, а затем и во всем регионе[977].
Конечно, исламское «племя» не стало заменой существующих: это было племя, к которому можно присоединиться, сохранив родственные узы. Тем не менее мединские суры свидетельствуют о том, что Мухаммад требовал преданности, нарушающей традиционные узы. «О те, которые уверовали! Воистину, среди ваших жен и ваших детей есть враги вам. Остерегайтесь их»[978].
Эти строки очень похожи на высказывание, приписываемое евангелиями Иисусу: «Я пришел разделить человека с отцем его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее, и враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня»[979].
Какое бы раздражение ни вызывали эти отрывки из Корана и евангелий, они имеют смысл. Чтобы движение Мухаммада в Медине преуспело, как и движение Иисуса в Римской империи, они должны были внушить своим приверженцам преданность, которая превосходила бы уже существующую. Обе религии занялись реконструкцией, созданием социальной организации нового рода. А когда хочешь приготовить омлет, хоть несколько яиц да приходится разбить.
По сути дела, рождение всех трех авраамических религий было упражнением в широкомасштабной социальной инженерии. В Древнем Израиле некогда независимые племена объединились сначала в конфедерацию, затем — в государство. Рождение христианства ознаменовалось социальной консолидацией второго рода — не племен, а целых народов. Не было уже «ни иудея, ни эллина», ни римлянина, ни египтянина: все верующие стали «едиными во Христе Иисусе». Римская империя, по территории которой распространялось христианство, была многонациональной империей, а христианство стало многонациональной религией.
РОЖДЕНИЕ ВСЕХ ТРЕХ АВРААМИЧЕСКИХ РЕЛИГИЙ БЫЛО УПРАЖНЕНИЕМ В ШИРОКОМАСШТАБНОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ИНЖЕНЕРИИ
При рождении ислама оба этих порога — конгломерацию племен и народов — пришлось преодолевать в срочном порядке. Когда Мухаммад совершил хиджру, переселение из Мекки в Медину, племена в Медине не имели централизованного управления, как и население Аравийского полуострова в целом. К моменту смерти Мухаммада в 632 году племена в Медине, Мекке и на большей части прилегающих территорий признали его власть. Через пять лет исламское владычество распространилось не только на арабов, но и на сирийцев, людей, которых мы сейчас считаем арабами, но не говоривших по-арабски до того, как они приняли ислам. Как мусульманские армии отвоевали Сирию у Византийской империи, так у Персидской империи был отвоеван Ирак. Следующей стала очередь Египта и Палестины[980]; в течение десятилетия после смерти пророка обе перешли из рук Византии в ислам, началось завоевание Ирана — сердца Персидской империи[981]. Через четверть века после переселения Мухаммада из Мекки в Медину, где его власть не превосходила власти мэра какого-нибудь провинциального городка, исламское государство сформировалось и превратилось в многонациональную империю.
Эта экспансия особенно поразительна, если взглянуть на малообещающее социальное устройство, ждавшее Мухаммада по прибытии в Медину. Арабские племена города были не только махровыми политеистами, но и враждовали друг с другом. Имелся и еще один осложняющий момент, которого не было в Мекке: целые племена иудеев. И христиане в количестве, которым не следовало пренебрегать[982]. Столь разнообразный в религиозном и этническом отношении ландшафт был малопригоден для централизации политической власти. Мобилизация и объединение этих структур представляли собой работу поистине сверхчеловеческих масштабов.
Мухаммад в ней не преуспел. Если верить Корану, его политическое доминирование в Медине, затем в Мекке и на территориях за их пределами не вызвало интереса у иудеев и христиан. В сущности, это еще мягко сказано. Согласно исламским писаниям и устной традиции, а также западной истории, основанной на этих источниках, в отношениях Мухаммада с христианами и иудеями преобладали враждебность, а в некоторых случаях — насилие.
Каков был источник этой враждебности? Некоторые коранические высказывания Мухаммада свидетельствуют о том, что проблема носила теологический характер: и христианам, и иудеям недоставало чистого монотеизма, свойственного исламу, как утверждал Мухаммад, поэтому они служили тревожным напоминанием о политеистах. Они «произносят своими устами слова, похожие на слова прежних неверующих. Да погубит их Аллах! До чего же они отвращены от истины!»[983]
Теория, согласно которой теологические расхождения были главным двигателем внутриавраамического конфликта, обладает естественной притягательностью в настоящее время, когда догматической определенностью пропитаны конфликты между мусульманами, христианами и иудеями. Но истина гораздо сложнее. Пристальный взгляд на Коран свидетельствует о том, что проблемы, возникавшие у Мухаммада с христианами и иудеями, были не только теологическими и даже не преимущественно теологическими. Более того, как мы увидим, глубина этих конфликтов, в том числе и накал известного «разрыва с евреями» Мухаммада, могли быть преувеличены традицией ислама и историческими трудами. Во всяком случае, считать, что Мухаммад отстаивал твердое кредо, — значит, превратно понимать, кем он был и как создал ислам силой, с тех пор существующей в мире.
Закладка фундамента
В каком-то смысле разница между Мухаммадом в Мекке и Мухаммадом в Медине — это разница между пророком и политиком. В Медине Мухаммад приступил к строительству действующего правительства, что отражено в мединских сурах. В целом они более формальны, чем суры периода Мекки, и менее поэтичны, менее… да, богодухновенны. Тем не менее, даже став политиком, Мухаммад остался пророком. В эпоху, когда политический авторитет зависел от авторитета свыше, создание правительства всегда было в той или иной мере религиозным предприятием, особенно когда глава церкви и глава государства — один и тот же человек. Преданность Мухаммаду и преданность его Богу развивались в тесном взаимодействии.
Способом добиться от людей преданности какому-нибудь богу в Древнем мире было продемонстрировать его силу. Это могла быть сила, дарующая живительный дождь, или исцеляющая болезни, или просто улучшающая качество жизни. Несомненно, отчасти притягательность ислама объясняется последней. Его нравственная строгость[984] могла помочь привести в порядок жизнь и общество, забота об угнетенных должна была помочь как минимум самим угнетенным. Тем не менее во время критического мединского этапа эволюции ислама, когда религиозное движение стало системой управления, притязания Бога на власть и авторитет опирались, по-видимому, в основном на успехи в бою.
Все началось, когда Мухаммад решил совершить набег на торговый караван жителей Мекки. В то время такие набеги на Аравийском полуострове не были редкостью. Некоторые племена жили тем, что устанавливали контроль над определенной территорией и брали с торговцев плату за беспрепятственный проезд, и одним из показателей такого «контроля» служила способность совершать набеги на караваны тех, кто не заплатил. Хотя в исламе такой разбой в конце концов был признан противозаконным, неясно, существовало ли до ислама в арабском языке само слово «разбой», а некоторые исследователи полагают, что во времена Мухаммада набеги и грабежи в его мире не считались преступлением[985].
