Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки - Райт Роберт
И конечно, ее мораль имеет смысл: когда люди видят перспективу взаимодействия с ненулевой суммой, при котором преодолеваются религиозные границы, толерантность этих людей растет. Надежды на плодотворный альянс побудили Мухаммада отказаться от монотеизма.
Даже в тех сурах периода Мекки, которые не были вычеркнуты из Корана, сохранились следы попыток Мухаммада построить межрелигиозные коалиции. По-видимому, вначале он обратился к иудеям. Доказательство тому — немногочисленные ссылки на еврейские писания. (Вполне естественно, что Мухаммад ссылался на иудео-христианскую Библию как авторитет в своих в остальном радикальных заявлениях, учитывая ее связь с августейшей и космополитической Византийской империей.) Скорее, доказательство содержится в том факте, что во время пребывания в Мекке Мухаммад не говорит о евреях ничего плохого, зато лестно высказывается об их предках. В своем божественном предвидении Бог «сынов Исраила (Израиля)… избрал и возвысил их над мирами»[968].
В суре, которую обычно датируют концом периода пребывания в Мекке, Мухаммад, очевидно, стремится достичь согласия и с иудеями, и с христианами. Эта сура объясняет, как относиться к получателям «прежних откровений»[969]. Мусульмане не должны вступать с ними в спор, разве что «вести его наилучшим образом» (но если христианин или иудей, о котором идет речь, ведет себя несправедливо, сдержанность проявлять не требуется). Вместо этого следует подчеркивать объединяющие черты: «Мы уверовали в то, что ниспослано нам, и то, что ниспослано вам. Наш Бог и ваш Бог — один»[970].
Словом, Мухаммад был искушенным политиком, стремящимся построить коалицию, внимательным к замалчиванию различий, угрожающих сорвать эти замыслы. Кое-кто из мусульман мог бы возразить против использования в этом случае слова «политик», подразумевающего, что исламское писание можно рассматривать как образец ораторского искусства. А некоторые критики ислама, наоборот, приветствовали бы это слово, — как подтверждающее, что «откровения» Мухаммада на самом деле были изощренным маневром, частью разработанного пророком плана сосредоточения власти.
МУХАММАД БЫЛ ИСКУШЕНН ПОЛИТИКОМ, СТРЕМЯЩИМСЯ ПОСТРОИТЬ КОАЛИЦИЮ, ВНИМАТЕЛЬНЫМ К ЗАМАЛЧИВАНИЮ РАЗЛИЧИЙ, УГРОЖАЮЩИХ СОРВАТЬ ЭТИ ЗАМЫСЛЫ
Обе эти реакции по сути современны. Они возникают в мире, где сферы религии и политики зачастую четко разграничены. Но в прежние времена, как мы уже видели неоднократно, религия и политика оказывались сторонами одной и той же медали. Несомненно, особый доступ Мухаммада к слову Бога придавал ему светский авторитет в глазах верующих. Несомненно, то же самое справедливо для Иисуса и Моисея. Но это не значит, что кто-либо из них считал свою связь с божественным ненастоящей. Как бы мы ни относились к реальности богодухновения, человеческая натура позволяет людям верить, что они находятся под влиянием свыше. И главное: люди способны верить, что их направляют свыше, и это влияние соответствует их собственному восприятию политических факторов. Мы политические животные, естественный отбор наделил нас политическими гироскопами, способными работать причудливым и удивительным образом.
Перебравшись в Медину, Мухаммад прояснил связь между религией и политикой. «Повинуйтесь Аллаху и его Посланнику» — фраза, которая несколько раз встречается в сурах периода Медины, и никогда — в сурах периода Мекки[971]. Находясь в Мекке, Мухаммад еще не удостоился привилегии выдвигать такие требования — по крайней мере, явно; суры периода Мекки нередко содержат другой текст — «бойтесь Аллаха и повинуйтесь мне», но эти слова вложены в уста библейских персонажей, с которыми Мухаммад косвенно сравнивает себя[972]. Его последователи, конечно, имели полное право самостоятельно делать выводы.
Так же обстоит дело и с указаниями на то, что неверующие будут наказаны не просто когда-нибудь потом, а прямо здесь и сейчас. В сурах периода Мекки подчеркивается, как часто библейские народы, не верившие в Бога, массово гибли — вероятно, это намек: несмотря на все коранические акценты на ужасах ада, вкус божественного возмездия можно узнать и до наступления Судного дня. Однако Мухаммад из Мекки никогда не высказывал эту угрозу явно и не побуждал своих последователей осуществлять ее. У него не было войска, такая миссия стала бы самоубийством.
Словом, Мухаммад из Мекки подобен Иисусу. Он так и не приобрел официальной политической власти Моисея, а тем более — израильского царя Иосии, который правил зрелым государством и чье наследие в Писании — разрешенный геноцид против неверующих. Мухаммад из Медины так и не приобрел власти императора Константина. Согласно некоторым источникам, Константин приказал переплавить гвозди, которые считал извлеченными из распятия Иисуса, и сделать из них узду для его боевого коня. Независимо от достоверности этой истории, в ней отражена частица истины: вероятно, забывая о наставлении подставить другую щеку, Константин считал распятие символом масштабного насилия.
Мы никогда не узнаем, каким стал бы Иисус, если бы преуспел в своей политической миссии до того, как его казнили на кресте. Мы никогда не узнаем, каким стал бы Моисей, если бы в его распоряжении была сильная армия. Но в случае Мухаммада нам это известно. После десятилетия проповедей в Мекке он вместе с отрядом последователей отправился в Медину, в то время называвшуюся Ясриб. Мухаммад вознамерился обрести подлинную власть, ситуации предстояло измениться.
Глава 16
Медина
• Закладка фундамента • Мухаммад-экуменист • Авраамическая инверсия • Сверху вниз или снизу вверх? • А был ли на самом деле «разрыв с иудеями»? • Искажение как норма
Когда Мухаммад и его единомышленники из Мекки въехали на верблюдах в Медину, горожане выстроились вдоль улицы, крича: «Едет пророк Бога! Едет пророк Бога!»[973] По крайней мере, в таком виде этот сюжет фигурировал в исламской традиции на протяжении веков после смерти Мухаммада. Дух этой традиции жив в популярных западных повествованиях о рождении ислама. Согласно им, вожди племен Медины, устав от распрей, просили Мухаммада положить этим распрям конец и поклялись подчиняться его суду[974]. Мухаммад появляется, радуется теплому приему и спокойно принимает предназначенную ему роль лидера.
Однако рассказ о том, как тепло встретили Мухаммада в Медине, не более достоверен, чем рассказы об Иисусе в евангелиях, и также записан постфактум, спустя длительное время. Сам Коран, более непосредственный свидетель событий, рисует совсем иную картину.
Возьмем простой рефрен, впервые прозвучавший в одной из самых ранних сур периода Медины: «Повинуйтесь Аллаху и его Посланнику». По-видимому, нельзя было рассчитывать на то, что люди будут повиноваться Мухаммаду без постоянных напоминаний. Возможно, даже напоминаний было мало, и в следующей строке той же суры звучит отказ от ответственности: «Если же вы отвернетесь, то ведь на Нашего Посланника возложена только ясная передача откровения»[975].
И действительно, суры из Медины указывают, что там, как и в Мекке, Мухаммад продолжал создавать движение, пытался обращать в свою веру. В одной суре начала мединского периода Бог дает Мухаммаду наставления по вербовке, применяя ту же формулу, которой пользовался Павел, чтобы пополнять ряды христиан почти за полтысячелетия до того: «Скажи: „Если вы любите Аллаха, то следуйте за мной, и тогда Аллах возлюбит вас и простит вам ваши грехи, ведь Аллах — Прощающий, Милосердный“». У этой стимулирующей структуры есть и оборотная сторона: «Скажи: „Повинуйтесь Аллаху и Посланнику“. Если же они отвратятся, то ведь Аллах не любит неверующих»[976].
