Елена Островская - Буддийские общины Санкт-Петербурга

Е.А. Островская

Буддийские общины Санкт-Петербурга

© Е.А. Островская, 2015

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2015

Предисловие

В настоящей книге речь пойдет о сообществах буддистов-конвертитов, возникших на волне перестройки в результате знакомства молодежи и людей среднего возраста, не покинувших страну в драматичные 1990-е годы, с западными образцами свободы выбора религиозной принадлежности, свободы слова и мировоззренческого плюрализма. Объявленный в те годы ренессанс «религий исторического наследия России» в случае буддизма обернулся появлением принципиально новых организационных форм. Речь идет о самоорганизующихся общинах буддистов-конвертитов. В своей религиозной и повседневной деятельности они воспроизводят глобальную модель функционирования буддизма в европейской социокультурной среде. Эта модель имеет некий набор инвариантов: медитативные дхарма-центры, группы йоги и медитации, религиозные ретриты и ворк-шопы, фестивали буддийской культуры и т. д.

В современной социологической литературе понятие «конвертит» применяется ко всем тем, кто добровольно принял обращение в религию, не имеющую историко-культурного бэкграунда в стране их исходной социализации. Это понятие было разработано для исследования религиозных сообществ европейцев, принимающих буддизм, ислам, индуизм. С социологической точки зрения важно, что сообщества эти весьма разнообразны и отнюдь не вписываются в общепринятый организационный формат так называемых новых религиозных движений, сект или культовых движений.

В большинстве западных стран бум обращения в тибетский буддизм пришелся на 1970-1980-е годы. Это обусловлено начавшимися в этот период первыми, но весьма настойчивыми шагами тибетской диаспоры в направлении глобальной институционализации буддизма. Глобализация буддизма, его массовое распространение в Западной Европе, Канаде и США было опосредовано волнами миграции тибетских беженцев в страны Запада, их аккультурацией как сообществ, идентичность которых выстраивается через апелляцию к собственной религиозной и социокультурной уникальности. В течение всего нескольких десятилетий тибетцам удалось произвести революцию в умах и моделях повседневности. И делалось это осознанно, с целью популяризации тибетского буддизма и культуры в глобальных масштабах. Для крохотного народа, переживающего растянутую во времени и пространстве драму утраты дома, Отечества, истории, способом выжить стало создание глобальной сети сообществ буддистов-конвертитов. Эти сообщества превратились в ту мирскую среду, на которую смогло ориентировать свою деятельность тибетское монашество и священство.

В современной гуманитарной науке появляется все больше работ о феномене конверсии. Работы эти предлагают модели и теории, концепции и понятия, вытесняя на второй план изучение феномена самоорганизации буддийских сообществ, их эмерджентный характер. В контексте уже двух десятков лет рутинизации буддийских сообществ-конвертитов весьма полезным и прогностичным представляется публикация социологического исследования, проведенного в 1997–1998 годах в Санкт-Петербурге. Многие, о ком пойдет речь в этой монографии, уже весьма преуспели как в буддийской практике, так и в самореализации. Для кого-то обращение в «буддизм для европейцев» стало путем к обретению собственной идентичности, к осознанию себя в качестве определённой социокультурной единицы, способной к постижению культуры через религию. И, действительно, в мировоззренческом вакууме 1990-х годов обращение в буддизм было способом инкультурации, освоения сначала инородных культурных образцов с последующим приходом к российскому культурному наследию, а в некоторых случаях к православию.

И тогда, и сейчас невозможно не поражаться мужеству и творческому потенциалу этих людей, на свой страх и риск избравших буддизм в качестве пути к себе. Среди возможностей тех лет, простиравшихся от бегства «из проклятой страны» в земли обетованные вплоть до гибели на нивах кооперации, они избрали жизнь, постижение собственной антропологической природы сквозь призму сложного азиатского учения, Дхармы.

По прошествии стольких лет, кардинальным образом изменивших поколение постперестроечной молодежи, хотим поблагодарить всех, кто принял живое и деятельное участие в данном исследовании. В то время проводить подобное исследование было сложно, поскольку в ригидной научной среде оно вызывало усмешку и отторжение, а у буддологов так и просто недоумение. Неожиданными помощниками стали сами буддисты-конвертиты, а также коллеги-социологи и коллеги-востоковеды. И здесь, конечно, наши первые слова благодарности адресованы профессору Н. Г. Скворцову, заведовавшему тогда кафедрой социальной антропологии на факультете социологии и давшему добро на такое нетривиальное по тем временам исследование. Далее выражаем свою признательность научному руководителю – профессору А. О. Бороноеву, смело одобрявшему все наши научные авантюры.

Нашими проводниками в буддийской среде стали Елена Паршина, Анатолий Алексеев и Вадим Меньших, без чьей помощи узнать и постичь некоторые стороны ментальности буддистов было бы вообще невозможно.

Также выражаем свою благодарность коллегам-социологам и востоковедам – Ольге Плешковой и Полине Рысаковой, ассистировавшим в глубинных интервью и оказавшим содействие в перепроверке полученных эмпирических данных.

Введение. Буддизм в России и Санкт-Петербурге

Одной из специфических примет духовной жизни России 1990-х годов стало движение за возрождение религий, исторически закрепленных на территории России. К числу таковых религий относится и буддизм, привлекший к себе в те годы не только этнических носителей буддийской культуры, исторически исповедовавших эту религиозную традицию. Движение за буддийский ренессанс стартовало в Бурятии в 1988 г., когда «были зарегистрированы немногочисленные по составу буддийские общины, подчинявшиеся Центральному духовному управлению буддистов»[1]. Вслед за этим начали возникать буддийские общины в Калмыкии, Туле, Москве, Ленинграде (Санкт-Петербурге), а несколько позднее – в Новосибирске, Новочеркасске, Анапе, Перми, Казани, Екатеринбурге, Пятигорске, Владивостоке, Нерюнгри и ряде других городов России и бывшего СССР[2]. К середине 1996 г. только на территории Российской Федерации было зарегистрировано 120 буддийских общин. Очень скоро стало понятно, что в буддийской среде, традиционной для российского социокультурного контекста, зародился новый организационный компонент – общины буддистов-конвертитов, сразу заявившие о своей автономности от историко-культурного наследия российского буддизма. Однако на тот момент данные сообщества отнюдь не вызывали доверия и энтузиазма ни у традиционных носителей буддизма, ни в научной среде.

Большинство зарегистрированных буддийских объединений вошли поначалу в состав религиозного объединения Традиционная буддийская сангха России (ТБСР), возглавляемого Пандито-хамбо ламой Д. Б. Аюшеевым. Многие общины объявили себя приверженцами различных школ Махаяны, Хинаяны, Ваджраяны, причем адептами не только тибетского, но и китайского, японского, вьетнамского буддизма, а отнюдь не традиции Гелугпа, столь привычной для буддийских российских регионов.

Исторически буддийскими территориями России являлись Бурятия, Калмыкия и Тува. Населяющие их народы заимствовали тибетскую форму буддизма, которая в дальнейшем приобрела соответствующие социокультурные признаки, обусловленные этнической и социально-политической спецификой бурят, калмыков и тувинцев. Однако современная буддийская община далеко не исчерпывается бурятским, калмыцким и тувинским компонентами. В ее состав вошли многообразные негосударственные гражданские организации (НГО), созданные в различных регионах нашей страны конвертитами (новообращенными буддистами) славянского, тюркского, угро-финского, еврейского происхождения. Наиболее значительная концентрация таких НГО пришлась на российские мегаполисы.

Конвертитские НГО весьма разнообразны по принадлежности к буддийским традициям. Преобладают здесь формы буддизма, импортированные в Россию на рубеже 1980-1990-х годов из дальнего зарубежья – Японии, Китая, Непала, Вьетнама, Италии, Дании, Великобритании, Польши, Германии, Франции, а также из тибетской диаспоры на территории Индии.

Возникновение новых буддийских сообществ в России стимулировалось миссионерской деятельностью зарубежных проповедников, в том числе и буддистов-европейцев. Конец 1980-х – начало 1990-х годов ознаменовался прогрессивным распространением буддийских тибетских традиций за пределами Бурятии, Калмыкии и Тувы. Более того, они быстро развернули свою активность вне какой-либо связи с наставниками традиционных буддийских регионов нашей страны. Этому способствовала образовавшаяся после распада СССР новая демократическая политико-правовая парадигма функционирования религий.