Эрик Кандель - Век самопознания. Поиски бессознательного в искусстве и науке с начала XX века до наших дней
Благодарности
Работа над этой книгой началась ненамного позднее рубежа XIX–XX веков. Я родился в Вене 7 ноября 1929 года, через одиннадцать лет после поражения Габсбургской монархии в войне и распада империи. Хотя территория и политическое значение Австрии заметно уменьшились, столица, какой я ее запомнил, осталась одним из главных культурных центров мира.
Моя семья жила в 9‑м районе, на Северингассе, дом 8. Неподалеку от нашего дома находятся три музея, в которых я ни разу не побывал в детстве, но тематикой которых я впоследствии увлекся, так что в этой книге она играет важную роль. Первый, ближайший к дому – Йозефинум, Музей истории медицины, где я многое узнал о Рокитанском. Второй – нынешний Музей Зигмунда Фрейда на Берггассе, во времена моего детства – его квартира. Чуть дальше, в 4‑м районе, расположен Верхний Бельведер, где хранится богатейшая в мире коллекция работ Климта, Кокошки и Шиле.
Весной 1964 года, проработав год в Париже и вновь посетив Вену, я отправился в Галерею Мирского на Ньюбери-стрит в Бостоне и купил завладевшую моим воображением литографию Кокошки 1922 года, изображающую девочку-подростка по имени Труде. В то время у меня уже появился интерес к ранним портретам Кокошки: не только потому, что они напоминали мне о покинутой Вене, но и потому, что мои догадки об исключительных способностях Кокошки как портретиста подтвердил великий искусствовед Эрнст Гомбрих. Я встретился с Гомбрихом летом 1951 года в Гарварде, куда он ненадолго приехал, чтобы прочитать цикл лекций. Гомбрих сказал, что считает Кокошку величайшим портретистом нашего времени.
Портрет Труде положил начало моей скромной коллекции графики австрийских и немецких экспрессионистов, которую я собрал вместе с женой Дениз и которой мы очень дорожим. Мне вспоминаются слова Фрейда из его письма к венгерскому психоаналитику Шандору Ференци. Фрейд писал о своей страсти к собиранию древностей: она отражает “странные и тайные мечтания… о жизни совсем иного рода – неприспособленные к действительности желания позднего детства, которым никогда не суждено осуществиться”.
Двадцать лет спустя, в июне 1984 года, я получил за изучение молекулярных механизмов памяти степень почетного доктора медицинского факультета Венского университета. Декан Гельмут Грубер попросил меня выступить от лица тех, кому вручали в тот день почетные дипломы, и я решил рассказать о том, чем давно интересовался: об истории венской медицинской школы и особенно ее вкладе в развитие психоанализа.
В 2001 году, когда пришла моя очередь читать лекцию в Обществе практикующих специалистов (небольшой нью-йоркской научно-медицинской ассоциации), я рассказал коллегам о своем хобби – венских художниках-модернистах. Готовясь к лекции, я обратил внимание на связь венской медицинской школы и психоанализа с австрийскими модернистами. Это заставило меня еще сильнее поверить в психическую предопределенность – концепцию Фрейда, согласно которой в психической жизни ничто не происходит случайно, или, как я говорю друзьям, бессознательное никогда не лжет. Эта книга выросла из той лекции.
Я благодарен Фонду Клингенстайнов и Фонду Слоуна за гранты, которые позволили мне работать над этой книгой, и моим литературным агентам Катинке Мэтсон и Джону Брокману, которые помогли мне подготовить заявку. Я также обязан сотруднице издательства “Рэндом хаус” Кейт Медине за тот энтузиазм, с которым она отнеслась к этой книге, и за активную помощь в работе. Я признателен также подчиненным Кейт – Бенджамину Стейнбергу, Анне Питоняк и Салли-Энн Маккартин. Кроме того, я благодарен программе Колумбийского университета “Психика, мозг, поведение”, в рамках которой эта книга получила поддержку как одна из первых публикаций, посвященных поиску новых форм междисциплинарного обучения. Мои собственные исследования щедро спонсирует Медицинский институт им. Говарда Хьюза.
Мне помогали советами и замечаниями коллеги и друзья, больше меня сведущие в той или иной области. Первые пять глав удалось существенно улучшить благодаря вмешательству трех историков науки: директора Йозефинума Сони Хорн, сотрудницы Барнард-колледжа Колумбийского университета Деборы Коэн и Татьяны Буклияш, работавшей ранее в отделении истории и философии науки Кембриджского университета, а теперь сотруднице Института Лиггинса при Оклендском университете. (Именно от Татьяны я узнал, что Климт познакомился с биологией благодаря салону Берты Цуккеркандль.) Кроме того, Татьяна предоставила в мое распоряжение неопубликованную работу, посвященную венской медицинской школе.
Выдающийся биолог Эмиль Цуккеркандль из Стэнфордского университета, внук Берты и Эмиля Цуккеркандлей, любезно согласился прочитать посвященную им главу и пригласил меня побывать у него дома в Пало-Альто, где я увидел некоторые предметы из знаменитого салона, в том числе изумительный бюст Малера работы Родена. Марк Солмс, Анна Крис Вулф и Крис Тегель поделились со мной замечаниями к главам 4, 5 и 6, посвященным Фрейду и психоанализу. Исследовательница творчества Шницлера Лайла Файнберг дала мне немало ценных советов, как улучшить главу 7.
Мою работу над главами 8, 9 и 10, посвященными венским художникам-модернистам, направляли пять выдающихся специалистов, щедро делившихся со мной соображениями: Эмили Браун, Джейн Каллир, Клод Чернуски, Алессандра Комини и Энн Темкин. Кроме того, много об интересе Климта к биологии я почерпнул из книги Эмили Браун, посвященной салону Берты Цуккеркандль (Braun 2007), а у Джейн Каллир (Kallir 1990, 1998) я позаимствовал мысль о том, что представления Климта о сексуальности, либеральные по меркам рубежа XIX–XX веков, все же были чисто мужским взглядом на эротическую жизнь женщин. От Клода Чернуски (Cernuschi 2002) я многое узнал о Кокошке. Кроме того, Чернуски и Комини обратили мое внимание на то, что еще у Дюрера есть выполненный пером и кистью автопортрет в обнаженном виде. Также от Алессандры Комини (Comini 1974, 1975) я узнал о молодости Шиле. Энн Темкин помогла мне научиться понимать этих трех художников в контексте европейского искусства XX века.
Мои представления о сотрудничестве Эрнста Криса и Эрнста Гомбриха стали гораздо полнее после обсуждения этого вопроса с Лу Роузом и чтения его замечательной книги (Rose 2011), с которой он позволил мне ознакомиться еще до публикации. Тони Мовшон несколько раз перечитал черновые варианты глав, посвященных зрительному восприятию. Замечаниями к главам о зрительном восприятии со мной также делились Томас Олбрайт, Митчелл Аш, Чарльз Гилберт, Маргарет Ливингстон, Дэниел Солзман и Дорис Цао.
Дэниел Солзман, Кевин Окснер, Элизабет Фелпс и Джозеф Леду помогли мне доработать главы об эмоциях. Ута Фрит, Крис Фрит и Рэй Долан перечитали главы об эмпатии, а Оливер Сакс, Джон Куниос, Марк Юнг-Биман и Нэнси Андреасен – главы о творчестве. Кэтрин Симпсон помогла существенно улучшить фрагмент о безобразном в искусстве.
С другими разделами мне помогли Дэвид Андерсон, Джоэл Брэслоу, Говард Гарднер, Клод Гез, Майкл Голдберг, Жаклин Готтлиб, Анируддха Дас, Джонатан Коэн, Лора Кан, Джон Кракауэр, Питер Ланг, Сильвия Лиске, Джордж Макари, Паскаль Мамасьян, Бетси Марри, Роберто Мичотто, Уолтер Мишель, Дэвид Олдс, Кевин Пелфри, Стивен Рейпорт, Ребекка Сакс, Ларри Суонсон, Джонатан Уоллис, Хоакин Фустер, Нина Холтон, Джеральд Холтон и Вольфрам Шульц.
Три выдающихся специалиста по нейронным механизмам восприятия и творчества – Антонью Дамазью, Семир Зеки и Вилейанур Рамачандран – прочитали последний черновик. Попытки навести мосты между биологией и искусством, которые предпринимали Стивен Куффлер, Дэвид Хьюбел, Торстен Визель, Семир Зеки и Маргарет Ливингстон и их ученики, заложили фундамент новой науки – нейроэстетики, существенный вклад в развитие которой внесли Жан-Пьер Шанже, Зеки, Рамачандран и Ливингстон. Эти ученые применяли свои обширные знания о нейронных механизмах зрительного восприятия для изучения представлений художественных произведений в мозге зрителя. Маргарет Ливингстон особенно подробно занималась вопросом, как художники интуитивно используют в творчестве особенности обработки зрительной информации о форме и цвете.
Мой друг и коллега Том Джессел прочитал мои черновики.
Я выражаю благодарность редактору и другу Блэр Бернс Поттер, работавшей над несколькими вариантами рукописи. Она сделала для моей предыдущей книги столько, что я думал: сделать больше просто невозможно. Но эта книга охватывает более широкий круг тем, и в нашем сотрудничестве открылось новое измерение.
Я также благодарен Джейн Невинс, главному редактору фонда Dana, которая помогла сделать текст, особенно его естественнонаучную часть, доступнее для широкого круга читателей; Джеффри Монтгомери за ознакомление с одним из ранних черновых вариантов и ценные замечания; Марии Палилео за упорядочивание множества фрагментов, составивших окончательный текст. Мне повезло, что на всех этапах работы над книгой мне помогала Соня Эпстайн, взявшая на себя заботу об иллюстрациях, проверявшая точность цитат и ссылок, добывавшая разрешения на воспроизведение изображений и цитат и участвовавшая в редактировании текста. Ближе к концу к нам присоединился талантливый молодой художник Крис Уилкокс.
