Лууле Виилма - В поисках истины
Желание нравиться и показная верность ходят рука об руку. Человек с мало-мальским жизненным опытом чувствует, когда подлинная верность становится показной. Страх оказаться преданным и страх, что виной тому может оказаться то, что я не нравлюсь, усиливают друг друга.
Факт, нашедший подтверждение одним органом чувств, может обернуться взрывом других, и Вам покажется, что нечто подобное Вы и раньше слышали, видели, обоняли либо осязали. Если Вы не понимаете, насколько Ваша логика ущербна, то Вы выплескиваете свое негодование кумиру в лицо, и он, скорее всего, говорит, что это ему не нравится. Вы же воспринимаете это, как если бы он сказал, что Вы ему не нравитесь. Ведь Вам свойственно отождествлять человека с его поступком, и Вы не осознаете того, что и в кумире также видите лишь себя.
Чем больше он старается доказать, что Вы ошибаетесь, тем сильнее Вы зацикливаетесь на своей навязчивой идее — Вы уже совершенно точно знаете, что не нравитесь ему Вы уже вооружились достоверными фактами, не понимая того, что физический уровень — это еще не все. Вы не желаете выслушивать никаких объяснений. Так Ваше желание нравиться все более перерастает в нежелание нравиться. Вы можете, стиснув зубы, продолжать вести общие хозяйственные дела, если вас связывают материальные ценности, однако Ваше желание нравиться данному человеку постепенно сменяется желанием нравиться другому либо другим, но только не ему. Вы мстите ему тем — и месть эта сладка, — что добиваетесь любви другого. Мстите за то, что Ваши страдания не были им оценены. Не нуждаясь в оценках. Вы желаете быть оцененным, т. е., не нуждаясь в несчастье, Вы желаете несчастья.
Желание нравиться начинается у каждого с его родителей. Оно происходит от желания нравиться матери. Если мать неспособна любить в первую очередь мужа, то ей кажется, что муж ее не любит, и она старается нравиться ребенку, чтобы хоть он ее любил. В благодарность ребенок старается нравиться матери, потому что матери это нравится. Зачастую мать не сознает, что стремление нравиться ребенку вызвано досадой и являет собой желание отомстить мужу за то, в чем муж на самом деле не виноват. По сути, месть эта направлена против мужского начала, а заложником мести становится ребенок, поскольку месть воздействует на левую часть тела, голову, разум, логику, остов, волю, лимфу и т. д. Чем дольше мать ухитряется нравиться ребенку, тем ребенок лучше — кто из детей не постарается быть хорошим взамен на материнскую любовь и ласку.
Все мы знаем, что за доброту отплачивают добротой. Кто пытался отплатить, тот, вероятно, ощущал на себе, что отплатить долг благодарности невозможно. Зато возможно отомстить.
Нет ничего особенного в том, что разочаровавшаяся в любви женщина желает отомстить мужчине. Если не получается ему лично, жажда мести автоматически переносится на ребенка. Поскольку ребенок является тем средством, которым женщина намеревалась привязать к себе мужчину и переделать его по своей мерке, то если это не удалось, виноватым оказывается ребенок. В итоге мать, желающая нравиться своему ребенку, после развода принимается мстить ребенку. Более того, если она пожелает обзавестись новым мужем, ребенок станет в ее глазах непреодолимым препятствием. Большинство таких матерей, запутавшихся в душевных противоречиях, продолжают воспитывать своих детей и дальше, не умея при этом их любить, а кое-кто бросает детей на произвол судьбы. В обоих случаях дети желают нравиться матери с тем, чтобы мать не была плохой, чтобы мать стала жить вместе с отцом, чтобы мать вновь взяла их к себе и т. п. У таких детей готовность к самопожертвованию особенно велика.
Я не удивляюсь, когда слышу от женщин высказывания, произносимые без стеснения даже в присутствии ребенка — «Это не мой ребенок. Он весь в отца!» или «Не понимаю, в кого он такой уродился. Ни в мать, ни в отца! Я всегда это знала». Подобные высказывания действуют на ребенка, уставшего выслуживать любовь, словно удары плетью, поражая его в самую душу. Чем серьезнее он после этого заболевает, тем больше надеется хоть таким образом вызвать к себе любовь — может, хоть больного его полюбят. Ребенок судит по себе. Ведь сам он с трепетным участием относится к занедужившим, беззащитным братьям нашим меньшим, окружает их заботой и лаской, чтобы больному было хорошо. Поэтому он и рассчитывает на такое же отношение к себе. Его несбыточная мечта оборачивается безысходностью. У такого ребенка нет надежды на излечение.
Пытаясь обратить внимание матери на ее ошибки, я спрашиваю: «Вы хоть понимаете, что Вы сейчас сказали?» Вместо ответа нередко следует атака: «Я прекрасно знаю, как Вы ко мне относитесь!» Мать готова отстаивать свои права.
Женщина, постоянно пребывающая в состоянии самозащиты из-за неисправленных ошибок и чувства вины, не понимает того, что ею совершаются все новые ошибки, но об этом ей нельзя говорить, ибо раздраженный человек взрывоопасен. Желая понравиться мне и зная, что мне она не нравится, она не в состоянии понять, что я отношусь плохо к ее поведению, а не к ней самой. Она отождествляет человека с его поступком и убеждена в том, что и я тоже.
После встреч с такими людьми я спрашиваю себя: «Имеет ли вообще смысл наставлять их?» То, что даю я, не входит в обязательную школьную программу, в отношении которой возникает автоматический протест. Я никому не навязываюсь. Вместо того чтобы людей приманивать, я объясняю им, что было бы лучше начать заниматься собой. К сожалению, человек, которого постигла беда, ведет себя словно бык, угодивший в колодец. Первым делом наподдаст рогами тому, кто пытается его оттуда вызволить. Сочувствуя такому человеку, я чувствую, сколь нужна ему помощь. Не умея помощь принять, он злится на себя, а изливает злость на других, в том числе и на меня. Всякий раз я снова убеждаюсь в том, что наставлять нужно, но так, чтобы не навредить себе. Овладение искусством наставничества — труд не из легких.
Ради счастья своих родителей дети готовы на все, даже на смерть. Каждый ребенок чувствует душой, будет от этого польза или нет. Если дети видят в этом последний шанс, но и он пользы не приносит, то часть из них не возвращается к жизни, а кто возвращается, у того желание нравиться родителям перерастает в нежелание нравиться родителям, и оно будет только усиливаться. В тот миг, когда данный стресс приобретает непомерный размах, такой ребенок способен прибить мать либо отца ради того, чтобы понравиться миру. Точнее говоря, прибивает не сам ребенок, а его желание нравиться миру. С тем, чтобы затем осознать, что миру он, тем не менее, не нравится.
Желание нравиться всем больнее всего бьет по людям известным, именитым. Чуть-чуть славы, и вот они уже трудятся с трагическим отчаянием, чем приводят в восхищение эмоциональных поклонников. В итоге их круг расширяется. Страсти накаляются, отовсюду раздаются похвалы, человек горделиво задирает нос и перестает глядеть под ноги. Кто не глядит, тот не видит, что за каждым подъемом следует спад. Таков естественный ритм жизни.
У знаменитых людей нет жизненного ритма. Они кружат в гибельном адском колесе, вырваться из которого человек должен сам. Окружающие могут лишь помочь. «Лучше гореть, чем тлеть!» — произносится в самовосхваление и в самооправдание. Если человек выбирает такую жизнь, то, когда он умирает, ни к чему искать виновных в его кончине. В своей смерти каждый человек всегда виновен сам. То была его судьба, что направила его именно в это время именно в это место, где он нашел свой конец. У него была возможность избрать другой путь, но он выбрал этот.
Атеист ненавидит фаталиста — того, кто верит в судьбу, так как фаталисты сидят сложа руки и ждут, что уготовит судьба. О судьбе я заговорила для того, чтобы Вы поняли, что судьбу можно исправить, ликвидировав причину, а не перекладывая на окружающих ответственность за следствие. Не воспринимайте сказанное как оправдание преступности, равнодушия, халатности, лени, злорадства и всего прочего, служащего благодатной почвой для возникновения роковых последствий. Если Вы сидите за рулем наземного, водного либо воздушного транспортного средства и среди пассажиров находится некто, кто утратил волю к жизни, тогда как Вы сами — человек с ленцой, рассчитывающий, что за транспортным средством присматривать будут другие, то погибаете вы оба, поскольку и Ваша мысль была разрушительной.
