Виктор Франкл - Воля к смыслу
На мой взгляд, эти критические высказывания недостаточны. Они не затрагивают сущности, или лучше сказать, существенных недостатков точек зрения на человека, как на существо, для которого реальность служит ничем иным, кроме как средством «удовлетворения потребностей, ослабления напряжения и (или) поддерживания равновесия». С этих позиций человек рассматривается, как я говорю, монадологически[31], и его связь с миром, в котором он существует, игнорируется.
В монадологическом взгляде на человека нет места для реального взаимодействия между человеком, с одной стороны, и миром с его объектами, с другой. Объекты в мире более не воспринимаются в соответствии со своей объективной сущностью, но только как более или менее полезные средства для поддержания гомеостаза. Нет места таким понятиям, как заниматься тем или иным делом без всякой цели, исключительно ради самого дела или помогать партнеру ради него самого. Вместо этого дела и партнеры низводятся до уровня простых средств удовлетворения — с их помощью восстанавливаются определенные состояния в психической системе субъекта. Как средства, они не имеют никакой ценности сами по себе, они должны лишь использоваться им.
Это напоминает хорошо известный феномен, наблюдаемый в случаях сексуального невроза. Мы часто слышим, как такие пациенты говорят о «мастурбации с помощью женского тела», под этим подразумевается, что они иногда «используют» партнерш, просто чтобы снять сексуальное напряжение. Как мы видим, это в полной мере соответствует тому воззрению на человека, которое мы выше назвали «монадологическим». Не надо забывать, что подобные случаи являются невротическими и, следовательно, патологическими. Нормальное отношение человека к миру никогда не ставит во главу угла такое взаимодействие, при котором окружающие рассматриваются лишь как средство достижения цели.
Скорее такая точка зрения соответствует тому поведению, которое наблюдается у животных, поставленных в определенные искусственные условия. Я имею в виду эксперименты по самостимуляции, описанные Олдсом и Милнером, Бреди, а также Вернером. Они вживляли электроды в мозг крыс, и в определенных условиях, то есть когда электроды были локализованы в определенных нервных центрах гипоталамуса и обонятельного мозга, замыкание цепи вызывало поведение, .которое могло быть объяснено только как удовлетворение потребности. Более того, животные, которым дали возможность нажимать на рычаг, замыкающий цепь, вскоре стали делать это постоянно. Наиболее впечатляющим моментом эксперимента мне показался тот факт, что животные полностью игнорировали реальную еду и реальных сексуальных партнеров. Экспериментаторами было засвидетельствовано, что как только объекты окружающего мира начинают восприниматься просто как средства удовлетворения, ими начинают пренебрегать или могут даже их игнорировать. Они оказываются более не нужными — хватает замыкания электрической цепи.
Как справедливо отмечает Юнг, вышеизложенное справедливо только для подопытных животных, помещенных в искусственную ситуацию, а не в естественную среду. Это доказывает, что даже животное обычно или по крайней мере в основном не является заинтересованным в реконструкции психического состояния, вызывающего удовлетворение. Еще в меньшей степени это является нормальным для человека. В соответствии с представлениями логотерапии человек ориентирован скорее не на собственные психические состояния, а на мир, на мир потенциальных смыслов и ценностей, которые, если можно так сказать, дожидаются, чтобы он их воплотил и актуализировал. В логотерапии мы говорим о «воле к смыслу»[32] и противопоставляем ее принципу удовольствия (который мы можем называть также «волей к удовольствию»), а с другой стороны, — так называемой «воли к власти».
Как это принято считать, принцип удовольствия предполагает избегание неудовольствия. Таким образом, он почти совпадает с принципом ослабления напряжения. Однако мы должны задаться вопросом — обладает ли реально существующий человек чем-то подобным воле к удовольствию, как некоей первостепенной тенденцией. По моему мнению — и в соответствии с некоторыми наблюдениями Канта и Макса Шелера, — удовольствие изначально и в соответствии с нормой является не целью, а следствием, скажем даже, побочным эффектом решения задачи. Другими словами, удовольствие возникает автоматически, как только воплощается смысл.
Более того, если человек на самом деле попытался бы получить удовольствие, сделав его своей целью, он неизбежно потерпел бы неудачу, потому что упустил бы ту цель, которую он должен был бы поставить. Это легко показать на примере тех случаев сексуальных неврозов, в которых наши пациенты не могли получать сексуальное удовольствие именно потому, что пытались добиться только его. Чем больше мужчина стремится продемонстрировать свою потенцию, или женщина — свое умение испытывать оргазм, тем менее они оказываются способны сделать это. Отважусь сказать, что достаточное количество случаев сексуальных неврозов берут свое начало в таких ситуациях.
Мы можем пойти дальше и утверждать, что «стремление к счастью», в конечном счете, несет в себе противоречие: чем больше мы стараемся добиться счастья, тем меньше мы его получаем. Человек, который ищет случая, чтобы сказать: «У меня чистая совесть», уже впадет в фарисейство. Настоящей чистой совестью нельзя завладеть, ее можно обрести, делая нечто ради самого дела, или ради другого человека, или ради Бога. Чистая совесть — это то, что возникает неожиданно, как побочное следствие, и исчезает в тот самый момент, когда к ней начинают стремиться. (Обратите внимание на того человека, который стремится иметь хорошее здоровье. В той степени, в которой он прилагает к этому усилия, он уже заболевает тем нервным заболеванием, которое называется ипохондрией.) Это можно выразить простой формулой: цели как гедонистической философии эпикурейства, так и квиетистской философии стоиков, то есть счастье и мир разума (или то, что позже было названо древними греками атараксией), не могут быть реальной целью человеческого поведения, они по независящим от человека причинам ускользают от него по мере того, как он пытает их достичь.
Мне кажется, что усиливающаяся в современном мире тенденция к зависимости от лекарств-транквилизаторов свидетельствует о том, что современный человек все больше и больше соблазняется верой в иллюзию, что он сможет добиться счастья или мира разума. Он не может добиваться даже «душевного мира», поскольку этот мир, очевидно, означающий обретение чистой совести, ускользает от него, как только становится объектом стремления, вместо того, чтобы оставаться результатом.
В рамках психодинамической интерпретации совести человек стремится вести себя в соответствии с моральными нормами только для того, чтобы избавиться от раздражителя нечистой совести, или, если использовать психодинамическую терминологию, раздражителя неудовлетворенного суперэго. Очевидно, при таком понимании морального поведения человека упускается суть истинной морали, которая начинается только тогда, когда человек действует ради чего-то или ради кого-то, но не ради себя самого, не ради того, чтобы иметь чистую совесть, или избавиться от нечистой совести.
Возвращаясь к нашему вопросу — является ли принцип гомеостаза тем принципом, который на самом деле руководит человеком, мы можем сослаться на хорошо известный факт, который, по моему мнению, демонстрирует, что гомеостаз в принципе не может быть основной целью в жизни. Каков был бы результат, если бы человек получил возможность полностью удовлетворять все свои потребности и влечения? Несомненно, в результате такого эксперимента ни в коей мере не возникло бы чувство «глубочайшего удовлетворения», напротив — тревожный внутренний голос, отчаянное чувство пустоты, или, если использовать логотерапевтический термин — чувство экзистенциального вакуума. Это результат фрустрации воли к смыслу, упомянутой выше. Поскольку то, что мы можем определить как экзистенциальное, связано не только с существованием человека, но также со смыслом его бытия, мы можем говорить об экзистенциальной фрустрации, которая пpeдcтaвляeт собой вaжнyю категорию в логотерапии.
Сегодня экзистенциальный вакуум является все возрастающим и приоритетным по важности фактором. Это становится понятным, если учесть двойную потерю, которую понес человек с тех пор, как он стал настоящим человеком. Я имею в виду то, что на заре своей истории человек лишился основных животных инстинктов, определяющих поведение животных и обеспечивающих их безопасность. Такая зашита, как и рай, навсегда оказалась потерянной для человека. Вдобавок к этому человек понес и другую, не столь давнюю, потерю. Традиции, подкрепляющие его поведение, быстро исчезают, по крайней мере что касается их морально обязывающих аспектов. Обычный человек сегодня вряд ли чувствует себя связанным какими-либо традициями.
