Виктор Франкл - Воля к смыслу
По прямому и вертикальному пути страдания человек пересекает измерение удачи и неудачи, которое превалирует в современном деловом мире.
Бизнесмен движется между полюсами удачи и неудачи. Homo pattern, однако, поднимается над этим измерением; он движется между полюсами смысла и бессмысленности, которые находятся на линии, перпендикулярной по отношению к линии удачи и неудачи. Что я имею в виду? Кто-то может наслаждаться жизнью, наполненной удовольствиями и властью, и в то же время испытывать чувство ее совершенной бессмысленности. Вспомните пациентку, чью записанную на пленку оценку своей жизни я воспроизвел выше. Напротив, становится понятным, что человек, даже столкнувшись с безнадежной ситуацией, еще может реализовать смысл своей жизни, как таковой. Он может лишиться богатства и здоровья и все еще желать страдания, быть способным страдать, — ради дела, в отношении которого взял на себя обязательства, ради человека, которого любит, или ради Бога. Вспомним пациентку, которую я цитировал последней. Такое достижение, несомненно, является камнем преткновения и глупостью для материалистов, понять его поможет диаграмма, приведенная выше.
Через свою свободу человек не только способен отделять себя от мира, но он способен также на самоотстранение. Другими словами, человек может занять нужную позицию в отношении самого себя: он. как духовная личность, может сформировать то или иное отношение к своему психологическому характеру. Следующая история является хорошей иллюстрацией этой, специфически человеческой, способности к самоотстранению. Во время Первой мировой войны еврейский военный доктор австрийской армии сидел рядом с полковником, когда начался сильный обстрел. В шутку полковник сказал: «Еще одно доказательство превосходства арийской расы над семитской! Вы ведь боитесь, не правда ли?» — «Конечно, я боюсь, — ответил доктор, — но кто выше? Если бы вы, мой дорогой полковник, боялись так же, как я, вы бы долго бежали отсюда без оглядки». Страх и тревожность как таковые в расчет не берутся. Что имеет значение, так это наше отношение к фактам — оно больше, чем сами факты. Это также применимо к фактам нашей внутренней жизни.
Специфически человеческая способность к самоотстранению может использоваться посредством специальной логотерапевтической техники, которую я назвал «парадоксальной интенцией». Ганс О. Герц, клинический директор больницы в Коннектикуте, получил замечательные результаты в применении этой техники. В этом контексте я люблю цитировать профессора Туидди, который пишет в своей книге по логотерапии: «...Логотерапия, в противоположность многим так называемым экзистенциальным психотерапиям, предлагает ясную терапевтическую процедуру»[19].
Сегодня проявлению чьей-то свободы иногда мешает то, что я называю калечащим пандетерминизмом, который так распространен в психологии[20]. Пан-детерминизм докторов играет на руку фатализму пациентов, усиливая таким образом неврозы у последних[21]. Существует, например, мнение, что религиозная жизнь личности полностью обусловлена переживаниями раннего детства и что представление о Бога формируется в соответствии с образом отца. Чтобы проверить эту корреляцию, я поручил своему персоналу Венской многопрофильной больницы опросить пришедших в течение дня в поликлинику пациентов. Этот опрос показал, что у двадцати трех пациентов был позитивный образ отца, у тринадцати — негативный. Но только шестнадцать субъектов с позитивным образом отца и только двое — с негативным образом отца позволили себе быть полностью детерминированными этими образами в своем религиозном развитии. Половина от общего числа опрошенных развивали свои религиозные представления независимо от образов своих отцов. Таким образом, одна половина опрошенных показали, что их воспитывали, а другая — что воспитывали себя сами. Обедненная религиозная жизнь не всегда связана с влиянием негативного образа отца (семеро опрошенных), даже худший образ отца не может сделать невозможным полноценное отношение к Богу (одиннадцать опрошенных).
Здесь я готов услышать возражение со стороны теологов, которые могут сказать, что успешное развитие у кого-то религиозной веры вопреки неблагоприятным условиям воспитания нельзя представить себе без вмешательства божественной благодати: если человек должен верить в Бога, ему помогают благодатью. Однако не надо забывать, что мое исследование ограничено рамками психологии или, скорее, антропологии, оно производится на человеческом уровне. Благодать, однако, относится к сверхчеловеческому измерению и, поэтому, проявляется на человеческом уровне только как проекция. Другими словами, то. что на естественном уровне происходит по воле человека, на сверхестественном уровне может интерпретироваться как постоянная помощь со стороны Бога. Логотерапия, как мирская практика и теория, конечно, воздерживается от перехода границ медицинской науки. Она может открыть дверь в религию, но это пациент — не доктор — должен решить, хочет ли он войти в эту дверь[22].
В любом случае мы должны остерегаться интерпретации религии просто как результата психодинамики с ее бессознательной мотивацией. В противном случае мы упустим суть и потеряем из виду аутентичный феномен. Или мы будем уважать свободное решение человека — за Бога или против него, — или тогда религию придется считать заблуждением и воспитанием иллюзии.
Человеку угрожают его вина в прошлом и его смерть в будущем. И то, и другое неизбежно, с тем и с другим человек должен смириться. Таким образом, человек сталкивается с человеческой ограниченностью с точки зрения неизбежности ошибок и смертности. Понятно, что именно принятие этой двойной человеческой конечности придает человеческой жизни дополнительный смысл, поскольку только перед лицом вины имеет смысл совершенствоваться, и только перед лицом смерти имеет смысл действовать.
Человеческое бытие преходяще, и это лежит в основе ответственности человека — сущности существования. Если бы человек был бессмертен, то мог бы на законном основании откладывать все свои дела; не было бы необходимости делать что-то именно сейчас. Только в условиях преходящего характера жизни, побуждающего и вынуждающего человека действовать, использование проходящего времени имеет смысл. На самом деле только преходящие аспекты жизни являются возможностями; как только мы успешно реализуем возможность, мы преобразуем ее в действительность и, таким образом. делая ее прошлым, спасаем ее. Однажды став действительностью, возможность обретает вечность. Все, что находится в прошлом, спасено от того, чтобы быть преходящим. Поэтому оно, скорее, окончательно сохранено, чем безвозвратно утеряно. Оно по-прежнему существует, возможно, даже в своей наиболее защищенной форме.
То, что человек воплотил в жизнь, остается воплощенным навсегда. Я думаю, что это является основанием для активности и оптимизма. Человек призван наилучшим образом использовать каждый момент своей жизни и сделать правильный выбор в любое время, будь это его знание что делать, кого любить или как страдать. .Это означает активность. Что касается оптимизма, я хочу напомнить вам слова Лао-Цзы: «Сделать работу — значит остаться навсегда». Я бы сказал, что это справедливо не только в отношении завершения работы, но для наших переживаний, и что не менее значимо — для нашего вызова страданиям как таковым.
Образно говоря, пессимист похож на человека, который со страхом и печалью следит за тем, как настенный календарь, с которого он каждый день отрывает по листочку, становится тоньше и тоньше. Человек же, который воспринимает жизнь в таком ключе, о котором речь шла выше, подобен тому, кто срывает каждый лист и аккуратно подшивает его, сделав в течение дня на нем несколько заметок. Он может смотреть с гордостью и радостью на все богатство, собранное в этих заметках, на всю жизнь, которую он уже успел наполнить.
Даже в престарелые годы он не станет завидовать молодости. Чему завидовать? Возможностям, которые есть у молодого человека, или его будущему? Нет, вместо возможностей в будущем зрелый человек обладает действительными достижениями в прошлом — проделанной работой, настоящей любовью и перенесенными страданиями. Последним надо гордиться больше всего, хотя это то, что едва ли вызывает зависть.
Эдит Уейскопф-Джоелсон в своей работе по логотерапии отметила, что эта школа может противодействовать страху старости и страданий, которые она рассматривает как нездоровые тенденции в современной культуре Соединенных Штатов[23]. Я не могу закончить свою работу без того, чтобы не процитировать другого человека, который по другую сторону Атлантики нашел мое учение достойным поддержки. В знак своей солидарности он написал в моей книге гостей следующие строчки:
