Гари Маркус - Несовершенный человек. Случайность эволюции мозга и ее последствия.

Но сегодня суды, работодатели и многие другие стороны повседневной жизни предъявляют требования, с которыми наши доисторические предки сталкивались редко, а для этого нужно помнить конкретные детали, например, куда мы в последний раз положили наши ключи (а не куда мы обычно кладем их), куда делась информация и кто и когда нам сказал то-то и то-то.

Наверняка всегда будут люди, воспринимающие наши ограничения как достоинства. Специалист в области памяти Генри Роудигер, например, считает, что ошибки памяти – это цена, которую мы платим за способность делать умозаключения. Психолог из Гарварда Дэн Шектер между тем доказывал, что раздробленность памяти готовит нас к будущему: «Память, которая работает, восстанавливая картину прошлого по частям, может лучше подходить для моделирования будущих событий, чем собрание безупречных записей». Другая распространенная идея состоит в том, что для нас самих лучше, что мы не помним определенных вещей и плохая память избавляет нас от боли.

Эти идеи на первый взгляд кажутся убедительными, но я не вижу никаких тому подтверждений. Точка зрения, что дефекты человеческой памяти имеют свои преимущества, не учитывает одного важного обстоятельства: обычно мы не можем вспомнить вовсе не то, что хотели бы забыть. Можно вволю фантазировать на тему оптимального состояния, когда мы помним только радости, как Дороти из «Волшебника из страны Оз». Но правда состоит в том, что обычно мы не способны подавить – вопреки мнению Фрейда – те воспоминания, которые считаем болезненными, и не можем автоматически их забыть. Наши воспоминания не зависят от того, хотим ли мы это помнить, а забываем мы отнюдь не то, что хотим забыть; каждый ветеран войны или жертва холокоста подтвердит это. Что мы помним, а что забываем, зависит от контекста, от частоты и отдаленности во времени, а никак не от стремления достичь внутреннего покоя. Можно вообразить себе робота, способного автоматически вычеркивать из памяти неприятные моменты, но люди устроены иначе.

Точно так же нет логической связи между способностью делать умозаключения и памятью, склонной к ошибкам. В принципе, вполне можно иметь и точные записи прошлых событий, и обладать способностью строить предположения относительно будущего. Так работают, например, компьютерные системы прогнозирования погоды; они экстраполируют будущее, исходя из надежных данных о прошлом. Снижение качества их памяти не может улучшить их предсказания, скорее ухудшит. И нет никаких свидетельств о том, что люди, особенно склонные к искажениям памяти, счастливее остальных, или о том, что они логичнее мыслят или лучше предсказывают будущее. Наоборот, есть свидетельства обратного, так как наличие памяти выше среднего уровня сопровождается обычно лучшими умственными способностями в целом.

Все это не значит, что не существует форм компенсации. Мы можем, например, развлекаться с тем, что Фрейд называл «свободой ассоциацией»; забавно следовать по цепи воспоминаний, и можно это использовать в литературе и поэзии. Если подобные занятия занимают вас и доставляют радость, наслаждайтесь! Но неужели нам было бы лучше, если бы наша память была менее надежна и более склонна к искажениям? Одно дело – сделать хорошую мину при плохой игре, а другое – утверждать, что именно это и есть предел ваших мечтаний.

В конечном счете то, что наша способность делать умозаключения строится на быстрой, но ненадежной контекстуальной памяти, – не оптимальный компромисс. Это просто факт истории: обходной путь, который позволяет нам делать умозаключения при памяти, склонной к искажениям, поскольку это все, что дала нам эволюция. Для того чтобы построить по-настоящему надежную память, соответствующую требованиям сознательного мышления, эволюция должна была начать все сначала. И при всей своей красоте и мощи именно на это она не способна.

3

Убеждения

Алиса засмеялась. «Нет смысла и пытаться, – сказала она, – нельзя верить в небылицы».

«Я полагаю, у тебя не слишком много опыта, – сказала Королева. – Когда я была моложе, я имела обыкновение делать это по полчаса в день. Да что там говорить, иногда я успевала поверить не менее чем в шесть небылиц еще до завтрака».

«Вы нуждаетесь в том, чтобы люди любили вас, восхищались вами, но сами склонны критиковать себя. Хотя у вас есть некоторые слабости, обычно вы умеете справляться с ними. У вас есть значительные способности, которые вы недостаточно используете в своих интересах. С виду вы организованны и сдержанны, но в глубине души беспокойны и тревожны».

Интересно, поверили бы вы мне, если бы я сказал, что написал это специально для вас? На самом деле это компиляция гороскопов, составленная психологом Бертрамом Форером. Идея Форера состояла в том, что, читая обтекаемые фразы, которые могут относиться к кому угодно, мы склонны считать, что они написаны именно о нас – даже если это отнюдь не так. Хуже всего то, что мы еще более склонны попадать в такую ловушку, если подобные утешительные описания включают несколько положительных черт. Телепроповедники и рекламные ролики завлекают нас одним и тем же приемом, изо всех сил пытаясь создать впечатление, что они обращаются к конкретному зрителю, а не к толпе. Как представители биологического вида мы только и ждем, чтобы нас одурачили. В этой главе мы разберемся, почему это так.

Способность придерживаться ясных убеждений, которые мы можем обсуждать, оценивать, осмысливать, как и язык, – недавние достижения эволюции – они характерны для людей и редки или отсутствуют у других биологических видов.[13] А то, что существует недавно, редко бывает отлажено как следует. В отличие от объективного механизма обнаружения и кодирования слова «правда» по букве «П», наша человеческая способность к суждениям бессистемна, она складывалась в ходе эволюции и зависит от эмоций, настроений, желаний, целей и просто личных интересов и поразительно чувствительна к индивидуальным особенностям памяти. Более того, эволюция оставила нас невероятно легковерными, а это свидетельствует скорее о несовершенстве проекта, чем о его достоинствах. В общем, хотя в основе нашей способности судить о чем-то лежат мощные системы, в то же время мы подвластны предрассудкам, манипулированию и введению в заблуждение. Это не так просто: наши убеждения и несовершенные инструменты нервной системы, с помощью которых мы оцениваем их, могут приводить к семейным конфликтам, религиозным спорам и даже к войнам.

В принципе целесообразно, чтобы в условиях действующей системы представлений было ясное понимание истоков этих представлений и того, насколько они соответствуют реальности. Связано ли мое мнение, что Colgate – хороший бренд: 1) с моим анализом двойного слепого теста, проведенного и опубликованного Consumer Reports, 2) с тем, что мне нравится реклама Colgate, или 3) с моим собственным сравнением Colgate с другими «ведущими брендами»? Хотелось бы иметь ответ на этот вопрос, но у меня его нет.

Поскольку эволюция строила способность делать суждения преимущественно из наличных компонентов, предназначенных изначально для других целей, мы часто не можем восстановить в памяти истоки тех или иных представлений – если вообще знали их – и, что еще хуже, часто мы совершенно не догадываемся о том, насколько на нас влияет не относящаяся к вопросу информация.

Возьмем, например, тот факт, что студенты выше оценивают уровень преподавания профессоров, если те привлекательны внешне. Если человек вызывает у нас положительные эмоции по одной причине, мы склонны автоматически приписывать ему и другие хорошие качества, это явление в психологии называется эффектом ореола. Справедливо и обратное: видишь одну отрицательную черту и уже ждешь от человека только негатива. Было, например, такое неутешительное исследование, в котором людям показывали изображения одного из двух детей, первый – симпатичный, а второй – так себе. После этого испытуемым говорили, что один из них, назовем его Джуниор, бросил в другого мальчика снежок, внутри которого был камень; а после этого просили объяснить поведение мальчика. Люди, которые видели несимпатичного мальчика, записывали Джуниора в головорезы, которого следует отправить в исправительную школу; те, кому показывали более симпатичного мальчика, делали более мягкие выводы, предполагая, например, что просто у Джуниора был «неудачный день». Одно за другим исследования показывали, что привлекательные люди лучше проходили собеседования при приеме на работу, учебу и т.д. Все это показывает, как эстетика создает помехи в каналах формирования представлений.

Точно так же мы часто голосуем за кандидатов, которые (физически) «выглядят более компетентными» в сравнении с остальными. И, как прекрасно знают рекламисты, все мы охотнее покупаем пиво определенной марки, если видим, как его пьет симпатичная особа, и с большей вероятностью купим кроссовки, если видим, что их носит успешный спортсмен Майкл Джордан. И хотя, может быть, иррационально для многих подростков покупать одни и те же кроссовки, чтобы «быть, как Майкл Джордан», зато для компании Nike вполне рационально тратить миллионы долларов на покровительство со стороны Его Воздушества. Особенно шокирует недавнее исследование, где дети трех-пяти лет оценивали продукты – морковь, молоко, яблочный сок – выше, если они были в упаковке от Макдоналда. Книги и обложки, морковь и пластиковая упаковка. Мы рождены, чтобы нас водили за нос.