Мортимер Адлер - Шесть великих идей
Прежде чем перейти к обсуждению вопроса, как умеренный скептицизм влияет на наше понимание истины, мне хотелось бы кратко коснуться темы других смягченных форм скептицизма, построенных на ошибочных выводах, которых стоило бы избегать. Как первое, так и второе заблуждение вытекают из неправильного толкования двух довольно расхожих изречений: «Может быть, это верно для вас, но не для меня» и «Возможно, в прошлом это и соответствовало действительности, но точно не сейчас».
Рассмотрим первую форму умеренного скептицизма, основанную на утверждении: «Это верно для вас, но не для меня». Ошибка возникает из-за непонимания разницы между истинностью самого высказывания и мнением человека, который решает вопрос о правдивости высказывания. Мы можем иметь различные взгляды на истину, но они не влияют на истинность суждения как такового.
Возьмем, например, расхождения во мнениях о количестве хребтов Скалистых гор в Колорадо, имеющих высоту более четырех километров. Один человек утверждает, что их пятьдесят, другой это отрицает. Количество хребтов, чья высота превышает четыре километра, без сомнения, величина постоянная, поэтому высказывание, что их или пятьдесят, или больше, или меньше, является истинным или ложным, вне зависимости от того, что думают об этом собеседники.
Истинность или ложность высказывания зависит от наличия установленного факта, а не нашего суждения о нем. Я могу считать правдивым ложное утверждение. Вы можете отрицать истинность суждения, которое окажется правдивым. Мое согласие и ваше отрицание никаким образом не влияют на правдивость самого высказывания. Истинность или ложность присуща высказыванию независимо от того, что мы о нем думаем, какая у нас точка зрения на него и какой вывод мы делаем на его счет.
Разные составы присяжных, заслушав свидетельские показания по одному и тому же делу, могут вынести несходные вердикты. Хотя, по мнению одного жюри, подсудимый виновен, а по мнению другого — невиновен, один из этих вердиктов будет правильным, а другой — нет, потому что подсудимый либо виноват, либо нет. Если он виновен, то вердикт, признающий его вину, правилен, а противоположный вердикт ошибочен.
Превратная идентификация истинности или ложности высказывания, а заодно и наше мнение о его правдивости или ошибочности могут быть с легкостью поправлены. Те, кто совершают такую ошибку, превращают истину и ложь в полностью субъективные понятия. В сущности, они придерживаются мнения: истинно лишь то, что лично я считаю правдой, — и не о чем больше говорить.
Другими словами, они отстаивают лишь одно: нет истины кроме той, которая существует для них, для меня и для вас. В том случае, когда для вас моя правда таковой не является, я могу постараться изменить ваше мнение и склонить на свою сторону. Предположим, попытка удалась, но объективно это ни на шаг не приблизит нас к истине — мы оба останемся так же далеки от правды, как и раньше, когда наши взгляды не совпадали.
Субъективный аспект истины заключается в суждении индивидуума об истинности высказывания. Объективный аспект состоит в соответствии между суждением индивидуума и реальностью, о которой он судит. Объективный аспект — первостепенный.
Если игнорировать это положение сознательно и даже просто не уметь отличать субъективное от объективного, то само слово истина теряет всякий смысл. Именно так и происходит, когда некто говорит о том или ином суждении, что считает его правдивым, после чего заявляет: «И не о чем больше говорить». С таким же успехом он может назвать высказывание истинным на основании того, что оно ему нравится — собственно, вот и все.
Форма скептицизма, которую мы сейчас рассматривали, называется субъективизмом, а иногда — релятивизмом[21]. Она широко распространена даже среди тех, кто, не считая себя скептиком, не разделяют основного положения радикального скептицизма: нет ни истины, ни лжи. Но эти же люди впадают в крайний скептицизм, когда начинают отрицать разницу между субъективным представлением о правде и неправде и объективной действительностью. Никому не следует забывать, что истина суждения заключается в его совпадении с реальностью, а не в нашем мнении о его истинности.
Теперь перейдем ко второй форме умеренного скептицизма, основанной на утверждении: «В прошлом это и соответствовало действительности, но точно не сейчас». Кто из нас не слышал хотя бы такое: «Это могло быть верным в Средневековье, но не сейчас» или «Это верно для первобытных народов, но не для нас». Установка на то, что истина зависит от места или времени, тоже находится в тесной связи с релятивизмом, и здесь мы имеем дело точно с таким же заблуждением, что и в предыдущем случае.
Когда-то люди, населявшие Землю, считали ее плоской. На сегодняшний день многовековое заблуждение человечества окончательно опровергнуто, но это не означает, будто изменилась объективная истина, а правда не была таковой и раньше только потому, что прежние человеческие знания ее отрицали. Если шарообразная форма Земли является объективной истиной, то прежнее утверждение, что она плоская, трудно считать правдивым. Изменилась не сама суть вопроса, а точка зрения, со временем утратившая свое признание.
Обратимся к другому примеру. Население страны периодически меняется, но информация о численности населения на определенную дату останется правдивой даже позднее, когда население увеличится. Наличие даты, если она была точной на момент подсчета, позволяет сообщению о численности населения оставаться навеки неизменной истиной.
Слово навеки указывает на длительный, практически бесконечный срок, слово неизменно означает весомое обещание, а вместе они складываются в весьма сильную формулу, но мы действительно имеем право сказать, что если некое утверждение было когда-либо объективно истинным, то оно останется таковым навеки и неизменно. Многие сочтут мое заявление слишком патетичным и вызывающим, но я постараюсь умерить ваше негодование, напомнив еще раз, что в зависимости от времени и пространства может меняться лишь наше суждение, но не истинный характер самого высказывания. Обстоятельствам под силу лишь поменять наше мнение о том, что истинно, а что нет, но сама истина при этом остается неизменной.
Иногда изменения происходят только в нашем сознании, но не в окружающей жизни, и трансформируются лишь отношения между самой реальностью, которая постоянна, и нашими суждениями о ней. Порой меняется сама действительность, например, когда появляются новые формы жизни или исчезают прежние. Но информация, что вымершие виды существовали в предыдущую геологическую эру, как свидетельствуют их окаменевшие останки в определенном слое земной коры, остается неизменно истинной. Тот факт, что этих видов больше нет, никак не влияет на точность высказываний о них, сделанных в более ранние времена.
Субъективистские и релятивистские взгляды чаще высказываются по поводу идей блага и красоты, чем понятия истины. Одна из причин, скорее всего, в том, что ошибки, совершенные по отношению к правде, легче исправить. Нетрудно осознать, какая разница лежит между субъективными и объективными аспектами истины. Мы увидим, насколько это сложнее сделать, когда речь идет о благе и красоте.
Практически каждому человеку хорошо знакомы высказывания, ставшие давно субъективистскими и релятивистскими постулатами блага и красоты: «Нет ни хорошего, ни плохого — все зависит от точки зрения» и «Красота в глазах смотрящего»[22]. Но в вопросах блага и красоты, так же как и в случае с истиной, — чтобы не впасть в радикальный скептицизм, который естественным образом вытекает из неограниченного релятивизма, — необходимо различать два аспекта — субъективный и объективный.
Перед тем как продолжить, позвольте мне обобщить сказанное. Люди отличаются друг от друга по своим представлениям о правде. И время от времени люди обычно меняют свою точку зрения на вопрос, что есть истина. Каждый из нас когда-нибудь произносил что-то вроде: «Я считаю это правдой, даже если вы в мою правду не верите» и «Когда-то я считал, что это верно, но сейчас так не думаю». Подобные замечания, интерпретированные должным образом, не отменяют объективность истины. Напротив, именно ее объективность служит нам опорой, чтобы верить в то или иное, — ведь если истина была бы полностью субъективной, то не стало бы никакой целесообразности в расхождении наших мнений по одному и тому же вопросу и не было бы оснований для перемены собственных взглядов с ложных на истинные.
Нужно отметить, что третья из умеренных форм скептицизма — единственная, являющаяся вполне разумной, — не подвергает сомнению объективный характер истины. Рассматривая правду с субъективной точки зрения, она предлагает верную интерпретацию наших противоречивых и изменчивых суждений на тему, что есть истина.
