Рамиль Гарифуллин - Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

(Это опять приём вполне оправданной самопрезентации. Действительно, это вполне заслуженный успех, идущий от меньшего к большему и он ничего общего не имеет с искусственно раскрученными бездарностями, которыми заполонена наша российская эстрада)

— Великая сила и воля человека жить несмотря ни на что?

— Я философски… Я понимаю… Мне говорят, а как вот слава, деньги, знаменитость, как тебе, как ты со всем этим справляешься. Да элементарно с этим справляюсь, потому что, это все временные ценности. И чем выше ты взлетаешь вот в эти годы, тем труднее тебе и опускаться. Лучше и не взлетать даже так высоко, потому что станешь жертвой.

(Теперь самопрезентация сменяется самокритикой. В этом истоки живости и обаяния психики моего пациента.)

— По-видимому, у тебя есть ориентиры на личностей, которые действительно имеют мировой успех и до них еще тебе далеко?

— Может быть, на подсознании есть такое вот у меня. У меня есть уверенность, я могу в ней признаться, что завоевать Россию нашим форматом, по сути своей, было сложнее, чем завоевать западный рынок. Потому что Европа больше готова к нам. Мы это проверили тычками, точечной работой. Проверили, что там нас больше понимают, чем здесь. И вдруг здесь такое обвальное понимание того, что мы делаем, на уровне человеческом даже. Поняли нашу платформу человеческую. А публика российская, она наше нутро почувствовало и полюбило. Поняли с чем мы к ним пришли. Ведь люди на подсознательном, на интуитивном уровне нас оценивают, не только наши голоса слушают. Голоса — это инструмент, которым мы выражаем собственное внутреннее состояние, то, что в нас внутри заложено. Через голос у нас такая своя логика взаимоотношения.

— А какие фантазии и мечты к вам приходят чаще всего? Голливуд, красная дорожка?…

— Если честно, мы по Голливуду уже ходили. Мы пели в зале, где Оскар дают. Может быть, все эти картинки у нас уже были в жизни. Мы уже их прожили. У нас, у всех моих артистов уже были королевские руки, когда королеву Испании целовали. Были и президенты, которые сидели в трех метрах. Мы уже жили в самых лучших гостиницах, например, ездили на самых лучших автомобилях, в самых лучших мировых клубах были, и в Калифорнии, и в Сиднее, и в Йокогамии, где угодно. И в Индии даже, Удайпуре, то есть — везде. Поэтому так фантазировать даже теоретически… Знаете, есть о чем фантазировать, чтобы Бог не отнял талант и был этот креатив, постоянно было что-то с чем прийти дальше, удивить снова, порадовать снова.

— А не было бы творческого кризиса?

— Вот, вот об этом… Вот где мы фантазируем. Я мечтаю только об этом. Чтобы не отняли талант, не отняли желание жить и творить. Потому, что это самое страшное. Я хочу, чтобы творчество не кончалось, даже тогда, когда мы уйдем, чтобы после нас это творчество продолжалось. Когда мы уйдем, чтобы осталась, например, школа какая-то, где мы — хор Турецкого, воспитаем себе 10–15 мужиков, но нет больше не получиться такой группы. А профессия у нас — нести людям праздник, нести людям радость, нести людям духовную какую-то пищу. Вот чтобы это кто-то за нас дальше продолжал, для этого я сейчас хочу создать такую школу, но не для богатых детей и не за деньги, а хочу бесплатно. То есть, либо сам ее я буду содержать, либо кто-то мне будет помогать из структур. Но чтоб дети учились, там без денег, и никто не мог влиять, ни дети богатых родителей, а дети у нас талантливые.

— А кем больше всего ты себя чувствуешь, кто ты сам для себя?

— Я, прежде всего музыкант и творец. Я творю какую-то новую музыкальную формулу, новую сценическую формулу. По дороге я просто человек искусства. Я люблю искусство и все, вокруг все равно формируется некое театральное, хореографическое, сценографическое, картинная какая-то, театрализованная мюзикловая вещь, которая, в основе ее музыка и я в основе этой музыки. А дальше, конечно же я просто деятельный, наверно, амбициозный, человек который вокруг этого все, что нужно может сделать, и научиться всему.

— И что тобою больше всего движет? Какова твоя мотивация?

(Задаю этот вопрос предполагая, что в моём пациенте возможно имеет место снятие комплекса неполноценности с помощью удовлетворения своего тщеславия, пиара?)

— Меня немножко подталкивает думать о пиаре, заниматься пиаром и я даже сейчас как-то начал с профессионалами на эту тему общаться. Но я понимаю, что найти надо в этом меру, потому что когда несут какую-то ахинею и чушь, лишь бы обратить на себя внимание, я говорю, пусть обращают внимание те, на кого внимание не обращают. На меня и так обращают внимание. Мне не нужно какое-то дополнительное придуманное внимание, притянутое за уши, высосанное из пальца. Мне все это не интересно и не нужно, абсолютно. У меня есть, чем заниматься. Пусть продают, когда нечего продать, продавайте воздух. продавать воздух — это придуманный пиар. У нас есть совсем другое, у нас есть настоящее, а его люди чувствуют без всякой рекламы.

— По-видимому, вас нельзя уже выключить кнопкой телевизора?

— Я просто вижу, что наоборот люди ждут, ждут когда, может промелькнет хор Турецкого по телевизору, когда они включают. Потому что мы не зомбируем…

— Давай теперь перейдем к психологии группы. Ты играющий тренер, или член группы? Кто ты вообще?

— У меня такая роль, которую я для себя как понимаю — я лидер, я лидер и на сцене, я лидер и за сценой. Я член группы. Я десятый или первый.

— Ты одновременно член группы и лидер ее?

— У нас ведь очень искусство сложное, оно разнообразное, и где-то необходим группе лидер-дирижер, который дирижирует. У нас есть музыкальные инструменты, у нас есть артисты, которым нужна рука, которая ими управляет, потому что они должны быть вместе в какой-то определенной части программы. Это часть буквально 20 %-25 %, где им нужен реальный дирижер, они без дирижера не могут. Оркестр может, конечно, играть без дирижера, там скрипка, она может подмахнуть, но с дирижером намного комфортней и удобней, и тем более — это люди, они изначально в хоре пели, они привыкли, что у них есть дирижер. Это первая моя функция, вторая — я лидер программы. То есть я программу веду, у меня конферанс есть, я как бы как конферансье внутри своей программы, как ведущий. Мало того, мое ведение имеет сумасшедший коммерческий успех, я закрыт для этого практически. Меня очень часто приглашают вести мероприятия, дни рождения, вечеринки, но я могу признаться, я не хожу, потому что у меня другая работа. У нас много работы в другом качестве, но я через лидерство своего концерта, через свой конферанс концертный наработал умение держать компанию, держать зал. Создавать настроение даже своим конферанс. И в результате я ведущий. Я соединяю несоединимое иногда.

— Ты член группы? Ты на одном уровне с ними?

— Я пою с ними вместе — мы равны. в какой-то момент я пою какой-то сольный кусок, в этот момент я дирижирую, в какой-то момент я веду, в какой-то момент я зал провоцирую нам подпевать. У нас очень интерактивная программа.

(Мой пациент вполне адекватно воспринимает свою роль в творческом коллективе. Пожалуй, именно в этом причина практического отсутствия текучки кадров.)

— Если говорить о так называемой творческой группе, сценической, которую видят зрители, а в реальной жизни эта группа, тоже группа? Или они расходятся в разные стороны, и это уже не группа, а все сами по себе?

— Приехала в Москву группа АББА, заказали себе билеты, да им пришлось в один зал войти, они попросили максимальную отдаленность друг от друга — сидеть в этом зале, в разных гостиницах жить, на разных самолетах лететь. Мы до такого еще не дошли. Мы уже дольше вместе, чем даже они. У нас, скорее всего, этого не произойдет. Нам очень повезло, что у нас мужская группа, женщины, как правило, от них больше интриги, от них больше скандалов на работе. Женщина более сложное в этом плане существо, хоты работать с женщинами с точки зрения менеджмента

Во-первых, мы — Алекс Александров, Михаил Кузнецов, Валентин Суходолец, Евгений Тулинов, Артур Кейш, Евгений Кульмис, Игорь Зверев, Борис Горячев — все из одной детской, из одной песочницы, то есть мы, все пропитаны одной и той же идеей, сверхзадачей, когда то учились в гнесинке, был один там педагог, и он для нас был идеалом таким человеческим, творческим. И для многих, для половины группы, гнесенка явилась эмитирующим началом наших взаимоотношений. Мы очень много вместе проводим время, но я не вижу антагонизмов. Иногда муж с женой, за такое количество времени, они друг друга готовы сожрать, и ненавидят, странно, что у нас такое дружеское. Да, я удивляюсь также. Есть 365 дней в году, я гарантирую что эти люди 330 дней в году видятся. Понимаете, что это такое!

Сначала я увидел бледного от усталости молодого человека, но как только начался сеанс мой пациент оживился, но двойственность и некая подвешенность чувств не покидала моего собеседника на протяжении всего сеанса. Более того, я обратил внимание на то, что его некоторые коллеги по хору довольно таки свежи и счастливы. Поэтому на их фоне он показался менее жизнеутверждающим. Я почувствовал, что мой пациент берёт на себя всю нагрузку коллектива. Тем не менее, несмотря на свою усталость и пережитые потрясения мой пациент старается выглядеть бодрым и жизнерадостным. И это ему удаётся в силу своей большой воли и творческому восприятию жизни.