Мессии, лжемессии и толпа - Юрий Миранович Антонян
Христос стал чем-то вроде маленького ребенка на коленях этой Великой Матери, а постоянное изображение на иконах именно этого сюжета как раз и говорит о фемининном восприятии спасителя и всего, что связано с его появлением и верой в него. Христианская Великая Мать постепенно стала отделяться от культов Яхве и Христа и сближаться с многочисленными культами богинь во многих других религиях. Здесь дело не столько в психоаналитическом подходе, продемонстрированном Ш. Радо в его мыслях о страхе перед голодной смертью и оральном удовлетворении. В те годы люди уже не так, как прежде, боялись голодной смерти, а поэтому кормящая Мадонна стала символом могущественной религии, кормящей народ. Она дарует прощение, заботу и попечение, как та конкретная женщина — мама, которая вскормила данного человека. Но младенец во всех случаях символизирует пассивный элемент, и поэтому люди призывались к пассивной, инфантильной реакции на жизнь. Однако не на всех иконах мы видим только сосущего младенца, очень часто Иисус изображался уже сравнительно большим мальчиком на коленях у матери.
В контексте предпринятого здесь исследования о мессии для нас неважно, кем его считали первые христиане. Как, например, Арий, который учил, что бог единствен, рядом с ним нет другого, что его сын не был независимым существом, принципиально отличающимся от Яхве. Христос, по мнению Ария, не был истинным богом и обладал божественными качествами только как приобретенными и только отчасти. И он не был вечен, а знания его не были совершенными. Следовательно, он не имел права на ту же славу, что и бог-творец. На Никейском соборе в 325 г. Арий и его учение были осуждены, а сам Арий был отлучен от церкви.
Были и другие религиозные учения, отрицавшие официальное учение о Христе. Для нас здесь неважно, какими качествами его наделяла церковь, а главным является только то, что в мессии была общественная потребность, облеченная в религиозные формы, и эта потребность была удовлетворена. То, что догмат о Христе постоянно развивался, не меняет сути — мессия остался мессией. Бог Отец остался у христиан в пассивной позиции.
По причине, названной выше, нас не должна интересовать проблема историчности Иисуса, хотя я думаю, что он действительно существовал. Как уже отмечалось, это был бродячий проповедник, очень талантливый, фанатичный бунтовщик (это отмечал и Каутский), умеющий убеждать слушателей, но их было немного, судя по тому, что толпа (а это уже большая группа людей) требовала распять его.
Разумеется, вопрос об историчности Христа очень важен, но не стоит его преувеличивать, как это делал А. Швейцер, утверждавший, что история критического изучения жизни Иисуса имеет более высокую внутреннюю ценность, чем история исследования древнего учения. С этим трудно согласиться, если учитывать, что понять Христа и христианство невозможно без познания древних учений, которые им предшествовали. Швейцер считал, что Христос правил миром не только во благо, но и на погибель, что он разрушил мир, в котором родился, и он же уничтожает истину и добро, которые его дух создал в нас[26]. Непонятно, что означает утверждение христианина Швейцера, что мессия уничтожает истину и добро, которые его дух создал в нас; скорее всего, здесь имеется в виду присущее христианству внутреннее противоречие. Но нельзя согласиться с тем, что он правил миром на погибель — христианство открыло новую эпоху в западной цивилизации. Это была эпоха вперед.
Вопрос об историчности Христа очень интересен, но не столь важен потому, что, был ли он «живым» человеком, или это целиком сотворенная легенда, богом он стал исключительно благодаря тому, что в реальности существовавший человек был мифологизирован или миф был сформирован только на объединенном образе давно ожидаемого спасителя (мессии). В том и другом случае главная роль здесь должна быть отведена мифу, давшему миру спасителя, в котором он, этот мир, остро нуждался. Я полагаю, что Иисус реально существовал и это был очень активный, фанатически убежденный, харизматичный оратор и организатор.
Швейцер неверно полагал, что раннее христианство проявляло полное безразличие к жизни исторического Иисуса. В тот, ранний, период историческая подлинность мессии была христианству нужна и как пример для подражания, и как возможность воскресения из мертвых конкретного человека, что убеждало в божественной сущности этого человека. Поэтому не следует соглашаться с позицией Швейцера, что апостол Павел якобы не хотел ничего знать о Христе после его телесной смерти. Послания Павла говорят об обратном.
О жизни Иисуса написаны тысячи работ, в подавляющем своем большинстве это теологические труды, тот Христос, который предстает нам с этих страниц, для нас важнее всего, ибо это всегда мессия, провозвестник нового исторического времени.
Причина нашего совсем не полного представления об Иисусе, как считает Швейцер, лежит в природе источников о его жизни. Эти источники содержат только сведения о его служении людям. Но, по-моему, Швейцер зря сокрушается по этому поводу, так как ничто так не раскрывает личность, как то дело, за которое она борется. Если смотреть на вопрос о реальности Христа с изложенной точки зрения, пусть даже в процессе мифологизации ему было приписано очень много, чего не было в действительной жизни, его дела, его служение людям говорят чрезвычайно много о нем, о его личности.
Нас не должно смущать, что Иисус нигде не называет себя прямо мессией, однако все, что он делает и говорит, его проповеди и поучения, его утверждения, что он излагает новое учение, имеющие исключительное значение для людей и общества в целом, его слова о новой духовности, несомненно, свидетельствуют об этом. Он знает о своей особой миссии на земле, о своем чрезвычайном назначении, т. е. о том, что потом будет названо мессианством.
Мессию люди воспринимают как посланного им вестника из бесконечной неведомости, в которую обычно погружался бог; речи мессии не похожи на речи других, даже выдающихся людей. Мессия вовсе не задумывается над тем, искренен он или нет, это вопрос перед ним просто не возникает. Он не говорит ходячих фраз, его суждения новы, неожиданны, весомы и в то же время чрезвычайно актуальны; в его словах люди слышат само дыхание бога, истории или судьбы, ибо он говорит только о самом главном. Такие люди как-то незаметно и исподволь создают представление о себе, хотя и как о вполне земных, но в то же время и не от мира сего. Спаситель не бывает неестественным, фальшивым
