Искатели закономерностей: Как аутизм способствует человеческой изобретательности - Саймон Барон-Коэн
С древних времен люди смотрели не только на волны. Они также любили систематизировать данные о ночном небе, подобно тому как мы делаем это в походе или сидя у костра с друзьями в саду летней ночью. Представьте себе такую картину. Некая женщина 10 000 лет назад лежит ночью, наблюдая за небом, и задает себе непростой вопрос: «Что заставляет луну менять свою форму?» Она замечает, что если сегодня двадцать девятый день с последнего полнолуния и она посмотрит на луну на тридцатый день, тогда луна примет форму идеального круга. Механизм систематизации предполагает обращение к проблеме и попытку увидеть закономерность, чтобы понять ее.
Механизм систематизации также заставляет нашу прародительницу, жившую 10 000 лет назад, делать что-то очень странное, чего вы никогда не встретите у животных. Каждую ночь она смотрит на луну с одного и того же места, чтобы понять одну систему — «луна-видимая-с-этого-конкретного-места». При этом она ведет систематические наблюдения. Почему обезьяны не делают этого? В основе поведения нашей женщины-звездочета лежит механизм систематизации, а это, в свою очередь, пробуждает в ней любопытство из любви к процессу как к таковому. Награда неотделима от процесса — радость от удовлетворения любопытства и подтверждения повторяющейся закономерности «если-и-тогда». Любопытство шлифует механизм систематизации[40].
Из археологии мы знаем, что люди еще 10 000 лет назад систематически регистрировали изменение формы луны. Археологи из Шотландии обнаружили находку, которую они посчитали лунным календарем, представляющим собой двенадцать углублений в земле, форма которых соответствовала фазам луны. Углубления располагались в точке восхода солнца в день зимнего солнцестояния таким образом, чтобы помочь тем, кто их сделал, отслеживать лунный цикл[41]. Сохранились также данные наблюдений за небом, сделанных 3500 лет назад в Месопотамии шумерами, давшими названия многим звездам[42]. В Вавилоне в 164 г. до н. э. люди записывали результаты наблюдений за объектом, который мы сейчас называем кометой Галлея[43]. Таким образом, люди систематизировали знания о небе задолго до того, как была официально «изобретена» наука.
Теперь вообразите, что наш небесный наблюдатель — это человек, живший в Китае 3000 лет назад, которому было интересно не только изменение формы луны, но и то, что заставляет луну менять свой цвет. Таким человеком был автор книги «Чжоу Шу», обнаруженной в гробнице в 280 г. н. э.[44] Полагают, что описанное им лунное событие произошло в 136 г. до н. э., более 2000 лет назад[45]. Изменение луной цвета от беловато-серого к ярко-красному — это картина, от которой захватывает дух. Сегодня мы знаем, что цвет луны меняется, по всей видимости, при лунном затмении, и именно оно и описано в «Чжоу Шу». Здесь применим следующий алгоритм систематизации: «Если я наблюдаю за луной белого цвета и она расположена на прямой линии с Солнцем и Землей, тогда луна будет казаться красной». Наш механизм систематизации позволяет нам раскрыть тайные законы устройства Вселенной, секреты, которые высшие и низшие обезьяны, а также другие виды никогда не узнают и не поймут.
Если называть какое-то одно имя, которое мы связываем с систематизацией мира природы, то это шведский ботаник и зоолог Карл Линней. Вы, вероятно, знаете его как создателя современной таксономии. Известный своей подробной иерархической классификацией животных и растений, Линней был гиперсистематизатором, а это означало, что по сравнению с нами он систематизировал безостановочно[46]. Мы еще вернемся к идее, что механизм систематизации может быть настроен по-разному, и если у большинства из нас он развит в средней степени, то у таких людей, как Линней, этот механизм обладает очень высокой точностью настройки. (Карл был не единственным гиперсистематизатором в своей семье: к примеру, его брат Сэмьюэл написал руководство по содержанию пчел. Мы также еще вернемся к вопросу о том, передается ли способность к гиперсистематизации по наследству.) К семнадцати годам Линней прочитал взахлеб все важные книги о растениях. В 1732 г. в возрасте двадцати пяти он на полгода отправился на поиски образцов в Лапландию.
Подобно Дарвину во время его знаменитого путешествия на Галапагосские острова, Линней путешествовал пешком и верхом на лошади, преодолев более 1000 миль и собрав сотни образцов растений, рассматривая каждый из них, чтобы определить общие характеристики и различия между ними. Результатом его наблюдений стала публикация книги «Флора Лапландии» (Flora Lapponica) — таксономии 534 различных видов. Затем всякий раз, когда обнаруживался новый образец, он проверял свою систему классификации, выясняя, вписывается ли он в нее, и, если это было не так, ученый создавал для растения новую таксономическую категорию[47]. Линней в XVIII в. был подобием нашего Джоны на игровой площадке, безостановочно классифицирующим природу.
Его величайшая и амбициозная цель заключалась в том, чтобы научиться различать представителей двух классов растений, даже если внешне они выглядели одинаково, и это ему удалось. В 1735 г. в качестве доказательства принципа, по которому можно классифицировать и систематизировать природу, он опубликовал книгу под названием «Система природы» (Systema Naturae), первоначально состоявшую всего из двенадцати страниц. После публикации читатели стали присылать Линнею новые образцы для классификации и добавления в систему. К 1758 г. десятое издание «Системы природы» включало 4400 видов животных и 7700 видов растений. Линнеевский механизм систематизации явно имел сверхчувствительные настройки. Как мы увидим, люди с таким сильным стремлением к систематизации поглощают огромное количество информации и последовательно организуют ее в «если-и-тогда» закономерности, которые они обнаруживают в мире.
Чтобы создать подобную классификационную систему, необходимо отследить каждый пункт в умозрительном или фактическом списке и найти правило, которое однозначно характеризует особенности конкретного растения или животного. Такие таксономии требуют формулировки правила «если-и-тогда» (например, если у особи черная голова и красный живот, тогда это снегирь). Вспомните, как старательно Джона относил каждый лист на детской площадке к той или иной категории. Любители-орнитологи и их современные собратья, увлекающиеся фотографированием летательных аппаратов и поездов, отправляются на многочасовые поиски этих закономерностей как в дождливую, так и в солнечную
