Виктор Аллахвердов - Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания

Это не каламбур и не игра слов. Поясню на примере. Вспомните известное требование русских сказок: «иди туда, не знаю куда, и сделай то, не знаю что». А ведь это требование логически выполнимо! Представьте, стоит богатырь на распутье и думает: в прошлый раз я пошёл по правой дороге и теперь знаю, что там находится, по левой же я ещё не ходил, а поскольку мне надо идти туда, не знаю, куда, то пойду-ка я по дороге налево. В подобных указаниях тем самым нет логического противоречия. Собственно так же должен вести себя гипотетический механизм сознания, если он хочет совершить ничем не детерминированное действие – для этого надо только уметь пользоваться всем возможным набором действий и знать, какие из этих действий в данный момент ничем не детерминированы. А возможность «делать то, не знаю что» даже подтверждается эмпирически. Во всяком случае, если у морских котиков подкреплять любое действие, не соответствующее их типичному видовому поведению (т.е. любое действие, ничем биологически не детерминированное), то они начинают удивительным образом разнообразить свои действия, совершая всё более и более неожиданные для морских котиков поступки.

Шаг третий (схематично).

Механизм сознания, как говорилось выше, занят очень важной вещью – он пытается всё объяснить, даже случайным процессам он приписывает какие-то причины. Поэтому, в том числе, он должен объяснять любые поступки организма, для проверки гипотез которого он, собственно, и существует. Этот механизм обязан рассматривать поступки как закономерные и формировать представление о причинах, побуждающих эти поступки совершить, даже в тех случаях, когда они произошли совершенно случайно. Допустим теперь, что механизм сознания пытается объяснить (найти причину) своих собственных неадекватных действий, выбранных случайным образом исключительно для подтверждения гипотезы о свободе выбора. Однако нельзя найти реальную причину у действий, которые детерминированы тем, что они ничем не детерминированы. Следовательно, может быть придумана только заведомо неверная причина таких поступков. Однако –неожиданное логическое следствие – как только такая причина будет придумана, поступок перестает трактоваться как ничем не детерминированный, а начнет интерпретироваться как поступок, предопределенный этой гипотетической причиной. Механизм сознания попадает в логический круг: стоит ему подтвердить гипотезу о свободе выбора, совершив неадекватное действие, как он тут же это свое подтверждение опровергает, поскольку приписывает данному неадекватному действию причину, а, значит, действие перестает рассматриваться как ничем не детерминированное. Это требует новой проверки гипотезы о свободе, совершения новых неадекватных действий и т.д.

Шаг четвертый (ещё более схематично), опирающийся на представление о работе механизма сознания.

Итак, механизм сознания делает случайный выбор неадекватного действия из многих возможных, а потом должен интерпретировать этот свой выбор как закономерный, т.е. объяснить его какой-нибудь причиной. Но принимает-то решение именно об этом действии сам механизм сознания, он сам и есть причина выбора. Поэтому проще всего приписать причину данного случайного выбора чему-либо в самом выбирающем, причём причину заведомо неверную (ибо выбор случаен). Однако, если такая причина будет выбрана, то далее механизм сознания начнет её подтверждать, т.е. принимать дальнейшие решения, исходя из того, что данная придуманная причина реальна. Но если механизм сознания будет принимать дальнейшие решения в соответствии с этой гипотезой, то ее опровергнуть в принципе невозможно. С этого момента она действительно становится реальностью, потому что на её основе последовательно принимаются следующие решения.

Представление о самом себе зачинается как некая концептуальная ошибка, объясняющая причины такого своего поведения, которое человек не понимает и не имеет реальной информации, которая позволила бы ему это своё поведение правильно объяснить. Человек, однако, начинает верить в построенную им иллюзию, верить в то, что есть у него некая самость, выражаясь языком гуманистических психологов, которая и определяет то, как он себя ведёт. Мне кажется, нечто подобное выражает А.Ш. Тхостов (пожалуй, лишь несколько злоупотребляя восходящей к Гегелю терминологией): «форма существования феноменологического субъекта, требующая своего превращения в отчужденную форму через иное (Я может существовать только в форме не-Я), принципиально есть фантом, иллюзорно совпадающий с истинной реальностью»[457], т.е. в упрощенном переводе: самовосприятие всегда иллюзорно. (Тхостов, правда, вслед за многими феноменологами, забывает, что понимание истинной реальности дано только Богу и Гегелю, а простым смертным лучше о ней всерьёз не вспоминать). Если сказанное верно, то каждый из нас, однажды допустив, что он совершает поступки именно в соответствии с этим своим сугубо мифологическим гипотетическим построением, далее всю жизнь доказывает самому себе, что его гипотеза верна, что он прав и самость его именно такова. Ведь механизм сознания всё время стремится подтверждать все свои гипотезы, а значит, и гипотезу о собственной самости. В этом вечном доказательстве заключается вся интрига, вся драматургия нашей жизни: доказать самому себе, что я именно таков, как я о себе думаю. Но – новый логический трюк – разве можно называть концептуальной ошибкой такое представление человека о себе, если он почти всю свою жизнь ведёт себя в соответствии с этим представлением? Однажды сделанная ошибка вовсе уже и не является ошибкой. Иллюзия обращается в истину, поскольку реально управляет нашими мыслями, чувствами и поведением. Так представление о самом себе превращает человека в самого себя.

Нестрогое терминологическое пояснение. Самость, как и личность, задается оппозицией Я и не-Я. Но не всегда обращается внимание, что не-Я может иметь два разных смысла. Самость – в рамках этой оппозиции – может рассматриваться как невербализованное представление о самом себе как о внутреннем регуляторе поведения в оппозиции ко всему остальному (включая собственное тело). Мне кажется нечто подобное имел в виду А. Маслоу, когда писал, что у человека «имеется собственное Я, и то, что мной называлось "прислушиваться к голосу импульса", означает возможность этому импульсу проявиться».[458] К. Роджерс что-то похожее связывает с термином "организмическое чувство", призывая психотерапевтов помочь человеку «стать своим организмом – без самообмана, без искажений».[459] Личность - в рамках этой же оппозиции Я и не-Я – выступает как частично вербализованное представление о самом себе (отчасти включая внешний облик и другие телесные характеристики), но уже в оппозиции ко всем остальным людям.

Мне нравится определение В.Н. Куницыной: личность – это модель, с помощью которой мы пытаемся составить представление о внутренней жизни индивида, а также объяснить и предсказать его поведение.[460] Но всё же мне кажется, что нельзя сформировать представление о других, не сформировав представление о самом себе. Поэтому я думаю, что вначале человек формирует модель самого себя, т.е. собственной самости, ведет себя в соответствии с этой моделью, а уже только потом, вопреки стандартному мнению социальных психологов, по аналогии пытается построить модели других. И, сделав выбор самого себя, несет за этот выбор полную ответственность.

Гносеологическая проблема, как мы помним, связана с логической непонятностью того, как может устанавливаться соответствие представлений, данных сознанию, с реальностью. Оригинальный вариант, объединяющий и подход И. Канта, и подход К. Маркса к решению гносеологической проблемы, пришёл мне в голову после открытия феномена последействия негативного выбора, когда стало ясно, что существует специальный механизм, принимающий решение, что осознавать, а что – не осознавать. Не претендуя на строгость, кратко изложу здесь лишь основной замысел.

Признаем, что содержание сознания, отражающее окружающий мир, не может непосредственно сличаться с реальностью. А потому сличаться между собой могут только разные представления, данные сознанию. Однако эти представления должны формироваться не зависимо друг от друга, только тогда положительный результат сличения будет характеризовать не  внутренние процессы сознания, а то, что в этих процессах едино, а именно – окружающий мир. Но какие бы разные процессы ни были, если они протекают внутри одного сознания, они поневоле оказываются взаимосвязаны. Отсюда и возникает главная идея: проблема разрешается, если существуют разные сознания, которые получают разную информацию от внешнего мира, содержат собственный канал обратной связи, позволяющий корректировать свои гипотезы, и при этом обрабатывают поступающую информацию разными способами. Если результаты столь разной и не зависимой друг от друга работы в итоге окажутся, тем не менее, зависимыми, то эта зависимость может быть объяснена только общим фактором, воздействующим на оба процесса одновременно. Естественно считать таким фактором единый для обоих сознаний окружающий мир. Сличение представлений, даже полученных разными сознаниями, уже логически возможно. А сходство результатов между собой дает приближение к истинному знанию о мире.