Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Они – названия различных типов переживаний психиатра… <…> Объективная психиатрия базируется не на биологии, а на верованиях. Биология как таковая – не более чем оправдание биологической психиатрии [454] .
В противоположность объективности научной теории и психиатрической практики Лэйнг концентрируется на исключительно субъективном опыте и в качестве наиболее показательного примера предлагает сосредоточиться на переживании пренатального и натального опыта. По сути, он повторяет те же идеи, которые уже озвучивал в «Фактах жизни», и подчеркивает исключительную важность подобных переживаний в жизни взрослого человека.
Эти штудии пренатального опыта включаются в широкую перспективу исследования субъективности повседневной жизни, т. е. того, что, по Лэйнгу, никогда не поддавалось и не поддастся научной объективизации. Пренатальный, как и любой другой опыт, исключается наукой, а сам опыт подрывает фундамент научного знания. Опыт и наука противоречат друг другу. Однако мы не можем отказаться от науки точно так же, как не можем отказаться от опыта, поэтому опыт необходимо поместить в горизонт исследования. Фактически Лэйнг имеет в виду то, что об опыте нужно начать говорить. А начиная этот разговор, необходимо задаться следующими вопросами:
...Каковы границы переживаемого? Каково это – переживать или не переживать и быть пережитым? Если не переживать, то почему? Когда опыт становится возможен? Во время смерти, после смерти, перед инкарнацией, во время инкарнации, до рождения, во время рождения? Когда находятся без сознания? Каковы необходимые условия опыта? [455]
В точке пересечения возможности/невозможности и развертывается, на взгляд Лэйнга, пренатальный опыт: все переживания здесь с необходимостью связываются с вопросом «возможно ли…». Возможно ли, чтобы женщина видела сновидения своего трехнедельного эмбриона… Возможно ли, чтобы человек переживал повторный опыт своего рождения… Возможно ли, чтобы во взрослом возрасте в сновидения вновь актуализировался опыт имплантации… Лэйнг задается теми же вопросами, которые он задавал в «Фактах жизни».
Относительно новой для книг Лэйнга становится идея сравнения натальных и пренатальных сюжетов с аналогичными сюжетами мифологии, религии и науки. Собственно, ничего нового для исследований культуры Лэйнг здесь не открывает, он и не претендует на авторство. Он подробно рассматривает и ссылается на работы Юнга, Фрейда, Фрезера и других психологов и антропологов, которые уделяли внимание сходству мифологических сюжетов и пренатального опыта, моментов человеческой психики и пренатальных переживаний. Вслед за ними и с опорой на их тексты Лэйнг рассматривает опыт связности как переживание связности с маткой, опыт двойственности как переживание рождения последа и т. д.
Вся книга постоянно возвращается к одному и тому же сюжету, который можно проиллюстрировать одним из отрывков:
...Глаза новорожденного ребенка говорят некоторым из нас, что ребенок – духовное, интеллектуальное, чувствующее, сознательное существо. Другим, глядя в них, так не кажется.
Теория, противоречащая возможности, и опыт возможности противоречия несовместимы. Если теория правильна, ложен опыт. Если правилен опыт, ложна теория.
Если теория верна, опыт должен представляться иллюзией. Его можно допускать на любых основаниях, кроме обоснованности теорией. Если опыт не иллюзорен, всякая теория, которая заявляет, что он должен быть таковым, неверна [456] .
Движение Лэйнга в этой книге напоминает движение основателя экзистенциального анализа Людвига Бинсвангера. Во всех своих работах говоря об опыте – о его формировании, разновидностях, о его политике, в своей последней книге он приближается к самому опыту и пытается описать его как таковой, указать на важность обращения к его непосредственной реальности. Это вполне феноменологическое движение Лэйнга к опыту способствует весьма серьезному признанию книги на родине феноменологии, в Германии. В Великобритании и Америке, правда, такого отклика она так и не получает.
Последнее десятилетие
В 1978 г. для Лэйнга начинается период разрывов и разочарований, угасания популярности и забвения. Если в 1970-х после возвращения с Востока все ждут от него новых проектов и книг, то в 1980-е, с приходом новых приоритетов и угасанием старых идеалов, становится понятно, что ничего такого, что будет так же актуально, как это было в шестидесятых, Лэйнг уже не сделает. На нет стало сходить даже почтение к нему как к герою прошлого. Время стирало важность былых достижений.
Во многом изменение отношения к Лэйнгу связано не с изменением его поведения, а с трансформацией идеалов. Если шестидесятые были временем революции – подрыва устоев, реформ социальных институтов, расширения сознания и активных поисков подлинности по ту сторону общепринятых норм и правил, то восьмидесятые стали периодом острой реакции, и эта реакционность не согласовывалась с революционным поведением Лэйнга. Он по-прежнему жил так, как раньше. Но эпоха уже не принимала этого, более того, она уже больше не могла даже закрыть на это глаза. Его революционность теперь стала вызовом реакции. И общественность стала потихоньку отворачиваться от него: сначала не замечать, потом отгораживаться и, в конце концов, вовсе расправилась с ним, как с заклятым врагом.
Первый удар был нанесен собственным детищем Лэйнга – Филадельфийской ассоциацией. Тогда в нее входили несколько терапевтических общин, которыми управляли Хью Кроуфорд и Леон Редлер. Лэйнг уже не имел к их деятельности прямого отношения, постепенно отходил на второй план и исполнял, по сути, контролирующую функцию. В 1980 г. Хью Кроуфорд умер, и начиная с этого события Филадельфийская ассоциация впадает в кризис. Не хватает финансирования и рабочих рук. Лэйнг не обращает на это внимания, поскольку давно уже живет жизнью, никак не связанной с ассоциацией. Для Филадельфийской ассоциации он становится своеобразным «почетным генералом», «почет» которого в свете его угасающей популярности становится сомнительным.
В апреле 1981 г. члены ассоциации приходят к непростому решению, и 26 мая Хайя Оуки посылает Лэйнгу письмо следующего содержания:
...От имени сотрудников и приглашенных членов Ф. А. я сообщаю Вам о Вашей официальной отставке с должности управляющего председателя ассоциации и ее комитетов. Мы будем очень благодарны Вам, если Вы останетесь членом ассоциации и примете должность почетного консультанта [457] .
Выглядело это решение, разумеется, не очень хорошо. Да и у Лэйнга была собственная версия происходящих событий. Он считал, что члены ассоциации больше не желают признавать его и ориентируются на другие идеи:
...Я обнаружил, что другие члены Филадельфийской ассоциации не желают изучать идеи Р. Д. Лэйнга. Они даже не собирались использовать мои работы, что было весьма странно для организации, которую я основал [458] .
Но, несмотря на официальное уведомление, дело с отставкой тянулось еще очень долго. Только в 1982 г. на ежегодном собрании ассоциация принимает официальное решение, которое фиксируется в документах и сообщается Лэйнгу, и только в конце 1983 г. он наконец принимает отставку.
Несмотря на снижение тиражей книг, в 1970-х гг. Лэйнг ведет беззаботную жизнь обеспеченного человека и часто бывает за границей. На пасху 1978 г. вместе с семьей он катается на лыжах в Давосе, в мае проводит семинары в Бразилии, летом отдыхает в Греции, а на Рождество вновь отправляется кататься на лыжах. Он живет в огромном доме, у него трое детей-школьников, и он тратит деньги без счета. Он все еще уверен, что скоро напишет новую книгу, продажи которой укрепят его финансовое положение. Однако пока у него только надежды, и от надежд этих он устает. 2 ноября 1978 г. в своем дневнике он пишет:
...7 октября был мой 51-й день рождения. Последний раз я ощущал себя таким старым, когда мне исполнилось двадцать один [459] .
Надежды на будущее сопровождаются угасанием настоящего. Лэйнг все меньше и меньше участвует в конференциях, его уже практически не приглашают в качестве основного гостя. Он выдвигает все меньше оригинальных идей. На конференциях и лекциях, не напрягаясь, он рассказывает о том, что приходит ему в голову, считая, что присутствующие лишь пришли поглазеть на него. «Они не платят за последовательную лекцию, – говорит он, – они платят за то, чтобы увидеть Р. Д. Лэйнга, его бородавки, и все!»
В 1979 г. ничего не меняется. В апреле Лэйнг участвует во всемирном симпозиуме, направленном на спасение мира от нарастающих угроз и проходившем одновременно в Торонто, Лос-Анджелесе и Лондоне. Участвовали Ален Гинзберг, Карл Роджерс, Маршалл Маклюен, Фритьоф Капра и др. Открыв программу симпозиума, Лэйнг обнаруживает, что не значится даже в числе дополнительных докладчиков. Здесь он впервые отчетливо осознает, что его популярность угасла. В том же 1979 г., в июле, вместе со своей терапевтической командой он направляется в Женеву. Семинары прошли довольно успешно, но всем было понятно, что заработать большие деньги таким путем не получится. Коммерческий потенциал этого вида терапии, как оказалось, был чрезвычайно низок.
