Сергей Якуцени - Политическая экология

ГЛАВА 7. БИОСФЕРНЫЕ ВОЙНЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Перелеском-лесом, по пыли по полю старую дорогу лупят сапоги,За попутным ветром, за далёкой долей гонят барабаны серые полки…Им судьба сулила дальнюю дорогу, хлопоты пиковые, бубновый интерес,Их судьба крестила на чужих порогах, дождичком свинцовым в спину, под обрез……Отче Наш и с Богом! Далека дорога, тяжелы приклады, головы легки.

Текущие и перспективные биосферные войны

Иссякающие на глазах ресурсы биосферы вызывают естественное напряжение. По существу, биосферные катастрофы уже произошли в Сомали, во многих других странах Африки, в Таджикистане, Киргизии и др.

Черты всех этих катастроф – рост населения опережает рост продуктов питания и потребления.

В Сомали с 1974-го по 2005 гг. население выросло в 2,2 раза – с трех миллионов до шести миллионов восьмисот тысяч. Производство продуктов питания выросло меньше, чем в полтора раза. Прессинг на биосферу привел к тому, что истощенная земля перестала плодоносить. Дикая природа тоже устрашающе обеднела. В 1960-е гг. зебры, антилопы, буйволы, жирафы встречались почти везде, а в более влажных районах – слоны и носороги. К концу 1970-х гг. встретить дикое животное в Сомали труднее, чем в Германии: слишком много голодных людей получили в руки автоматы и карабины.

С 1970-х гг. стало обычным, что грузовики с сомалийскими солдатами прорывались через границу в Эфиопию или в Кению, охотились буквально на любых животных – в том числе, и в заповедниках. Просто врывались в заповедник, убивали любое крупное животное и тут же жадно поедали его.

Они охотились и на домашних животных, бывали даже случаи поедания людей (при том, что традиции людоедства у сомалийцев никогда не было – они нерадивые, но мусульмане).

Армия Кении настигала браконьеров и расстреливала из пулеметов, не вступая в переговоры. Стреляли и по тем, кто бежал навстречу кенийским солдатам с поднятыми руками голодные сомалийцы в Кении не нужны.

В 1977–1978 гг. Сомали воевало с Эфиопией, пытаясь отбить у нее провинцию Огаден. Проиграло. А больше миллиона человек (почти шестая часть её населения) вынуждены были бежать из пограничной зоны.

Правительство Сомали много раз морочило голову и США, и СССР, склоняясь то к капитализму, то к социализму и неизменно получая деньги и продовольствие.

Кочевники традиционно разделяются на кланы.

Кланы и раньше жили не особенно дружно. Теперь они стали вооружаться и к тому же «прихватизировать» армию. В армии хоть как-то, но кормили, да к тому же давали оружие и самые настоящие башмаки.

Из-за продовольствия кланы опять конфликтовали, шли в ход пулеметы и пушки, а в «Национальной географии» и других журналах Севера появлялись фото-графин: живые скелетики лет 4-5, еще живые скелетики грудного возраста на руках скелетов-матерей, целые семьи скелетов – еще живых и уже мертвых.

После свержения президента Мухаммеда Спада Барре Сомали окончательно погрузилась в голодный хаос и безвластие. Сомалийцы так охотно идут в пираты не потому, что начитались о подвигах «флибустьеров дальнего синего моря», Роберта Луиса Стивенсона или Рафаэля Сабатини. Они вообще, как правило, читать не умеют – ни на каком языке. В пираты эти крестьянские парни пошли потому, что иначе рисковали умереть с голоду – и не в переносном смысле слова.

Международная мафия, стоящая за действиями пиратов, поступает даже гуманно, давая возможность заработать хоть что-то.

Лаже если из богатых стран начнут ввозить столько продовольствия, что хватит всем, его разворуют, и основная часть населения все равно будет голодать.

Кровавый голодный хаос в Сомали неизбежно будет продолжаться до тех пор, пока:

• население не истребит себя настолько, что его остаткам будет хватать продовольствия;

• население не разбежится в приграничные государства;

• не начнется подъем производства – и прежде всего продуктов питания.

В Таджикистане с 1959 г. производство продуктов питания выросло в два раза, а население в три. С 1 981 000 до 6 127 500 человек (на 20 января 2000 г.). После распада СССР, вызванного им социально-экономического кризиса и разрыва хозяйственных связей рывком упала продуктивность сельского хозяйства, начался обвальный рост цен на продукты питания. На этом фоне вспыхнула гражданская война между Народным фронтом – сторонниками светского государства (кланы Худжанда и Хатлона) и Объединенной таджикской оппозицией – коалицией исламистов (выходцев из районов Гарма) и «демократов» (из Горного Бадахшана).

Начался и межнациональный конфликт. После нескольких восстаний узбеков и их попытки прорваться в Узбекистан с оружием в руках доля узбеков снизилась с 23 до 17 % всего населения. В 1989 г. в Таджикистане проживало 388 500 русских, а перепись 2000 г. обнаружила лишь 68 200 человек.

Таджикистан богат природными ресурсами: алюминием, газом, цветными металлами. В стране находится 14 % мировых запасов урана. Но 63 % населения живут на 2 доллара в день и менее. Разрушена и не восстанавливается промышленная сфера, утрачены хозяйственные связи с внешним миром, в т.ч. и с Россией. Вне Таджикистана живут до полутора миллионов таджиков, работая, как правило, «гастрабайтерами» в России. Их денежные переводы для экономики и населения Таджикистана важнее, чем восстановление хозяйства и экспорт рудного сырья и хлопка.

Еще 16 лет назад предполагали, что ожесточенная борьба региональных кланов за обладание ресурсами, вытеснение из Таджикистана инородцев и иноверцев – это националистическое и религиозное противостояние и есть начало в голодном, лишённом внешних дотаций регионе биосферной войны162. Таджикистан не сумел своевременно наладить социальное управление в стране и скатился в хаос политико-экологических конфликтов.

Во многих других регионах Земли тоже разгораются биосферные войны – в некоторых районах Индии, в Юго-Восточной Азии, в Уганде (резня хуту и тутси), в Нигерии (резня хауса и ибо), на Кавказе. Черты биосферных войн все больше приобретают столкновения уйгуров и китайцев в Синьцзяне, кланов в Йемене. Многие бедные народы уже стоят на пороге войн за территорию и самые основные биосферные ресурсы.

И не только такие уж бедные: серия гражданских и межэтнических войн на развалинах Югославии были частью биосферной войны – за то, какому этносу и какому клану оставаться на той или иной территории.

В ходе конфликта Израиля и мусульманского мира всплыл фрагмент, сразу переводящий цивилизационную войну в разряд биосферных: Голанские высоты – основной источник пресной питьевой воды для Израиля. С точки зрения «войны цивилизаций», сдать их – вполне реально. Это только вопрос тактической и стратегической цены.

Но с точки зрения биосферных войн для Израиля сдать Голанские высоты – значит, совершить мучительное харакири. Поэтому Израиль будет прикладывать любые усилия и жертвовать любым доступным числом солдат, чтобы не отдать высоты. Это уже вопрос не перипетий войны, не слепой удачи, не мужества солдат и таланта полководцев, а физического выживания национального государства. И вполне цивилизованные евреи Израиля ведут себя так же, как горные таджики из Бадахшана.

В этом положении все чаще оказываются все многие современные страны и государства, а в недалёком историческом прошлом также вели себя и ныне благообразные страны Западной Европы и США.

Перспектива Большой биосферной войны

Мы уже высказывали убеждение, что кроме этих локальных войн мир стоит на пороге более масштабной войны163. Биосферной войны ведущих стран мира за сохранение своего исключительного положения – за право оставаться «золотым миллиардом», потребляя основную часть наиболее дешевых ресурсов биосферы.

Это меньше всего будет война за металлы, камень или древесину. В какой то степени эта война может состояться как война за энергоносители, как, например, воевали США в Ираке, но и это не главное. Война пойдет даже не за древесину и не за биомассу животных, диких или домашних, как в прошлые эпохи.

Современные народы готовы воевать, как воевали первобытные племена – за вмещающее пространство. Буквально за воду, воздух, среду обитания. Даже не за продукты: современные технологии позволят быстро вырастить все, что нужно – были бы почва и энергия.

Парадигмы современной западной цивилизации приближаются к парадигматике первобытного общества: принципиальная ограниченность ресурсов для биологического существования – территории, чистой воды и воздуха, экологически не загрязненных участков биосферы.

Экология в современном мире – основная мотивация войны, мотивации агрессии с целью захвата биосферных ресурсов для «золотого миллиарда». Это перспектива биосферной войны, т.е. войны за ресурсы принципиальные для выживания, а не обогащения.