Наталья Гришина - Психология конфликта
Отец. Когда я чувствую, что назревает ссора, когда жена начинает злиться или я начинаю злиться – только она злится сильнее, чем я, и заводится все больше и больше, пока я не почувствую, что лучше мне остановиться, – тогда я просто встаю и либо ухожу из дома, либо иду в другую комнату, лишь бы это прекратилось.
Минухин. И это помогает?
Отец. Помогает, только она потом злится на меня еще день или два. Она со мной не разговаривает.
Мать. Мы дошли до того, что ты не разговариваешь со мной целый месяц, и я отвечаю тем же.
Минухин (Марте). И что тогда делаешь ты?
Марта (смеясь). Ну, я ухожу в свой собственный мир. Там безопаснее и спокойнее.
Минухин. Это значит, что мама в своем углу, папа в своем углу и ты уходишь в свой угол? Прекрасная семейка! И как вы из такого положения выходите? Ты не пытаешься поговорить с мамой или папой или попробовать их помирить?
Марта. Конечно, пытаюсь, только это очень неприятно. Они друг с другом не разговаривают, а потом мне начинает казаться, что я сделала что-то не то, потому что мать иногда может, сама того не замечая, рявкнуть на меня из-за чего-нибудь. Я начинаю думать, что я такого сделала, и решаю помалкивать, просто ухожу в свой собственный мир, чтобы не беспокоиться, как бы они снова меня не оттолкнули, не рявкнули на меня.
Отец. Марта, я на тебя не рявкаю.
Марта. Ты – нет, а мама рявкает. Но отец всегда со мной разговаривает. Вроде как: «Ну, если твоя мать не хочет разговаривать, что ж, и прекрасно». Говорит что-нибудь в этом роде, и все. Но тогда я чувствую себя виноватой, потому что должна бы что-то сделать. Я живу с ними в одном доме и должна стараться, чтобы им жилось лучше. Понимаете, я должна заставить их разговаривать друг с другом и жить хорошо.
Минухин. И тебе это удается?
Марта. Нет. Тогда я наказываю себя за это и начинаю объедаться.
(Минухин, Фишман, 1998, с. 238–239).
В данном случае разрушительная сила ухода членов семьи от существующих между ними проблем проявляется более всего в болезненном состоянии дочери. П. Пэпп вообще считает случай, когда родители «переводят свой конфликт в другое русло через посредство ребенка, у которого развивается симптом», очень распространенным в терапевтической практике (там же, с. 245). Однако в той или иной мере все участники дисфункционального общения страдают от нежелания признать свои трудности и работать с ними.
К. Абульханова-Славская, говоря о неспособности человека разрешать жизненные противоречия, пишет об уходе в более широком смысле:
...Уход личности проявляется в самых разнообразных формах: уход из семьи, в другую профессию, в другую возрастную группу и т. д. Однако этот феномен при разнообразии его жизненных форм является симптомом того, что личность хочет избежать трудностей. Любая форма ухода, как правило, связана с противоречивой ситуацией, в которой оказалась личность, с ее неспособностью продуктивно разрешать противоречия или их длительно выдерживать (Абульханова-Славская, 1991, с. 53–54).
Поскольку все дальнейшее изложение будет посвящено конфликтному взаимодействию и разрешению конфликтов, мы больше не будем возвращаться к проблеме ухода от конфликтного взаимодействия, завершить рассмотрение которой необходимо обращением к факторам, детерминирующим этот способ реагирования на конфликты.
Когда речь идет об основаниях той или иной формы поведения, мы сталкиваемся с традиционной для психологии множественностью интерпретаций, вытекающей из теоретических расхождений между представителями различных направлений. Для психоанализа «уход» человека от болезненных переживаний закономерен, потому что так устроена его психика. Для психологов, ориентированных на бихевиоризм, стойкий паттерн поведения является результатом научения. Экспериментальные исследования делают акцент на индивидуальных различиях в выборе активного или пассивного реагирования на стрессовые воздействия.
Важно, однако, на наш взгляд, дополнить эти обычные объяснения рассмотрением проблемы в более широком социокультурном контексте.
Представляется, что устойчивые тенденции в неконструктивном выборе стратегии ухода от конфликта могут быть связаны с явлением, которое хорошо известно специалистам по конфликтам. Отечественный исследователь Б. И. Хасан назвал его «конфликтофобией». Оно связано с присущими обыденному сознанию негативными установками по отношению к конфликтам, за которыми стоит страх перед их возможным разрушительным влиянием, из-за чего конфликт воспринимается человеком как опасность, угроза собственному благополучию, отношениям с людьми, своей репутации и т. д. «Конфликтофобия» проявляется в сильном эмоциональном реагировании на конфликтные ситуации, стремлении поскорее «избавиться» от конфликта, например, с помощью подавления, избегания, ухода от конфликтов.
Истоки «конфликтофобии» могут корениться, конечно, и в глубинной природе человека, в его потребности в защищенности, в позитивных связях с людьми (по Фромму), нарушение которых порождает чувство одиночества, беспомощности и т. д. Поэтому люди стремятся поддерживать хорошие отношения дома и на работе, не любят осложнять отношения и плохо переносят межличностные трудности. «Стремление к взаимной близости сохраняется у каждого человека с детства и на протяжении всей жизни; и нет ни одного человека, который бы не боялся его потерять» (Fromm-Reichmann, 1959; цит. по: Лабиринты одиночества, с. 67). Вместе с тем негативные установки в отношении конфликтов могут в немалой степени усиливаться социокультурными факторами.
Человеческая общность немыслима без сотрудничества своих членов. Все виды социальных структур во все времена были ориентированы на человеческую солидарность, сплоченность, что является основанием их устойчивости. Любое жизнеспособное сообщество всегда будет в той или иной форме порицать или прямо осуждать разрыв отношений, плохие взаимоотношения, одиночество, неудачный брак и т. п., которые рассматриваются как социальная неудача. Например, стереотип американской культуры предполагает, что «люди, живущие обособленно, – это одинокие неудачники, холодные, недружелюбные и непривлекательные»; «сказать: „Я одинок“ – значит признать, что ты, по существу, неполноценен, что ты никем не любим» (Лабиринты одиночества, 1989, с. 187).
Обыденное сознание призывает нас избегать конфликтов, считая, что «худой мир лучше доброй ссоры». Действительно, трудно спорить с тем, что жизнь в согласии лучше, чем противоречия, споры, враждебность и конфликты. Альтернативой «конфликтофобии» как страха перед конфликтами является не «конфликтофилия» как любовь или страсть к конфликтам, но их более реалистическое принятие, отношение к ним как к одной из встречающихся форм человеческих отношений, а не как к свидетельству собственной несостоятельности и вины.
...Первичная задача любого общества – сохранить сотрудничество людей в кооперативных формах труда, и любое положение вещей, делающих всех членов общества врагами друг друга, для него фатально.
М. Мид
Уже отмечалось, что в течение долгого периода советское обществоведение исходило из идеи бесконфликтного развития социалистического (коммунистического) общества. Идеалы бесконфликтности распространялись на области внутриорганизационного и внутригруппового взаимодействия, а также на сферу межличностных отношений. Если конфликтов не должно быть в обществе, то их не должно быть и в хорошей семье, и в «здоровом» коллективе. Расхожее представление о том, что в правильном и справедливо устроенном обществе вообще нет и не может быть конфликтов, распространялось и на межличностные отношения.
Однако благополучное общество, стабильный коллектив и счастливая семья отличаются от неблагополучного общества, нестабильного коллектива и несчастливой семьи вовсе не отсутствием проблем, а тем, что они умеют их решать. Представление о том, что благополучие означает отсутствие проблем и конфликтов, неизбежно приводит к их игнорированию или подавлению. Исследования, в частности, показывают, что типичными стратегиями поведения советских учителей при возникновении конфликтных ситуаций с учениками были именно подавление (сделать замечание, «призвать к порядку», пригрозить наказанием и т. д.) и игнорирование (сделать вид, что ничего не происходит). И это в немалой степени было следствием стереотипа, согласно которому профессионально обязательные качества учителя – это умение наладить отношения и найти подход к каждому учащемуся, быть бесконечно терпеливым, никогда не испытывать раздражения, пользоваться бесконечным доверием и любовью своих учеников и т. д.
Один из самых авторитетных советских педагогов В. Сухомлинский писал: «Умение избежать конфликта – одна из составных частей педагогической мудрости учителя». Понятно, что в этом высказывании скорее всего имелась в виду способность предвидеть обострение отношений и предупредить его.
