Абрахам Брилл - Лекции по психоаналитической психиатрии
(шефа) за ненависть и преследование. Вместо того чтобы сказать: «Я люблю моего брата.(или О.) и хочу быть его единственным возлюбленным»,
использовался параноидный механизм проекции и утверждалось: «Нет, я не люблю его; я ненавижу его, потому что он завладел моей матерью». Бредовая идея о стремлении О. застрелить пациента, безусловно, прослеживалась к вытесненному в раннем возрасте опыту педерастии в отношениях с братом.
Короче говоря, вся картина болезни представляла собой сочетание гомосексуализма и паранойи. Пациент так и не преодолел эдипову ситуацию. У него отсутствовал вытесненный образ отца, направляющий поведение. На брата от смотрел снизу вверх, оставался пассивным по отношению к нему и не смог с ним идентифицироваться. Наоборот, психоанализ показывает, что пациент всегда стремился идентифицироваться с матерью. Другими словами, имела место фиксация на нарциссической стадии развития, которая в последующем, когда пациент не обрел приемлемого любовного объекта, послужила причиной возникновения заболевания со смешанной клинической картиной гомосексуализма и паранойи. У типичных параноиков (по Крепелину) не происходит столь сильного искажения, как у шизофреников, и клиническая картина сравнительно ясна: бред преследования всегда является реакцией на вытесненное гомосексуальное желание-фантазию. В данном случае положение более сложное, более запутанное.
Любовь и ненависть, как мы видели в случаях паранойи, тесно связаны. Эмоциональная амбивалентность характерна также для отношений нормальных людей в повседневной жизни. В нормальных отношениях, однако, любовь настолько сильна, что полностью скрывает ненависть. Влюбленный мужчина никогда не видит недостатков возлюбленной и возмущается, если кто- нибудь с ним не согласен. Когда любовь проходит, положение часто меняется: мужчина преувеличивает недостатки женщины и приходит к выводу, что она ужасный человек. В любви всегда присутствует амбивалентность, и пока любовь преобладает, неприглядные стороны просто скрыты. То же самое очевидно в параноидных состояниях, хотя и в преувеличенном виде. К. страдал шизофренией, его любви и ненависти недоставало эмоциональной силы, присущей нормальным любовникам. У настоящего параноика, как говорилось, рассматриваемый механизм очерчен гораздо отчетливее. В роли преследователя тогда может выступать президент, мэр или некоторые другие наделенные властью суррогаты отца, кто якобы затрачивает все время на козни против пациента. Этот механизм неизменно обнаруживается у параноиков, пытающихся совершить покушение на общественных лидеров.
В мягких формах гомосексуализма и паранойи не проявляется ни явного изменения сексуальной ориентации, ни симптомов психоза, но в течение всей жизни происходит сильная борьба с фиксацией на матери. Такие пациенты не попадают в больницу, но с ними часто сталкиваешься в процессе частной практики. В одних случаях фиксация на матери препятствует вступлению в брак, в других приводит к специфическим супружеским отношениям. К первой категории принадлежат эксцентричные старые холостяки. Поведение таких мужчин характеризуется недостатком интереса к современным женщинам или несправедливой критикой в их адрес. Некоторые из старых холостяков интересуются в жизни только «высшими материями», например эстетикой и искусством. Они обычно проживают со старой матерью вплоть до ее смерти. У одних жизнь протекает весьма благополучно, другие после смерти матери впадают в невроз или психоз.
Однажды я спросил пятидесятипятилетнего холостяка, почему он никогда не был женат. «Я бы женился, если бы смог найти женщину наподобие моей матери. Все современные женщины вертихвостки», — ответил он. Этого человека интересовал только парусный спорт, и обычно он плавал во Флориду, на Бермуды или другие курорты.
Его мучили постоянные боли в животе и простуды, а страх микробов фактически вынудил отказаться от поездок по железной дороге. Пока мать была жива, она следила за ним и всегда предостерегала от простуды. После смерти матери холостяк инкорпорировал ее образ и впоследствии, так сказать, непрерывно слышал голос, взывающий к сохранению здоровья. Такая картина типична для многих холостяков. По существу вследствие нарциссизма они не способны посвятить себя какой-либо женщине, за исключением матери. Однако, когда мать умирает, либидо отводится в пользу их эго, что вызывает невроз или психоз.
Второй тип не слишком выраженной фиксации на матери можно проиллюстрировать случаем Л. Мужчина 49 лет привел ко мне на консультацию свою жену, потому что она страдала агорафобией. Диагноз поставил семейный врач, основываясь на страхе пациентки выходить из дома. При опросе вскоре выяснилось, что речь идет не об истинной агорафобии, так как страх выходить в одиночестве из дома проявлялся периодически от нескольких дней до нескольких недель и всецело осознавался.
Короче говоря, ситуация выглядела следующим образом. Л. был единственным ребенком в семье, отличавшимся сильной привязанностью к матери. Когда он женился, мать предприняла попытку распространить власть на невестку. У невестки это вызвало протест, и некоторое время продолжалась борьба между матерью и женой, из которой жена вышла победительницей. Л. остался с женой, несмотря на полный разрыв отношений жены с матерью. Пациентка начала рассказ с того, что Л. очень хороший и щедрый муж, но некоторые аспекты его поведения вызывали у нее недоумение. Причиной женитьбы, как она знала, послужила во многом ее внешняя привлекательность. Л. хотел, чтобы жена роскошно одевалась; он любил часто посещать ночные клубы и престижные курорты, где его хорошо знали. Женщина, однако, была совершенно уверена, что муж в большей степени заинтересован в демонстрировании своей жены, чем в стремлении доставить ей удовольствие. Годы совместной жизни привели, кроме того, к выводу о весьма специфическом во многих отношениях поведении мужа с друзьями. Так, вскоре после вступления в брак Л. представил жену чете D., супружеской паре, которая, подобно мужу, вращалась в избранном обществе. Он попросил жену быть обходительной с новыми знакомыми, особенно с мистером Р. Ей не нравилась бесцеремонность D., и она не скрывала своих чувств от мужа, но муж уговаривал ее не замечать просчетов своего лучшего друга. В любой приезд супругов на курорт чета Р. уже находилась там.
Наконец миссис Л. переменила отношение к D., поскольку он стал младшим компаньоном мужа в бизнесе. Через некоторое время у них возникла сексуальная связь, длившаяся более двух лет. Миссис Л. была уверена, что муж на самом деле ничего не знает, но если бы узнал, скорее всего простил бы обоих. Неожиданно муж изменил отношение к Р. Легкое разочарование переросло в сильную ссору, и произошел полный разрыв. Между тем миссис Л. была бы рада прекратить любовную связь с D., но боялась его угроз. Понимание, насколько муж теперь ненавидит D., вселяло неуверенность, простит ли он измену. Она прибегала к разного рода уловкам, чтобы как можно реже видеться с Р. Этим объяснялся страх покидать дом без сопровождающих, о.а. страх не мотивировался ничем бессознательным. Когда семейный врач диагностировал заболевание своей пациентки как агорафобию, она охотно согласилась с таким оправдывающим ярлыком.
Наиболее интересный аспект случая представляет последующее поведение мистера Л. Через несколько мепуоаа после разрыва с Р. у него возникла привязанность к М с доскональным повторением предыдущих поступков,
особенно в отношении жены и нового приятеля. По словам миссис Л., муж буквально помешался, вынуждая ее вести себя с М., как прежде с Р. Ситуация неизменно воспроизводилась с каждым новым другом, и, хотя миссис Л. не вступала больше в сексуальные связи, возникали сложности, отягощавшие ее жизнь.
Короче говоря, мы имеем дело с гомосексуальной акцентуацией, основанной на неразрешенном эдиповом комплексе. Мистер Л., бессознательно зафиксированный на матери, идентифицировал с матерью жену. В процессе психосексуального развития он достиг генитальности, но испытывал затруднения в нахождении гетеросексуального объекта для удовлетворения половой потребности. По убеждению миссис Л., муж никогда не любил ее в общепринятом смысле, а просто действовал в соответствии со своей склонностью к демонстративности. Он использовал привлекательность жены, чтобы выставлять ее в дорогих ресторанах, ночных клубах в целях удовлетворения собственного нарциссизма. Не в последнюю очередь муж всегда настаивал на проявлении дружеских чувств к своему очередному другу. Миссис Л. долгое время не понимала такого поведения, расценивая его как «причуды характера». Обычно в друзья выбирались женатые мужчины, и мистер Л. испытывал сильную привязанность к новому приятелю, оставаясь весьма равнодушным к его жене.
