Абрахам Брилл - Лекции по психоаналитической психиатрии
Около недели назад мне довелось наблюдать молодого человека, который утверждал, что его тело издает запах, изолирующий от окружающих. Этого пациента достаточно просто диагностировать как шизофреника с обонятельными галлюцинациями. Но при рассмотрении симптома как «негатива перверсии» в смысле наших предшествующих рассуждений следует отметить неудачу в вытеснении древнейшего ощущения или стремление произвести впечатление запахом тела сходным с млекопитающими способом по прошествии огромного периода культурной эволюции. Такие аномалии, или мутации, если угодно, нередко встречаются в психиатрической практике. Доктор Генри Гоулд недавно обратил мое внимание на пациентку, плевавшуюся наподобие больших кошек. Она была относительно интеллигентна, но во время примитивных вспышек гнева часто прибегала к рычанию и плевкам, как настоящая тигрица. Пациентка предупредила меня о необходимости стоять подальше, чтобы неожиданно не оказаться обрызганным слюной.
Она сказала о большом уважении ко мне, но тем не менее боялась утратить самоконтроль. Это поведение тоже несет отпечаток филогенетической регрессии, которую многие психиатры, изучавшие поступки пациентки, не пытались объяснить; они главным образом интересовались диагностикой случая. Такое странное поведение, пусть даже у психотиков, должно прослеживаться к чему-то глубоко погребенному и может быть истолковано как проявление энграмм, по терминологии Блейлера. Поэтому оправдано предположение, что не только эмбрион повторяет филогенез, но у человека в искаженной форме возможно проявление черт поведения предшествующих видов. Изложенный мною ранее случай мальчика с выдающимися способностями к счету также представляет яркое подтверждение предположения об унаследовании опыта поколений, но уже среди так называемых «нормальных».
Совсем недавно я слышал, что в высшем обществе теперь танцуют не только «лицом к лицу», но и «спиной к спине». При этом мужчина крепко сжимает груди женщины. Созданию такого стиля танцев, несомненно, способствовали особые мотивы, вероятно бессознательные, но факт, что стиль получил весьма широкое распространение, свидетельствует о пробуждении неких дремлющих тенденций, как в описанном мною ранее примере со скворцом. Ведь танцы всего лишь конвенциональное двигательное наслаждение.
Инстинктивную реализацию нельзя упразднить, в лучшем случае ее можно только взять под контроль и модифицировать, но сплошь и рядом она снова возобновляется в изначальной форме. Наиболее популярные шутки всегда вращаются вокруг секса, тема, естественно, зависит в некоторой мере от обстоятельств. Так, в период становления монашества безнравственность боролась с мистицизмом, монахини и монахи были объектами непристойных шуток и юмористических рассказов.
У Джованни Боккаччо в «Декамероне» они выступают в качестве героев и героинь, а названия двух его самых известных рассказов стали итальянскими пословицами, вращающимися вокруг монаха и священника. Как говорилось ранее, посредством юмора цивилизованный человек выражает окольным путем то, что не может делать в открытую. Монахи и монахини, спасаясь от сексуальных соблазнов, удалялись в пустыню. Не удивительны поэтому памфлеты в их адрес со стороны тех, кто страдал от сексуального бремени. Странно, однако, появление на свет в наше время шуток, сходных по содержанию с юмором рассказов Боккаччо. Где бы я ни слышал такие шутки, возникала полная уверенность, что они вызывают реакцию, аналогичную юмору Боккаччо в четырнадцатом веке. Интересную иллюстрацию представляет следующая история.
В африканской пустыне находился монастырь, который возглавлял чудодейственный аббат. Из-за сильной жары и изолированного местоположения обители монахи привыкли надевать на себя только широкополую шляпу. Все шло хорошо, пока монахини, соперничающие с монахами, не приняли решения оставить город и перенести их монастырь в пустыню. Однажды жарким утром аббат прогуливался в одиночестве и заметил вдалеке два странных силуэта. Когда они приблизились, аббат в испуге различил двух молодых монахинь, направлявшихся к нему. В дилемме он быстро прикрыл большой соломенной шляпой наготу и застыл словно окаменевший. Две монахини неожиданно узнали безгрешного аббата, упали на колени, одна принялась целовать его правую руку, другая — левую. Но в подтверждение репутации святого шляпа оставалась на своем месте — это было чудо.
Впервые я услышал эту забавную историю за совместным обедом врачей и в последующем неоднократно слышал ее в разных культурных кругах, и каждый раз она вызывала смех. Занимаясь переводом произведений Фрейда на английский язык, я выработал привычку анализировать шутки, так как требовалось подбирать эквиваленты к непереводимым остротам. Приведенная история отличается достаточно высокой степенью остроумия. Реакция смеха наступала в момент, когда монахини хватали аббата за руки, взрыв смеха нарастал при упоминании о чуде. Не вдаваясь в глубокий анализ этой восхитительной истории, отметим, что мы имеем дело с тенденцией остроумия, предназначение которого — передавать посредством речи явные проявления сексуальности или агрессивности. История стремится разоблачить людей, устраняющихся от всего сексуального, выставляющих свойственные простым смертным чувства как нечестивые и низменные. Наивность монахинь и «волшебство» повисшей шляпы заставляют нас насмехаться так же, как молодые люди потешаются над замешательством отцов и учителей, к которым обычно обращаются за наставлениями. История не только содержит элемент сексуального эксгибиционизма, но также имеет агрессивную направленность. Она словно говорит: «Чем больше вы пытаетесь устраниться от секса, тем сильнее он овладевает вами». Один из моих студентов заметил: «Даже безгрешный аббат не способен остаться безразличным, когда женщины целуют его руки».
По существу, однако, шуточная история представляет хорошую иллюстрацию устремления к временам, предшествующим ограничениям, налагаемым цивилизацией на смертного человека. Сексуальные табу возникли на заре цивилизации и достигли наивысшего развития в институте монашества, который предписывал всем монахам полное отречение от эротической жизни. Моисею достаточно легко было командовать от имени Иеговы и не допускать прелюбодеяния. Иисус пошел еще дальше и изрек: «Кто смотрит на женщину с вожделением, уже совершает с ней грех в своем сердце». Средний человек
едва ли может жить в соответствии с такими идеалами. В лучшем случае в его личности образуется брешь, трудно поддающаяся контролю. Подобно мифическому андрогину, он всегда ищет возможности воссоединения с другой, вероятно лучшей, половиной. Неустанная борьба за воссоединение — это игра сил в жизни и при неврозах.
