Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин
Регентом при недееспособном князе стал другой князь, из младшей ветви – тоже Генрих, естественно, только Генрих XIV Рейсс-Шлейцский. А затем, в 1908 году, отца-регента сменил сын, Генрих (ну кто бы сомневался!) XXVII.
Князя Рейсс-Грейца не коснулась толком ни Первая мировая, ни революция. Жил себе тихонько, был дружелюбен и кроток, любил гулять по лесу в окрестностях Нижнего замка в Грейце – и никому не мешал. Даже когда замки княжеской фамилии были переданы государству (революция же!), Генриху разрешили никуда не переезжать. Так и жил он в Нижнем замке, пока однажды не подхватил пневмонию, от которой и скончался 14 октября 1927 года в возрасте сорока девяти лет.
Император Тайсе: великая справедливость, только долго болела
31 августа 1879 года все, кому положено знать, держали кулачки и поздравляли императора Мейдзи, изо всех сил стараясь не сглазить: третий сын родился, может, хоть он выживет. Так-то император старался изо всех сил: каждый вечер ронял перед избранной фрейлиной платочек – и вечером они уединялись в его покоях. Ну а куда деваться: Итидзе Харуко, официальная кого[22], оказалась бесплодной, но это же не повод для развода. Вот и отдувались, так сказать, специально подобранные на императорском кастинге фрейлины. Матерью принца Есихито (так назвали мальчика) стала госпожа Наруко. Если учесть, что из пятнадцати детей, появившихся после таких вот сигналов платочком, выжило только пятеро (и Есихито этот список выживальщиков открыл), можете понять все те тревогу и надежду, которыми было окружено его появление на свет.
А далее, если бы на будущего императора заполняли акт обследования в каком-нибудь из наших современных военкоматов, то вкратце ключевая часть анамнеза заболевания выглядела бы так: «В возрасте одного года перенес менингит, рос болезненным ребенком, отставал от сверстников в физическом и, в меньшей степени, психическом развитии». Тогда же, пока малыш болел, весь дворец возносил молитвы за его здоровье и жизнь – докторам прикасаться к божественной персоне воспрещалось от слова «совсем». Но ничего, отмолили.
До семи лет пацан рос у прадедушки, Накаямы Тадаясу: мол, у прадеда и не забалуешь особо, и вообще человек он мудрый, глядишь, мудростью-то и поделится. Прадед честно пытался, но постоянно сетовал – дескать, гуманитарий растет… Но усилий не прекращал. Кроме того, следил, чтобы правнук закалял тело и, по возможности, дух.
О том, что мелкий Есихито часто хватал все инфекции и прочие болячки подряд, говорит еще и тот факт, что кронпринцем и, соответственно, наследником его официально признали лишь в 1889 году, в десятилетнем возрасте – мол, ну теперь-то уж можно! Хотя кто знает – может, так положено. Заодно с титулом котайси присвоили мальчонке звание младшего лейтенанта японской армии и японского флота. Императорских, естественно.
Учеба принца продолжалась, и выяснилось, что прадед был прав: точные науки вызывали у Есихито неслабую такую головную боль. И упорно не желали даваться. Так, на троечку с минусом. Зато те же языки – влет. Парень прекрасно владел китайским; на французском свободно разговаривал с послами, поражая их учтивостью и скромностью. В 1899 году принца в армию забрали, почти на два года, как положено. Было сложно, да и здоровье пошаливало, но какой настоящий самурай боится трудностей! Ну а там и демобилизация подоспела, и батя велел жениться.
Невесту сыну выбирал лично венценосный отец. Мол, опыт у меня уже есть, а то ты тут сейчас навыбираешь. Вот, посмотри, кого я тебе нашел: Садако Кудзе, как говорят эти русские, прошу рюбить и жаровать.
Есихито был вежливым и послушным юношей, потому отцу перечить не стал. К тому же Садако действительно была красавицей. Свадьбу сыграли 10 мая 1900 года, и молодожены перебрались во дворец Акасака, где по желанию юного принца и его жены уже был проведен капитальный евроремонт – дворец был перестроен в стиле европейского барокко. А почти через год, 21 апреля 1901 года, Садако порадовала мужа – родила ему мальчика, принца Хирохито. Потом, в 1902 году, Есихито, как заведено у принцев, укатил в кругосветку – мир посмотреть, себя этому миру явить, впечатлений поднабраться… да и просто набраться в хорошей компании. Хотя забудьте, маленький он был и худенький, ему много и не надо было, да и нельзя. Может, потому и прошло путешествие спокойно и без эксцессов – во всяком случае, саблей по голове никто наследника престола не лупил.
Есихито очень рассчитывал, что, получив в 1903 году полковника, еще лет хотя бы двадцать полковником и останется. Ну или там генералом, но никак не главнокомандующим. Батя рулит, принц ходит на заседания ихнего японского парламента – и тэнно хэйка банзай[23]! Но увы. Поздно вечером 29 июля 1912 года организм Мэйдзи, истерзанный диабетом, нефритом и прочими недугами, намекнул, что дальше уж как-нибудь без него. Император скончался, лишь чуть не дотянув до шести десятков лет. Пришла пора Есихито подхватывать эстафету.
Итак, 30 июля 1912 года Есихито взошел на японский трон. Ну а куда деваться? Мало ли на что он там рассчитывал – настоящий самурай должен стойко переносить все тяготы и лишения чего бы там ни было, все в строгом соответствии с бусидо. Ну сам-то Есихито старался и даже хороший девиз правления выбрал (Тайсе – это не только второе имя, это еще и нэнго, так уж оно исторически сложилось: вслед япохе © Мэйдзи, то бишь Просвещенного правления, пришла япоха © Великой справедливости).
Вот только императорский организм в целом и императорская психика в частности оказались сильно против таких нагрузок. Болел в детстве менингитом? Болел, и сильно болел. Ну и назачем нам с тобой, психастеничный ты наш, такие несовместимые со здравым смыслом нагрузки?
Министерство императорского двора прилагало немало усилий, чтобы о болезни императора никто не знал. Ну почти никто. Ну хорошо, только те, кому можно. Но задача оказалась невыполнимой: ну ладно, навернулся его величество с коня – ну с кем не бывает. Ну хорошо, бывают у императора приступы гнева – видимо, по делу он тогда лупит придворных жокейским хлыстом. То, что временами до полуобморочного состояния боится за свою жизнь и ждет, что придушат или отравят, – это уже похуже, не пристало бы оно императору, но тоже можно объяснить, а заодно и чистку рядов под это дело затеять. Но куда
