Эрик Кандель - Век самопознания. Поиски бессознательного в искусстве и науке с начала XX века до наших дней
Воспринимаемые руки и тела представлены в других отделах мозга и передают другую информацию. Лицо играет ключевую роль во внешних проявлениях эмоций, а руки и все тело могут сообщать, как человек переживает эти эмоции. Лицо передает информацию, даже когда оно полностью неподвижно, а остальное тело передает ее преимущественно посредством движений. Невролог Беатрис де Гелдер отмечает: “Рассерженное лицо выглядит более угрожающим, если сопровождается видом занесенного кулака, а встревоженное лицо – более испуганным, когда человек спасается бегством”[154]. Нэнси Кэнуишер в 2001 году показала с помощью нейровизуализации, что нейроны одного из отделов коры затылочной доли больших полушарий (экстрастриарной зоны) избирательно реагируют на изображения тел. Изображения тела или его частей вызывают у нас сильную реакцию и привлекают внимание, даже если мы сосредоточены на чем-либо другом. Вероятно, здесь кроется одна из причин преобладания фигуративного искусства на протяжении большей части истории.
Экстрастриарная зона избирательно реагирует на присутствие другого человека, а соседний отдел височной доли – верхняя височная борозда – играет ключевую роль в анализе биологических движений, то есть движений животных и людей. Этот отдел был открыт в 1998 году Айной Пьюс и Дэвидом Перреттом, установившими, что нейроны данной области сильнее реагируют на движения рта, глаз и конечностей, чем на движения, не связанные ни с какими частями тела. Кевин Пелфри, специалист по когнитивной психологии из Йельского университета, высказал предположение, что верхняя височная борозда интерпретирует направление взгляда, определяя объект внимания смотрящего и его желание (нежелание) участвовать в социальном взаимодействии. Направление взгляда и наблюдаемые эмоции притягивают внимание. Когда мы смотрим на портрет, наше внимание концентрируется не только на чертах лица и мимике изображенного, но и на том, куда он смотрит.
Движения исключительно информативны. Мы нередко можем определить лишь по характеру движений, человек перед нами или нет, а часто и многое другое. В 1973 году Гуннар Юханссон провел эксперимент. Он прикрепил на основные суставы одной из своих студенток четырнадцать небольших лампочек и записал на кинопленку ее движения в темноте. Фильм начинается с одной светящейся точки в движении. Затем включаются остальные тринадцать лампочек. Сначала они неподвижны. По перемещениям единственной точки мы ничего не можем сказать о природе наблюдаемых движений. При виде неподвижных точек возникает ощущение, что перед нами неподвижный объект. Но как только все точки приходят в движение, мы сразу угадываем человеческую фигуру. Более того, мы понимаем, что это женщина, а не мужчина, и отличаем, когда она бежит, идет, а когда танцует. Во многих случаях мы можем даже понять, весело человеку или грустно. Уже четырехмесячные младенцы предпочитают смотреть на движущиеся точки, образующие человеческую фигуру, а не перемещающиеся беспорядочно. Иными словами, мы предпочитаем наблюдать биологическое движение. Эволюция наделила мозг способностью определять, что происходит вокруг, на основании всех доступных данных.
Отчасти под влиянием интуиций Фрейда и более методичных изысканий Криса и Гомбриха нейробиологи приступили к более строгому изучению работы сенсорных систем на клеточном уровне. В частности, Ричард Грегори и Дэвид Марр начали анализировать человеческое восприятие в свете представлений о восходящих процессах целостного распознавания гештальт-объектов и нисходящих процессах проверки гипотез, а также об общих принципах обработки информации. Подтвердив на клеточном уровне творческую природу механизмов работы наших сенсорных систем (то есть их способность выдвигать гипотезы о мимических выражениях, жестикуляции и других движениях, важных для нас, а также отличать биологические движения от небиологических), эти нейробиологи провели нас за кулисы психики.
Глава 18
Нисходящая обработка информации
Когда великий художник создает изображение, оно всегда неоднозначно. Его смысл неизбежно зависит от ассоциаций, возникающих у каждого зрителя, его знаний о мире и искусстве, его способности извлекать эти знания из памяти и использовать их при созерцании данного изображения. Эти факторы составляют основу вклада зрителя. Извлекаемые из памяти культурные символы играют важную роль и в создании, в восприятии художественных произведений. Эрнст Гомбрих утверждал, что для восприятия произведений искусства принципиальное значение имеет память, и подчеркивал, что долг любой картины перед другими картинами больше, чем ее долг перед ее собственным содержанием.
Глядя на пейзажи Густава Климта, например на “Поле маков” (рис. II–26), трудно определить смысл по одному лишь содержанию. На первый взгляд здесь однородное поле зеленой краски, усыпанное красными, синими, желтыми и белыми пятнами, и две светлые полосы вдоль верхнего края холста. Тем не менее, сопоставив это изображение с тем, что нам известно о живописи, мы понимаем, что изображено. В свете традиций пейзажной живописи, особенно импрессионистов и постимпрессионистов-пуантилистов, мы видим в зеленой поверхности с пятнами пасторальную сцену. Хотя деревья на переднем плане непросто различить на фоне цветов, мы знаем, как они могут выглядеть, и мозг без труда определяет связывающие их с этим полем отношения фигур и фона.
То же самое относится к портретам Климта. На полотнах “Адель Блох-Бауэр I” и “Поцелуй” (рис. I–1, I–18) человеческие тела почти сливаются с орнаментальным фоном, но наши знания о фигуративной живописи и ожидание увидеть контуры этих тел позволяют без труда отделить фигуры от фона.
Самая замечательная особенность зрительного восприятия состоит в том, что по большей части то, что мы видим, когда смотрим на лица, руки и тела людей, определяется процессами, независимыми от изображений, проецируемых на сетчатку. Наше зрительное восприятие включает не только восходящие процессы (зрение низкого и промежуточного уровней), но и более важные нисходящие, обеспечиваемые высшими когнитивными центрами мозга. Функция зрения высокого уровня состоит в том, чтобы конструировать на основе результатов обработки информации обоими способами целостное зрительное восприятие. Нисходящие сигналы опираются на память и осуществляют сопоставление входящей зрительной информации с имеющимся опытом. Наша способность осмыслять зрительные ощущения всецело зависит от таких сигналов.
Восходящие процессы обработки информации во многом опираются на довольно сходные у всех нас врожденные особенности начальных отделов зрительной системы. Нисходящие процессы, напротив, опираются на механизмы приписывания категорий и смыслов и знания, хранящиеся в памяти в различных отделах мозга. В результате нисходящая обработка зрительной информации уникальна для каждого зрителя.
Конечный этап обработки мозгом зрительных образов (лиц, тел и чего угодно) представляют обобщение и категоризация. Наша зрительная система без труда идентифицирует отдельные образы, будь то яблоки, дома, лица или горы, как представителей определенных общих категорий. Лица, как и дома, могут различаться, но при множестве условий мы все же узнаем лица и дома.
Эрл Миллер, открывший, что категоризация визуальных стимулов осуществляется в боковой префронтальной коре, видит в ней способность к сходным когнитивным реакциям на визуально различные стимулы и к разным когнитивным реакциям на визуально сходные стимулы. Так, мы считаем, что яблоко и банан относятся к одной категории (фрукты), хотя они мало схожи. И напротив, мы считаем яблоко и бейсбольный мяч принципиально разными объектами, несмотря на сходство формы. Категоризация совершенно необходима для нашего восприятия. Иначе оно лишилось бы смысла.
Мы называем шарообразный красный объект, который видим на столе в кухне, яблоком. Так же выглядящий объект на спортивном поле мы можем назвать кикбольным мячом. Как и где нейроны проводят грань между двумя категориями? Чтобы разобраться в этом, Миллер создавал промежуточные компьютерные изображения животных (например, на 40 % выглядящих как кошка и на 60 % – как собака). Демонстрируя эти изображения обезьянам, он регистрировал сигналы нейронов боковой префронтальной коры – отдела головного мозга, получающего от нижней височной коры информацию об объектах, в том числе лицах, телах и руках, и о местах. Миллер установил, что нейроны боковой префронтальной коры чувствительны к границам категорий: они реагируют на образы из одной категории, но не реагируют на образы из другой. Такой нейрон может возбуждаться при виде собаки, но не при виде кошки, или наоборот.
