Мессии, лжемессии и толпа - Юрий Миранович Антонян
Подводя предварительные итоги, можно отметить, что диктаторы и диктатуры XX–XXI вв. в той же мере являлись творцами масс, в какой и массы — их создателями. Было встречное движение, взаимное ожидание, был союз, под которым тем не менее скрывались недоверие друг к другу и глухая вражда, причем этот нижний этаж редко им же осознавался. К тому же содержание отношений сторон было, несмотря на огромное сходство, различным — масса, наученная вековым опытом, до конца не доверяла власти, а власть всегда испытывала презрение к толпе, которое было сильным еще и потому, что вожди в своем подавляющем большинстве вышли из безвестных глубин народа. Однако в наивысшие периоды расцвета режим и толпа были гармонично слиты.
В год прихода Гитлера к власти, в 1933 г., К. Г. Юнг в своих лекциях в Кёльне и Эссене говорил, что власть в настоящее время определяется просто подавляющим весом масс. Неудивительно, что ныне в воздухе носится ощущение катастрофы — словно с гор свалилась лавина, которую ничто не способно остановить. Человек коллектива грозит удушить человека-личность, чьему чувству ответственности в конечном итоге обязано своим существованием все ценное в истории человечества. Масса как таковая всегда безымянна и безответственна. Так называемые вожди являются неизбежными симптомами массовых движений.
Во многих случаях диктатуре необходимо прибегать к насилию, вследствие чего такой способ решения сложнейшей задачи защиты масс всячески пропагандируется и в конце концов принимается ею. Муссолини, например, писал: «Нам было необходимо проложить свой путь через насилие, через жертвы, через кровь, чтобы установить столь желанный массами порядок и дисциплину, а добиться этого слюнтяйской пропагандой было невозможно». Дуче утверждал также, что «люди устали от свободы. Теперь свобода уже перестала быть той непорочной и строгой девой, ради которой боролись и гибли поколения второй половины прошлого века. Для взволнованной и суровой молодежи, вступающей в жизнь в утренних сумерках новой истории, есть слова, вызывающие гораздо большую привлекательность. Это слова: порядок, иерархия, дисциплина».
Коммунисты виртуозно решали вопросы безоговорочного принятия толпой насилия как средства ее же защиты. Это достигалось не только истерическими воплями в средствах массовой информации, что давало бы в основном пассивное приятие насилия, чего было мало. Необходимо было, чтобы народ принял участие, хотя бы психологическое, символическое, в пролитии крови, был помазан ею. Вот почему особенно в 1930‑х годах организовывались многотысячные митинги, участники которых требовали смерти для «изменников» и «врагов». Вот почему так насаждалось доносительство и поощрялось безусловное осуждение каждого, кто выступал против «генерального курса». Вот почему даже в концлагерях общеуголовные преступники натравливались на осужденных за политические «преступления». Каждый гражданин был обязан присягнуть в верности тоталитарному государству, его вождям и идеалам. Но очень мало было тех, кто понимал, что тем самым он роет собственную могилу. Для этого надо подняться над массами и ее психологией, сбросить ее путы, но сделать это человеку толпы, усредненной личности совершенно не под силу. К ее несчастью, диктаторы все это прекрасно понимали и уничтожали тех, кто предпринимал такие попытки.
Даже преследуемые, безвинно наказанные люди толпы продолжали поклоняться своему кумиру, например Сталину. Этот психологический феномен давно известен, и его аналог наблюдался среди дикарей. Так, английский путешественник В. Л. Камерон в середине XIX в. обнаружил в свите одного местного царька большое количество искалеченных людей и был поражен, узнав, что многие были таким образом изувечены просто по прихоти или как доказательство его могущества. Преданный слуга лишился рук, носа, ушей, губ в результате припадков ярости патрона, но, несмотря на столь жестокие испытания, казалось, боготворил землю, по которой ступала нога этого земного божества. Несколько других, столь же тяжко изуродованных, были не меньше приметны своей преданностью.
И все-таки у народа тоталитарной державы по сравнению с населением демократических стран нет мира и спокойствия, нет наслаждения покоем и уверенностью в прочности основ своего бытия. Порабощенные массы все время с чем-то или с кем-то борются (вспомним современную историю СССР и Китая), задавив одного врага, тут же начинают атаку на нового, постоянно протестуют, угрожают, проклинают, боятся доносов соседей, сослуживцев и т. д. Их действительное положение и реакции на ожидаемые опасности, реальные или мнимые, разительно напоминают ситуации первобытных людей, которым тоже постоянно угрожала враждебная среда.
Все это красно-коричневому государству очень выгодно, поскольку занятый вечными распрями и ожиданиями беды человек толпы не способен осмыслить собственное действительное положение и продолжает жить в паранойяльном мире. Таким образом, можно констатировать одновременный психологический подъем масс, торжество массовой психологии и массовых стандартов наряду с дальнейшим закабалением народа. Но можно думать, что он получает мазохистское наслаждение от своего полного подчинения. Власть становится для него смертным божеством, каким оно и было во времена язычества.
Вот как описывает отношения толпы и власти Г. Раушнинг в своей книге «Зверь из бездны», посвященной нацизму:
Тем, кто сейчас управляет, если они имеют власть в своих руках, больше нет необходимости считать массы непредвиденным, неизвестным фактором. Массы больше не представляют опасности, они стали податливым материалом, который может принять любую желаемую форму в руках опытного ваятеля. Массы уже не могут выступать как неконтролируемая стихийная сила. Эту силу можно направить в нужное русло и использовать с выгодой. Она может стать действенным оружием для достижения любой цели, которую выдвинет управляющая группа. Это могущественная сила, которая, будь она правильно использована, продвигает любую политическую амбицию с удвоенной скоростью. Какое упрощение в сравнении со сложной манипуляцией общественным мнением в демократиях! Какое упрощение в сравнении с абсолютистскими режимами XVII и XVIII столетий! Одно необходимо — решимость использовать все средства, благодаря которым можно ввести массы в заблуждение. Эти средства хорошо известны. Они состоят не только из террора и жестокости, но и включают в себя методы возбуждения масс,
