Кен Уилбер - Проект Атман
Если индивиду удается отказаться от причинного инцеста — от своей исключительной любовной связи с Пустотой, — тогда воскрешается предельное состояние, как единственно Реальное, окончательное во всех смыслах, где Форма является Бесформием, а Бесформие — Формой. Такое состояние невозможно увидеть, ибо оно есть все видимое и потому остается Незримым. Его невозможно услышать, ибо оно есть все слышимое и потому остается Непроизносимым. Его нельзя познать, ибо оно есть все познаваемое и потому остается Великой Тайной.
Как непознаваемое, беспрепятственное, неограниченное Сознание, оно сияет в своей завершенности от момента к моменту, как бесконечная серия всегда новых совершенных состояний, которые все время изменяются в своей игре и все время одни и те же в своей полноте. Это выглядит конечным пределом эволюции, но в действительности является первоначальной реальностью каждой из эволюционных стадий, от первой до последней. Именно потому оно всегда и совершенно недостижимо, просто потому, что оно всегда уже налицо, безвременное и вечное. И именно поэтому, когда все попытки достичь его — даже в причинной области — уже оставлены, понимаешь, что оно полностью присутствовало с самого начала, никогда не утрачивалось и не обреталось снова, никогда не забывалось и не вспоминалось, но всегда уже наличествовало прежде всего остального. (Вот почему говорится, что обычные существа не лишены его, а Будды не обладают им.)
Как бесконечное, всюду проникающее и все охватывающее Сознание, оно есть одновременно Одно и Многое, Единственное и Все, Источник и Таковость, Причина и Условие, так что все вещи являются лишь одним из жестов этого Единого, а все формы — игрой с ним. Будучи Бесконечностью оно вызывает изумление, а будучи Богом — требует почитания, в качестве Истины оно является мудростью, а в качестве подлинной Самости человека оно требует тождественности.
В своем бытии оно не имеет никаких препятствий и незримо продолжается всегда. Блаженство за пределами блаженства, оно недоступно чувствам. О нем, единственно очевидном, нельзя даже догадываться. Единственно присутствующее, оно сияет постоянно, даже сейчас.
17. ШИЗОФРЕНИЯ И МИСТИЦИЗМ
На шизофрению и мистицизм всегда смотрели так же, как на безумие и гениальность, — в обоих случаях категории кажутся близко родственными, но в чем‑то резко различными. Однако сходство шизофрении и мистицизма привело к двум общим типам убеждений в отношении двух этих психических состояний. Те, кто считают шизофрению заболеванием, чистой патологией наихудшего типа, склонны видеть в том же свете и всякий мистицизм (учитывая их сходство). Если мистики — мудрецы и не попадают под определение чистой патологию, то, по меньшей мере, находятся на полдороги к ней. В недавнем отчете «Группы развития психиатрии»[62] говорится: «Психиатру будут интересны мистические феномены, поскольку в них могут быть продемонстрированы формы поведения, промежуточные между нормой и явным психозом; форма регрессии «эго» в целях защиты от внутреннего и внешнего стресса…» [167]. Я нередко соглашался с тем фактом, что регрессия может происходить и происходит, и доказывал, что некоторые люди, называющие себя мистиками, в действительности оказались в ловушке той или иной формы регрессии; и что некоторые подлинные мистики в своем пути к зрелым состояниям единства время от времени реактивируют регрессивные комплексы. Это, однако, не должно мешать нам ясно и четко различать шизофрению и мистицизм как таковые. Следовательно, в качестве общего психологического утверждения о природе трансценденции и мистицизма эта позиция GAP не слишком полезна.
Второе общее отношение к шизофрении и мистицизму выглядит чуть более близким к истине, но временами страдает тем же догматизмом и излишней обобщенностью, что и первое. Эта группа специалистов склонна рассматривать шизофрению не как патологию, а как некое душевное cвepx — здоровье. Исследователи, во всех прочих отношениях вызывающие у меня глубочайшее уважение (такие, как Р. Д. Лэйнг [239] и О. Браун [58]) с симпатией относятся к понятию сверх — реальности трансцендентных состояний (и в этом я с ними согласен), а поскольку шизофрения и мистицизм кажутся столь схожими, то и шизофрения должна быть примером сверх — здоровья. Как выразился Браун, «Вовсе не шизофрения, а так называемая нормальность — вот действительная расщепленность сознания; при шизофрении ложные границы уничтожаются… Шизофреники страдают от истины… Шизофренический мир — это мир мистической сопричастности; “неописуемое расширение внутреннего чувства”; “сверхъестественные чувства соотнесенности”; всевозможные оккультные психосоматические проявления и силы…» [58].
Мое собственное мнение находится где‑то посередине между этими двумя позициями и основывается на важнейших различиях между «до-» и «транс-», которые мы выяснили в главе 7. В соответствии с рис. 2 и 3, а также на основании доступных в настоящее время феноменологических отчетов о самом шизофреническом опыте, типичный шизофренический эпизод обычно включает в себя следующие факторы:
1. Инициирующим событием часто является какая‑нибудь крайне стрессовая ситуация или беспокоящая дилемма [114]. До этого у индивида могли быть значительные трудности в установлении социальных отношений, довольно слабое «эго» (как Персона) и тенденция к изоляционизму. С другой стороны, он может быть просто поражен дукха, или подлинным страданием, присущим сансаре, и временно ошеломлен болезненным прозрением [239]. Каков бы ни был спусковой механизм (я не исключаю и биохимических факторов — они крайне важны, и биохимические исследования мозговых процессов представляют первостепенную важность для психиатрии — но я не обсуждаю их здесь, поскольку это потребовало бы еще нескольких глав и сколько‑либо серьезно не изменило бы тех заключений, к которым мы придем), — итак, каков бы ни был спусковой механизм, трансляции эго/персоны нарушаются или серьезно ухудшаются (и теория «двойного захвата»[63] как причины шизофрении, по — видимому, прямо относится к этому разрушению эгоической трансляции или мета программирования) [23].
2. Разрушение редактирующих и фильтрующих функций эгоической трансляции (вторичного процесса, принципа реальности, синтаксического структурирования и так далее) раскрывает природу индивида и оставляет его незащищенным и от низших, и от высших уровней сознания. По моему мнению, таким образом запускается двойной процесс: самость начинает регрессировать на более низкие уровни сознания, будучи в тоже время открытой для затопления аспектами более высоких областей (в частности, тонкой). Иначе говоря, в то время как индивид движется в подсознание, сверхсознание движется в него. Пока он регрессирует к низшему, его затопляет высшее. Он сталкивается с погруженным бессознательным, равно как и с всплывающим бессознательным. Лично я не вижу никакого другого способа объяснить феноменологию шизофренического срыва. Те, кто видят в шизофрении только регрессию, проглядели ее реальное религиозное измерение, а те, кто видят в ней сверх — духовность и сверх — здоровье, просто отмахнулись от свидетельств действительной психической раздробленности и регрессии.
В любом случае, когда начинает отказывать эгоическая трансляция, результатом, как правило, является крайняя тревожность [75]. С началом регрессии и распадом эгоического синтаксиса индивид открывается для мифического мышления и магических соотнесений, характерных для мифических — членских областей [6]. Мифическое мышление, как мы видели, путает часть и целое, члены и классы — а это как раз является определяющей характеристикой шизофренического мышления [6], [7], [23]. Например, шизофреник мог бы сказать: «Прошлой ночью я залез в бутылку, но не смог заткнуть пробку», тогда как сообщает он всего лишь о том, что ему плохо спалось, потому что было холодно. Мифическая логика выстраивается таким образом: постель с простынями и одеялом принадлежит к классу «контейнеров», то есть объектов, которые могут содержать в себе другие объекты. Бутылка тоже принадлежит к этому классу, и поскольку мифическое мышление не умеет различать между членами одного класса, то «залезть в постель» и «залезть в бутылку» — это одно и то же (причем не символически, а буквально). Аналогично «простыни» и «пробки» тоже воспринимаются как одно и то же. «Не смог заткнуть пробку» означает «простыня все время спадала», вот почему ему было холодно и не спалось: пробка все время выпадала из бутылки. Как сказал бы Бейтсон, у него трудности с логическими типами.
Даже если регрессия заходит немного дальше мифического мышления, индивид остается открытым для причудливой до — вербальной фантазии и первичного процесса. Другими словами, он галлюцинирует — обычно это слуховые галлюцинации, иногда зрительные [6], [114], [217].
