Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство
Гордон мягко объяснил, что я ни в чем не виноват. Просто ему стало известно о тех проблемах, с которыми я столкнулся, вернувшись к Катанзе. Он также добавил, что в последнее время подыскивал для меня место у других опекунов, где не так много детей.
— А еще, — признался он, — я сейчас тоже в непростой ситуации. В следующий понедельник из Хиллкреста выходит мальчик постарше тебя, и… в общем, его отправляют сюда, на твое место. Поэтому тебе придется уехать.
Я хотел заплакать, но вместо этого молча ушел в свою комнату. Сердце бешено колотилось от страха… и радостного волнения, ведь я не знал, что со мной случится и каким будет мой новый дом. Я стал вытаскивать вещи из ящиков, срывать верхнюю одежду с вешалок и запихивать все в большую коричневую сумку. Несколько минут спустя я прервался на мгновение, чтобы в последний раз оглядеть комнату, в которой спал, плакал, играл, а еще очень много думал в этот последний год. Даже когда мне казалось, что мир рушится, я всегда мог укрыться в тишине и безопасности моей комнаты. Тихо закрыв дверь, я зажмурился и мысленно отругал себя за глупость. Еще у тети Мэри я узнал два главных правила, которым должен следовать каждый ребенок, попавший к опекунам: ни к кому не привязываться и не привыкать к чужому дому. И я умудрился нарушить оба. Насколько наивным я был, если сумел убедить себя, что буду жить с Руди и Лилиан до конца жизни! Сдерживать слезы становилось все труднее.
После того как Гордон созвонился с моими новыми опекунами, ему пришлось буквально силой оттаскивать меня от Лилиан. Я крепко обнял ее на прощание, пообещал быть хорошим мальчиком и часто-часто звонить. Миссис Катанзе улыбалась мне сквозь слезы и говорила, что будет скучать. Когда мы наконец вышли из дома, Гордон закинул сумку с моими вещами на заднее сиденье своего автомобиля и сказал, чтобы я сел в машину. Пока мы выезжали на дорогу, я, не отрываясь, смотрел на дом Руди и Лилиан. Миссис Катанзе стояла возле того самого окна, рядом с которым я провел множество часов в ожидании отца, и даже не пыталась стереть с лица потеки черной туши. Я еще раз помахал ей рукой и подумал, что они с Руди относились ко мне гораздо лучше, чем мои настоящие родители.
Несколько минут мы с Гордоном молчали. Потом он смущенно откашлялся и искоса посмотрел на меня:
— Дэйв, я понимаю, что все происходит слишком быстро, но…
— Я ведь ничего плохого не сделал! — всхлипнул я.
Гордон выглядел раздосадованным, но я чувствовал, что он злится скорее на себя.
— Послушай! — сказал он (несколько громче, чем намеревался). — Очень, очень редко ребенок остается у опекуна столько времени, сколько ты провел с Лилиан и Руди. Ты знаешь об этом? Ты у них прожил… больше года, так? Это рекорд, поверь мне!
Я уныло кивнул, зная, что он говорит правду. Мне и так повезло больше, чем многим детям. Я отвернулся к окну, наблюдая, как мимо проносятся знакомые городские места. Но Гордон снова нарушил молчание:
— Эмм… Дэвид, прости, что я на тебя все вот так вывалил. Просто иногда я забываю, каково это быть ребенком в твоем положении. Я еще вчера подписал бумаги о переводе тебя в другой дом, но застрял в суде, поэтому даже позвонить не смог, и сегодня приходится все впопыхах делать. К тому же к Катанзе поселят другого ребенка, поэтому… короче, я не знаю, что с тобой делать.
— Можете отвезти меня обратно к Лилиан, — тихо предложил я.
— Не могу, — покачал головой Гордон. — Я уже сказал, что вчера выписал тебя из их дома, поэтому официально они больше не являются твоими законными опекунами. В общем, трудно объяснить, в чем тут дело. Но проблема в том, что теперь я должен найти тебе новый дом.
Слушая немного бессвязное бормотание Гордона, я перебирал в голове содержимое большой коричневой сумки, чтобы убедиться, все ли я взял. И тут у меня сердце сжалось от страха. Я понял, что забыл велосипед и черепашку! Гордон только посмеялся, когда я рассказал ему о своих переживаниях, и я понял, что это не такая серьезная проблема. Конечно, черепаха и велосипед много для меня значили, но сейчас куда важнее было решить, где я буду жить в ближайшее время.
Гордон остановился возле своего дома. Следующие несколько часов телефонная трубка практически не отрывалась от его уха; он умолял опекунов на другом конце провода взять меня хотя бы на несколько дней, но тщетно. В конце концов он в ярости отшвырнул телефон.
— Да что ж такое! — выругался он. — Ни одного свободного места! Никогда домов не хватает!
Кое-как успокоившись, он снова взялся за телефон. Когда на том конце ответили, его голос мгновенно изменился. Хотя Гордон стоял спиной ко мне, я все равно слышал, как он тихо спрашивает:
— В крыле «А» есть свободные камеры? Тогда придержите одну для Пельцера. Нет, нет, он ни в чем не обвиняется. Я просто пытаюсь его хоть куда-то пристроить, а свободных мест в домах нет. Хорошо, спасибо. Я вам позвоню перед тем, как мы приедем.
Когда Гордон посмотрел на меня, он понял, что я уже знаю, где проведу эту ночь.
— Прости, Дэвид. Я не знаю, что еще можно сделать.
К тому моменту я был настолько морально измотан, что мне было все равно. Если честно, то я даже соскучился по ежедневной рутине Хиллкреста и надзирателям, особенно по Карлу Мигелю. Но прежде чем я успел сказать Гордону, что не против вернуться в тюрьму, он радостно щелкнул пальцами, схватил куртку со стула и устремился к машине. Когда мы уселись в автомобиль, Гордон торжествующе улыбнулся:
— И как я раньше об этом не подумал? Опекуны не смогут отказать, стоит им только посмотреть на тебя. Знаю, это не слишком честно, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Я нахмурился, пытаясь понять, что именно задумал Гордон. И только я открыл рот, чтобы расспросить его о наших дальнейших действиях, как он резко нажал на тормоз, и ремень безопасности плотно обхватил меня, швырнув обратно на сиденье.
— Ну вот! — гордо объявил мистер Хатченсон, не обращая внимания на мой ошарашенный вид. — Мы приехали! Улыбнись и покажи им, какой ты милый.
Он явно был в восторге от собственной предприимчивости, когда стучался в дверь незнакомого мне дома. Не дождавшись, пока нам откроют, Гордон вошел без разрешения, и я торопливо последовал за ним, чувствуя себя грабителем, тайком пробравшимся в чужое жилище. В дверях кухни показались встревоженные неожиданным визитом хозяева.
— Ни о чем не волнуйся, просто сиди смирно, — подмигнул мне Гордон и кивком указал на ближайший диван.
Затем он резко развернулся и, раскинув руки, устремился на кухню:
— Гарольд! Элис! Как же я рад вас видеть! Надеюсь, у вас все хорошо!
Я покачал головой, в который раз поражаясь хамелеонистой изменчивости Гордона. Иногда своей способностью мгновенно подбирать нужную манеру поведения и очаровывать кого угодно он напоминал ненормальных парней из телевизионных шоу, которые пытаются всучить вам новую машину.
Но еще до того как мистер Хатченсон уселся за кухонный стол, я понял, что нам придется несладко. Мужчина в соломенной шляпе — Гарольд Тёрнбоу — недовольно следил за действиями Гордона.
— Нет, никак не можем взять еще одного. Комнат свободных не осталось, — объявил он, доставая из пачки тонкую сигарету.
Я уже было схватился за сумку с вещами и устремился к двери, как заговорила женщина, Элис:
— Погоди, Лео. Посмотри на него, вроде хороший парнишка. — Она улыбнулась мне, и я робко улыбнулся в ответ.
— Нам не положено держать у себя мальчиков. Лицензии на них нет, и ты прекрасно об этом знаешь, — напомнил Гарольд.
— Это всего на несколько дней! — вмешался Гордон. — Пока я не найду ему других опекунов. Я подыщу ему новое место примерно к понедельнику. В крайнем случае к среде. Вы действительно окажете мне и Дэвиду большую услугу.
— А документы? — спросила Элис.
— Эммм… — Гордон задумчиво посмотрел на потолок. — В данный момент у меня нет их при себе, но… я привезу все бумаги на следующей неделе, и мы… проставим даты задним числом. Господи, уже столько времени! Мне пора. Еще раз спасибо. Увидимся на следующей неделе, — протараторил он и выскочил из дома раньше, чем Гарольд и Элис успели передумать.
А я остался сидеть на диване в обнимку с коричневой сумкой. Я старался не поднимать голову, хотя Гарольд и Элис пришли в гостиную и принялись настороженно рассматривать своего нового подопечного.
— Ну и где он будет спать? — недовольно спросил мужчина.
Немного поразмыслив, Элис решила, что подселит меня к Мишель, семнадцатилетней воспитаннице, которая работала по ночам. Гарольду эта идея не слишком понравилась. Он заявил, что неприлично мальчишке делить комнату с девушкой. Стараясь произвести хорошее впечатление, я подошел к Гарольду, заглянул ему в глаза и наивно сообщил, что совсем не против.
