Жак Лакан - Изнанка психоанализа (1969-1970)
Единственное, чего ей по сравнению с тем, кто гуляет сам по себе, не хватает, это университетского образования.
1
Итак, я перед вами в качестве гостя экспериментального центра вашего университета — опыт весьма для меня поучительный.
Поскольку речь идет об опыте, вы можете поинтересоваться, какой цели вы служите. Если вы зададите этот вопрос мне, я нарисую — попробую нарисовать — кое-что длявас на доске, поскольку Университет — это, как-никак, сила, у него очень глубокие корни.
Я приберег для вас в качестве темы название одной из дискурсивных позиций, сформулированных мною в другом месте — там, где я начал свои семинарские занятия.
Итак, речь пойдет о дискурсе господина, поскольку к разговорам о нем вы уже успели привыкнуть. И не так уж легко подыскать подходящий пример, как заметила мне одна очень неглупая особа вчера вечером. Я, однако, попробую. Именно на этом месте я и остановился как раз на своем семинаре. Речь не идет, конечно, о том, чтобы здесь его продолжать. Недаром назвал я это экспромтом. Вы сами видели, как это хвостатое существо подбросило мне только что подходящую тему. Я буду продолжать в том же духе.
Во-вторых, я затрону дискурс истерика. Это очень важно, так как именно благодаря ему начинает вырисовываться дискурс аналитика. Главное, чтобы они, эти самые психоаналитики, были. Об этом-то я как раз и забочусь.
Реплика: — В любом случае, психоаналитика нужно искать не в Венсенне.
Вы правы, конечно же, не в Венсенне.
Реплика: — Почему студенты Венсенна не могут, пройдя курс обучения, стать психоаналитиками?
Именно это, мадемуазель, я и собираюсь как раз объяснить. Об этом-то и идет как раз речь. Психоанализ не передается таким же образом, как любое другое знание.
Психоаналитик занимает позицию, которая в известных случаях оказывается способна стать позицией дискурсивной. Он не передает в этой позиции какого-то знания, хотя нельзя утверждать, как неосторожно иногда заявляют, что знать тут, мол, вообще нечего. Под вопрос ставится именно это — функция, в обществе, определенного знания, знания, которое вам передается. Оно существует.
Представляет оно собой алгебраическую последовательность, единство которой обусловлено тем, что она образуетцепочку, чьим исходным моментом является следующая формула:
Означающее является таковым постольку, поскольку оно представляет субъект для другого означающего. Эта формула, здесь записанная, имеет основополагающее значение. Мы можем, во всяком случае, так считать. Моими стараниями была сделана попытка добиться того, к чему я теперь, найдя для этого соответствующую форму, подошел вплотную. Это была попытка дать место тому, что позволяло бы деликатно манипулировать определенным понятием, поощряя субъектов довериться ему и работать с ним. Это как раз и есть анализирующий субъект.
Я сразу же заинтересовался тем, какие последствия это будет иметь для психоаналитика и какое место достанется тогда ему. Ибо с тех пор как Фрейд, который хорошо знал, что говорил, назвал эту функцию невозможной — при том, что выполняется она каждый день, — наши представления на сей счет яснее, очевидно, не стали. Но если вы почитаете этот текст повнимательнее, вы увидите, что речь там идет не о функции психоаналитика, а о его бытии.
Что должно произойти для того, чтобы в один прекрасный день анализирующий субъект взялся за то, чтобы им, психоаналитиком, стать? Именно это я и пытался выяснить, когда говорил о психоаналитическом акте. Мой тогдашний семинар — а это был 68-й год — я прервал, не доведя его до конца, чтобы выразить таким образом мою симпатию к тому, что происходило тогда и продолжает — в более мягкой форме — происходить и сейчас. Это движение напоминает мне о сюжете, который я однажды, если мне память не изменяет, придумал для своего покойного ныне хорошего друга Марселя Дюшана — холостяка, который готовит себе шоколад сам. Смотрите, как бы протестующий не стал готовить себе шоколад сам.
Одним словом, пресловутый психоаналитический акт так и остался, можно сказать, под спудом. Вернуться к нему у меня не было времени, тем более что примеры того, к чемуон ведет, у меня под ногами.
Вышел в свет очередной номер Фрейдовских исследований. Я настоятельно рекомендую вам ознакомиться с ним, поскольку без колебаний советую читать даже плохие работы, когда вижу, что им суждено стать бестселлерами. Но в данном случае я советую их прочесть потому, что это тексты очень хорошие. Это не то, что тот маленький гротескный текст с замечаниями о моем стиле, нашедший, естественно, себе место на необитаемых полянах Полании. Это совершенно другое дело. Прочтя их, вы много приобретете.
Помимо статьи того, кто руководит изданием и о котором я, кроме хорошего, ничего сказать не могу, в выпуске имеются материалы, безоговорочно направленные против психоанализа вообще, отрицающие его как учреждение. Есть там один очаровательный, солидный и симпатичный канадец, высказывающий, честно говоря, мысли очень своевременные; есть некто из Парижского института психоанализа, занимающий важный пост в его учебной комиссии и критикующий психоаналитическое учреждение как таковое на основании несовместимости его с тем, чего само существование психоаналитика настоятельно требует, — это настоящее чудо. Я не могу сказать, что под ней подписался бы, поскольку я ее уже подписал, — эти соображения принадлежат мне.
Так или иначе, я на этом не останавливаюсь и высказываю определенное предложение — предложение, основанное на выводах, которые из блестяще описанного здесь безвыходного положения следуют. Можно представить себе маленькое примечание, поясняющее, что нашелся, мол, экстремист, попытавшийся провести предложение, радикально обновляющее смысл всего психоаналитического отбора. Сделать такое примечание желающего, конечно же, не нашлось.
Я вовсе не жалуюсь на самом деле, так как, по мнению самих заинтересованных лиц, протест этот повисает в воздухе и останется без последствий. О том, чтобы в функционировании Института, к которому имеют отношение авторы, могли в результате произойти какие-то изменения, не может быть речи.
2
Реплика: — Я пока так ничего и не понял. Хорошо бы узнать для начала, что такое психоаналитик. По-моему, это что-то наподобие полицейского. Те, кто к нему обращаются, говорят о себе и занимаются только собой.
Реплика: — Раньше были кюре, а теперь, когда это дело больше не проходит, придумали психоаналитиков.
Реплика: — Лакан, мы уже час ждем, что ты займешься тем, на что намекал — критикой психоанализа. Мы оттого и молчим, что это было бы и самокритикой тоже.
Но я психоанализ вовсе не критикую. О том, чтобы критиковать его, речи нет. Вы меня неправильно поняли. Я себя к протестующим не отношу.
Реплика: — Ты сам сказал, что в Венсенне психоаналитиков не готовят, и что это хорошо. Какое-то знание на самом деле нам отпускают, но ты не сказал нам, что оно собой представляет. Если это не знание, как ты говоришь, то что это такое?
Немного терпения. Я вам все объясню. Заметьте, я сюда приглашен. Это прекрасно, замечательно, благородно, но я лицо приглашенное.
Реплика: — Это знание или не знание? Ты не единственный параноик в этой аудитории.
Я буду говорить о той стороне вещей, к которой не имею сегодня отношения лично, о факультете психоанализа. Существует деликатный вопрос о единицах стоимости.
Реплика: — Вопрос о единицах стоимости отрегулирован и ставить его на рассмотрение сейчас не время. Преподаватели факультета психоанализа предприняли целый маневр, чтобы продержаться весь год. Плевать мы хотели на единицы стоимости. Ведь речь идет о психоанализе. Ты понял? Наплевать!
252
Лично у меня вовсе нет ощущения, что на единицы стоимости всем наплевать. Наоборот, за эти единицы очень даже держатся. Это вошло в привычку. Я нарисовал на доске схему четвертого дискурса, о котором в последний раз не упомянул — я назвал его университетским. Вот он. В господствующей позиции здесь, как видите, S2, знание.
Ре1ишкя:-Тынадкемздесьиздеваешься? Университетский дискурс в единицах стоимости. Это миф, и ты хочешь, чтобы мы в него верили. Люди, которые настаивают на правилах игры, которые ты навязываешь, — это уму непостижимо. Так что не надо нас убеждать, будто университетский дискурсу тебя на доске. Потому что это вранье.
Университетский дискурс действительно на доске, и знание занимает в нем левое верхнее поле, уже обозначенное в предыдущем дискурсе. Потому что самое важное в том, что записано здесь — это отношения между членами, где сообщение есть и где его нет. Если вы начнете с того, что найдете место тому, что составляет суть дискурса господина — а суть его в том, что он вторгается в систему знания, что он ее определенным образом упорядочивает, — то вы сможете задаться вопросом о том, что это значит, когда дискурс знания, в результате поворота на девяносто градусов, не нуждается больше в доске, ибо он уже в Реальном. Это перемещение, когда знание, в момент, где мы с вами находимся, берет рычаги управления на себя, и приносит как раз в качестве плода, результата, то самое, что я определил как осадок в отношениях гоподина с рабом. То самое, другими словами, что фигурирует у меня под буквенным обозначением как объект а. В прошлом году, когда я взял было на себя труд высказать некое соображение на тему, сформулированную мной как От Другого к другому, я говорил уже, что это то самое место, которое Маркс, открыв его, назвал прибавочной стоимостью.
