Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин
Калигула действительно отвлекся: его ждали дела в Африке, Испании, Галлии. Как там пелось? «Нам дал приказ Тиберий Август, нам дал приказ Тиберий Август, и лохи выполнят его!»[1] Отвлекся, но не забыл. А между тем близился 37 год – последний год правления и жизни Тиберия Августа.
Итак, в начале 37 года Тиберий Август пожаловался близким и особо доверенным лицам, что Гай Октавий умер, Октавиан Август умер и ему самому чего-то как-то нездоровится. Обитатели виллы Юпитера тут же наперебой стали уверять, что это все местный климат, холодное (зима же!) Тирренское море, все дела… Возраст? Да что там семьдесят семь лет для такого мужчины! Главное, чтобы не подумал, что его отравить втихаря решили, – иначе, по старой привычке, прикажет всех со скалы в море покидать, а оно, напомню, холодное. Тиберий, он и так всегда параноидным был, а после раскрытия заговора Сеяна так и вовсе отрастил эту свою паранойю… отрастил, в общем. Даже в Риме перестал появляться, так и жил эти годы на вилле затворником. Квинт Невий Корд Суторий Макрон, префект преторианской гвардии, сменивший на этом посту казненного в 31 году Сеяна, тут же прокачал ситуацию (дружить надо с Хариклом, врачом императора, тогда и врачебная тайна не такой уж тайной окажется) и подсуетился: дескать, сейчас мы, мил-дружок Сапожок, подготовим тебе правильное настроение в гвардии и прочих легионах! И разослал нужных людей с визитами к командирам тех легионов и к наместникам провинций: вы, мол, как услышите, что Тиберий все, не теряйте время на «ой», а сразу «виват Калигула!» кричите – и будет вам счастье.
Он вообще продуманный был товарищ, этот Макрон. Настолько тонко чуял момент и умел им воспользоваться, что, говорят, Фортуна боялась к нему задом повернуться. Он, по слухам (а их недоброжелатели много наплодили), еще в 34 году жену свою, Эннию, уговорил пред Калигулой прелестями активнее покачивать – шире взмах, резче амплитуда, паренек по жизни гиперсексуален, к тому же жена молодая у него недавно родами померла, так пусть будущий император старается в нужном направлении. В целях, так сказать, укрепления дружбы и взаимопонимания. А вот как на трон взойдет – глядишь, и для нас рядом пара скамеечек отыщется. Ну а там можно будет и его подвинуть при случае. «Чего не сделаешь ради Рима!» – закивала Энния и пошла походкой от бедра в указанном направлении.
Ну а 16 марта 37 года все заинтересованные лица собрались на вилле Юпитера. Император был откровенно плох, и вот он уже захрипел, закатил глаза и выпал из общей беседы. Макрон тут же бросился поздравлять Калигулу с новой должностью, да и прочие присутствующие не стали медлить, и тут (если верить Тациту) Тиберий вдруг очнулся и вроде как не понял такого вот финта ушами. «Нет уж, умерла так умерла!» – возопил Макрон и, приказав накинуть на невовремя воскресшего ворох одежды, придушил его. Или приказал придушить. Или Калигула этим занялся. Или они и вовсе не придушили, а отравили дедушку. Или голодом уморили – тут Тацит со Светонием расходятся, да и сам Светоний путается (последователен он лишь в том, каков негодяй этот Калигула). Во всяком случае, помер Тиберий Август крайне вовремя: следующим днем он планировал провести Гемеллу, второму кандидату, обряд инициации, после чего официально объявить его вторым наследником – а там что хотите, то и делайте с дуумвиратом.
Первыми, буквально в день смерти Тиберия, бурно обрадовались и принесли присягу новому императору весь Мизенский флот (а это, на минуточку, едва ли не самый важный-мощный флот империи на то время) и сухопутные войска Мизенской гавани. Двумя днями позже, 18 марта 37 года, Сенат на внеочередном и очень срочном собрании постановил: таки признать Гая Юлия Цезаря Августа Германика императором всея Римской империи и авансом – тех, до кого имперские шаловливые ручки еще не дотянулись. А позже и в отдаленных провинциях, и на границах империи наместники и легионы хором подтверждали: да, Калигула – реально наш выбор! Также Сенат (и снова не обошлось без волосатой руки вездесущего Макрона) проголосовал в большинстве своем за то, чтобы завещание Тиберия признать ничтожным и не делить его наследство императора на всех потомков и рядом стоявших, а выдать Калигуле в одно лицо. Такой вот прогиб с подвохом: Тиберий-то обещался, что после его смерти довольно крупную сумму раздадут легионерам и жителям Рима. Впрочем, Калигула документы читать умел и обещание Тиберия вниманием не обошел: дескать, слово императора, даже мертвого, тверже гороха, мы должны – мы отдадим!
Впрочем, с официальным и торжественным въездом в Рим новый император не спешил: аж целых полторы недели двигалась процессия с телом Тиберия по Аппиевой дороге. Тут и символизм ситуации (Октавиана Августа тоже везли в последний путь медленно и печально), и необходимость заручиться загодя всем, чем только можно заручиться, да и граждане Вечного города должны хорошенько помариноваться (впрочем, не слишком долго) и обрести должный градус нетерпения и обожания.
Долго ли, коротко ли, а 28 марта 37 года Рим встречал своего императора. На собранном тем же днем заседании Сената Калигула был подчеркнуто вежлив, почтителен и благочестив. Что, впрочем, не помешало ему еще на этапе подготовки заседания хитро обойти законодательно закрепленную традицию и пригласить на заседание, помимо сенаторов, еще и всадников (не путайте с теми, кто на лошадях), а также – неслыханное дело – представителей плебса. Чтобы никто потом не говорил, что он-де не всенародно, а кулуарно провозглашенный император.
Впрочем, всеобщей поддержки и обожания ему было не занимать: на контрасте с параноидным затворником Тиберием новый император, молодой и задорный, щедрый на развлечения для римлян, дающий надежды далеким провинциям своими нововведениями, внимательный к нуждам простых легионеров (и тут все лишний раз припомнили, откуда у императора такое прозвище), – он просто не мог не очаровать. Филон Александрийский писал так: «Он был тем, кем восхищались всюду – там, где встает и заходит солнце».
С Сенатом, замечу особо, в начале своей императорской карьеры Калигула старался не ссориться: там такой образцовый серпентарий, что себе дороже. Ну и они тоже пока присматривались к юноше. Но очки репутации зарабатывать было жизненно важно, и парень начал действовать – где по велению сердца, а где и по той самой необходимости.
Теперь уже сложно сказать, насколько напоказ было
