Дитя цветов - Константин Анхель
Врач опустил голову, что-то записал и произнес: «Понимаю. Значит, ваше счастье в сопротивлении всему миру?»
– Нет. Что же вы такой невнимательный? Моё счастье просто находится не в той стороне, куда меня тащит этот мир, коим правят люди. Моё счастье в том, чтобы слушать и слышать, созерцать и видеть, моё счастье в ясности разума и в искусстве. Человек может быть безгранично счастлив во время прослушивания одной из великих композиций или наблюдая восход солнца. Беда в том, что люди желают только лишь потреблять всё больше и больше, оттого соперничают друг с другом за кусок обыкновенной еды, за одежду подороже… В этой грязной гонке и превращаются они во врагов друг для друга. Каждый желает возвысится над кем-то, отбирая под прикрытием правил социального устройства, время и еду, грубо говоря. Выстроили свою пирамиду и рады: особо наглые могут почти полностью жить за счет чужого труда! Именно такие люди никогда не будут счастливы. Пальмовое масло – их символ. Они – пластмасса и фальшь, как и «второе счастье»; у них всё поверхностно и без души. И, конечно, они об этом не знают. У червей нет глаз, вот они и не видят красоту природы.
Николай усмехнулся, пытаясь не выказать эмоций, но в тот же миг рассмеялся седым хохотом. Последняя реплика Михаила показалась ему весьма дерзкой. Возможно, в силу своего возраста, что шёл бок о бок с профессионализмом, он все же поддался искушению, пойдя против правил, и стал поддерживать не мало философский диалог о жизни человеческой. Их беседа длилась около получаса, главной темой которой стала несправедливость отношений между слоями населения, порядок которых Николай, разумеется, принимал, таким, какой он есть. Он пытался говорить с Михаилом, как с разумным, но всё же ребенком. А собеседник его всё вещал о несправедливости, но иначе, чем те, кто сидел в том кресле до него. В это время больница и все её дети жили своей обычной жизнью. В соседнем отделении особо «блаженные» пациенты сидели у окон, прислонившись к стальным решёткам. Живой и разгоряченный Михаил в это время ходил по канату, балансируя между ними и теми, кто недалеко от лечебницы спешил, обходя лужи по тротуару, по своим делам. «Человечества нет! Есть только звери, умеющие ходить на двух ногах и заботиться о своем удобстве!» – заявлял Михаил. Он был убеждён, что человека отличает от животного именно способность творить, мыслить с помощью разума, а не рассудка в попытках прикоснутся к истине, к вечному и великому, а не головоломки о том, как бы нажиться на ком-нибудь, или как получше отметить какую-то дату.
– Дайте мне несколько минут для свободных правдивых слов, и я поставлю человечество на одну полку с вашей Камелией у окна!» – говорил он, – Только мне вас жаль будет, да и ничего не изменит это. – После он всё вещал о том, что настал крах культуры, того единственного, что поддерживало человечность, о том, что люди скоро себя уничтожат, о том, как у низшего класса отбирают всё, тем самым ожесточив тех людей. Также он часто повторял, что именно верхние слои населения своей властью убивают гениев, не вмещающихся в узкие и унизительные рамки.
– На чужом несчастье счастья не построить! Вы это должны понимать лучше меня. Человек попадает в ловушку: ему хочется иметь свободное время и кусок хлеба, поэтому он пытается забраться на ступень выше, потом ещё на одну, так как ему всё мало, но это фальшивый путь. Пока человек рвётся к удовлетворению своих потребностей, от него ускользает то, к чему он стремится, от самого же человека остается одно название. Он просто будет уже настолько запачкан, что воспринимать счастье, свет и искусство просто не сможет, так же, как мясник не побоится крови. Скажете, что я несу бред? Попадая в приличное общество, в средний класс, человек находится всё в той же гонке, где так же каждый только и желает забраться ещё выше, и я говорю сейчас не только о карьере. Там царят лишь конкуренция, лицемерие и рыночные отношения – ничего личного, просто деньги. И специально для таких, существует массовая культура, которая к свету не имеет зачастую никакого отношения, чаще наоборот. Нет, я даже говорить об этом не желаю. Разве вы не понимаете? Человек стремится к благополучной жизни, бежит по головам; он считает, что материальное благополучие и есть благо и счастье. Фразу: «Счастье не в деньгах» все воспринимают как пустой звук, и поэтому попадают в ловушку: многие абсолютно уверены в том, что, если они желают счастья, то им непременно нужно стремиться выше по карьерной лестнице, ближе к благополучию, чтобы есть вкуснее и выглядеть дороже, но только они не будут счастливы. Если ты сыт, одет и имеешь крышу над головой, но несчастен – позаботься о душе. Люди всё бегут за счастьем, суетятся, и при этом не могут увидеть, что оно находится совсем близко. Доводилось ли вам видеть людей, которые достигли вершины власти богатства и славы, но в конце концов отказались от всего? В некоторых из них оставалась искра.
Врач казался уставшим. Прошедшей ночью ему на редкость плохо спалось: во сне он пытался удерживать равновесие каких-то двух масштабных частей, великое чувство тревоги в своем бреду не давало ему отдохнуть. Он попытался переключиться с диалога на анализ. Но перед тем ему вспомнился один хороший отрывок.
– Вот вы говорили о Моцарте, о музыке и, так сказать, о понимании её… Позвольте мне процитировать нашего гения на все времена: «Когда бы все так чувствовали силу гармонии! Но нет: тогда б не мог и мир существовать; никто б не стал заботиться о нуждах низкой жизни; Все предались бы вольному искусству».
– Прекрасное произведение вы упомянули, – говорил Михаил, – но, полагаю, что вы и сами осознаете то, что в наше время дисбаланс колоссальный! Если всё будет продолжаться в том же духе, то…
– Вы сказали, что человек постепенно теряет свою человечность по мере самореализации, вы это о сфере бизнеса? Как вы это видите, можете предоставить пример?
– Нет, не только в той сфере – во всем. Довелось мне как-то попасть на концерт классической музыки, и меня ужаснуло неуважение к музыкантам. Не прямое, но витающее в зале. Обрывки фраз, что мне пришлось слышать от аудитории после выступления, меня просто поразили. Представьте, как обидно: я наконец смог выделить деньги на билет, в неописуемом предвосхищении и в ожидании упоения вошёл
