Жизнь между мирами. Как найти ресурс в себе, когда все вокруг разваливается - Джеймс Холлис
Послесловие
Возвращение домой
Смысл моего существования заключается в вопросе, с которым жизнь обратилась ко мне. Или, наоборот, я сам и есть вопрос, обращенный к миру, и я должен сообщить свой ответ, ибо в противном случае я зависим от ответа мира.
К. Г. Юнг
Если вы внимательно прочитали эту книгу, то уже догадались, что через тысячи внешних отвлекающих факторов она ведет вас к вам самим по лабиринту Ариадны. Помните, как в стихотворении «Возвращение домой» немецкий поэт Фридрих Гельдерлин написал: «То, что ты ищешь близко, уже встречает тебя». Всякое исцеление – это форма возвращения домой, возвращение к мудрости нашего тела, к намерениям развития души, к месту, связывающему наши истоки и наши судьбы. Но что такое дом и где он? И должны ли мы остаться там, если найдем его?
Позвольте мне поделиться с вами случаем из жизни, о котором я уже рассказывал много лет назад, но который стоит повторить. Мы с женой жили недалеко от Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси. Хотя мы всегда стороной обходили безвкусный и грубый мир казино, однажды мы решили воспользоваться чьим-то бесплатным приглашением на ужин и шоу. Мы позабыли о том, что философы неоднократно предупреждали во всех возможных вариантах: «Нет такой вещи, как бесплатная еда, даже если это еда в казино». Это оказалось эстрадное шоу с певцами, комедиантами, фокусниками и тому подобным. В какой-то момент два акробата из Мексики попросили добровольца из зала. Естественно, ни один здравомыслящий человек не вызвался. Тогда они спустились в зал и вытащили на сцену «невинную» (?) жертву, которой оказался я.
Помню, что я совершенно не нервничал, хотя и стоял лицом к лицу с аудиторией численностью человек в шестьсот. Скорее, все это казалось сюрреалистичным, сказочным. Когда меня спросили, как меня зовут, я ответил. Когда меня спросили о доме, я необъяснимо замолчал. Секунды уплывали, пока я молчал перед включенным микрофоном, будто в худшем кошмаре из детского сада. Помню, я подумал: «Вот это интересный вопрос. Дом. Дом? Где же мой дом?» Тем временем зрители уже начали посмеиваться над балбесом на сцене, а акробаты с досадой думали, что следовало вытащить даму из третьего ряда. Пробежав внутренним взглядом список мест, где я жил, я начал отвечать: «Цюрих…» «Нет, – подумал я, – это метафора, а не то, где я живу». И тогда один из акробатов сказал: «Задали вам слишком сложный вопрос?» После этой фразы я пришел в себя и ответил: «Линвуд, Нью-Джерси». Затем последовало представление, и, хотя я чуть не погиб благодаря их усилиям развлечь публику, самым примечательным событием этого вечера стало то, что произошло в течение первых мучительных секунд на сцене.
Поразмыслив, я не могу сказать, что это была нервозность или боязнь сцены. Я думаю, что сюрреализм момента заставил мою психику разделиться на две части. Одна знала буквальный ответ на их вопросы, другая размышляла над их серьезностью. Что же тогда такое дом? Когда впоследствии я размышлял над своим ответом, ответом, который был символичным, что-то глубокое открылось мне. Я понял, что дом – это не место, это путешествие. Процесс. Цюрих был для меня переходом во вторую часть жизни, темным спуском в неизведанные области души, временем испытаний на устойчивость и способность жить с неопределенностью в течение очень долгого периода. Более того, это было, по сути, символическим изгнанием и разрывом с известным миром, спуском в преисподнюю, а затем медленным восстановлением связи с душой. «Цюрих» был не городом, а промежуточной станцией на пути души, географической случайностью, мгновением во времени и месте для того, что в действительности является вечным путешествием.
Еще одним человеком, поведавшим о таком всемирном паломничестве, которое также привело его в Цюрих, является мой коллега и друг Джон Хилл, ирландец без страны, пилигрим души. В своей книге, посвященной исследованию архетипа дома, «Дома в мире», он повествует о своих странствиях и приходит к некоторым важным умозаключениям о возвращении человека домой. Джон приходит к выводам, которые очень созвучны моим. В самом конце своей объемной книги он задает вопрос, является ли его озабоченность «домом» формой возвращения в прошлое. Но когда вскоре после этого он отправляется на прогулку по пляжу в Патмосе (Греция) и видит там повсюду камни, похожие на те, из которых был сложен дом, где он жил в детстве, он понимает, что его «дом» был не в Ирландии. После долгого путешествия домом стала «книга о моем доме»[55]. Дом превратился из конкретного места в процесс, из физического локуса в духовное перемещение.
Я обнаружил, что «где-то там» нет дома, куда бы мы могли вернуться, есть только путешествие. Сегодня я понимаю то, чего не мог понять в детстве. Путешествие – это наш дом. Наш дом – это путешествие. Под этим я подразумеваю, что нет такого места, где мы бы все знали, где мы наконец почувствовали бы себя удовлетворенными. Внутри каждого из нас есть голод, жгучее желание знать и исследовать. Как однажды заметил Юнг, это пробуждение духа в каждом из нас помогает нам преодолеть величайшие искушения человечества: оцепенение, лень и отдых на веслах.
Кстати, о веслах: у меня в кабинете висит распечатанная цитата из «Одиссеи»:
Пока еще крепко в плоту моем держатся бревна,
Буду на нем оставаться и все выносить терпеливо.
После того же как волны свирепые плот мой разрушат, вплавь я пущусь.
Как вы думаете, почему я выбрал эту цитату? Чтобы она напоминала мне о необходимости плыть, продолжать двигаться вперед, навстречу любой загадке. Любой тайне. Много людей стремится к миру, довольству и покою, предпочитая их борьбе. Меня тоже искушает такая возможность, но я пришел к выводу, что цель нашего путешествия заключается именно в том, чтобы идти дальше, начинать все с начала, прежде чем мы станем самодовольными, изнеженными и духовно инертными людьми. Даже если мы доберемся до «дома», теллурические силы, внутренние, социальные или эпохальные, будут прикладывать все усилия, чтобы вырвать нас из этого места. Если мы поймем, что наш дом – это путешествие, то
