Жизнь между мирами. Как найти ресурс в себе, когда все вокруг разваливается - Джеймс Холлис
Другими словами, окончательные решения в нашей жизни принимаются некой высшей инстанцией. Предназначение эго сводится к управлению нашей повседневной жизнью. Но когда сознание эго резонирует с волей «Я», возникает глубокое ощущение правильности, умиротворенности согласия, которое рождается из целостности, а не противоборства воюющих друг с другом партий.
Мы создатели смысла
О нашем стремлении к надежному плану, надежному путеводителю по сложным жизненным выборам Жан-Поль Сартр говорил: «Нет проложенной тропы, ведущей человека к его спасению, он должен постоянно изобретать свой собственный путь. Но, чтобы изобрести его, он должен быть свободен и ответственен, без каких-либо оправданий и надежд»[49]. Вполне естественно, что мы все хотели бы иметь план: четкие инструкции, великих учителей и коллективное одобрение. Конечно, мы можем учиться на примере других и на примере литературы, как мы учились у брата Гамлета. Но следовать чужому примеру, каким бы правильным он ни выглядел, значит, идти чужим путем, а не своим. Мы можем думать, что нам нечего привнести в этот мир, что нам нечего добавить к этой великой мозаике, но именно так мы подрываем наше стремление к раскрытию собственной личности. Думаю, читатель еще помнит утверждение Юнга о том, что иногда человек просто должен остаться «один, если он хочет узнать, что поддерживает его, когда он больше не может поддерживать сам себя». И самый важный вывод: «Только переживание этого опыта может подарить нам нерушимую основу»[50].
Юнг призывает нас вспомнить, что внутри каждого из нас есть центр, который мудрее наших знаний, глубже нашего опыта, старше нашей истории и долговечнее всех наших застывших убеждений. Время от времени жизнь ставит нас на колени, призывает к ответу, подводит к чертежной доске и просит начать все сначала. Так не лучше ли думать, что где-то там, внутри нас, существуют ресурсы, способные помочь нам, когда мы думаем, что лишены поддержки, когда мы исчерпали все мыслимые и сознательные инструменты, когда мы сбились с верного пути.
В 1929 году, когда Юнг писал о целях психотерапии, он заметил, что терапевтическая практика – это не столько «лечение», потому что жизнь не является болезнью, сколько продолжающийся эксперимент, который нужно довести до конца. Таким образом, утверждает он, общая работа «заключается не столько в лечении, сколько в развитии творческих возможностей, скрытых внутри пациента»[51].
Будучи творением природы, мы наделены устойчивостью и находчивостью, а также способностью легко адаптироваться. Без этих качеств такой вид животных, как человек, не смог бы выжить в опасных условиях этой планеты. Точно так же, как мы приспосабливаемся к различным условиям и обстоятельствам вокруг нас – адаптации, которые часто искажают, даже нарушают нашу собственную душу, – нам удается загнать себя в самые узкие углы и щели, где внешние силы начинают манипулировать нами. Безусловно, это помогает нам вписаться в нашу семейную или социальную среду, но зачастую обходится нам слишком дорого. Любая адаптация, как бы она ни была обусловлена внешним давлением, чревата дальнейшим повреждением психики, которое не останется без внимания души. Таким образом, под натиском требований современной культуры мы ищем все новые и новые способы приспособиться, и скрытая цена этого проявляется в наших тревожных снах, наших зависимостях или различных формах отрицания или отвлечения. Сколькие из нас, к примеру, пытались поступать «правильно», как это определено нашими семейными традициями, нашими культурными императивами или запретами, или поддавались давлению момента, а затем чувствовали себя опустошенными внутри, использованными, в какой-то мере даже преданными? Злая ирония заключается в том, что те же самые модели адаптации, позволяющие нам «вписаться», становятся ловушками, ограничениями, которые сдерживают или деформируют стремление развиваться, живущее в нас.
Когда мы понимаем психопатологию как вполне законный протест психики, как призыв серьезно отнестись к более широкому кругу жизненных выборов, мы понимаем, что у нас действительно есть внутренняя система руководства. Если я делаю все «правильно», то почему я должен продолжать призывать на помощь все силы, бороться с сомнениями и депрессиями и продолжать свои попытки разобраться в том, что не дает мне покоя? Юнг говорит об этом общем явлении достаточно ясно и убедительно. Он отмечает, что многие из его пациентов «страдают не от какого-либо конкретного клинического невроза, а от бессмысленности и бесцельности своей жизни». Юнг называет это «общим неврозом нашего века».
Большинство из нас действительно «знают», что для нас правильно, хотя само осознание этого факта может быть пугающим, даже устрашающим. Как писал Юнг: «Большинство моих пациентов знали глубокую истину, но не жили ею. И почему они не жили этим? Из-за предубеждения, которое заставляет нас всех жить, опираясь на эго, предубеждения, которое исходит от того, что мы переоцениваем значимость сознательного разума». Под «сознательным разумом» Юнг, по существу, подразумевает ум, сдерживаемый комплексом в тот или иной момент времени. Вот почему мы редко бываем в «здравом уме»: бо́льшую часть времени мы подчиняемся и служим невидимому тексту «посланий», следуем за навязанным нам авторитетом, а не за нашими собственными глубочайшими побуждениями.
Львиная доля литературы о самопомощи говорит о счастье. «Тридцать дней до того и до этого», «Пять простых шагов к _____ (заполните пробел). Но вся эта болтовня не питает нашу душу, не разжигает дух, не создает новый мир. Погоня за счастьем соблазнительна, но иллюзорна. Счастье – это побочный продукт тех редких моментов перемирия, согласия между нашим внешним выбором и нашей внутренней реальностью. Как пишет Юнг в другом эссе: «Основная цель психотерапии не в том, чтобы привести пациента к невозможному состоянию счастья, а в том, чтобы помочь ему обрести стойкость и философское терпение перед лицом страдания. Жизнь требует для своего завершения и наполненности равновесия между радостью и печалью»,
В конце концов, мы не просто стадные животные, мы ищущие смысл, создающие смысл существа. Как отмечает Юнг: «Малейшая из вещей, имеющая смысл, всегда стоит в жизни дороже, чем величайшая из
