Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Яков Моисеевич Миркин
Счастливый? Карьерный! Многообещающий. Всего лишь в 33 года был назначен председателем Петербургского окружного суда – столица! – и незамедлительно, в 1878 г., попал в процесс Веры Засулич как судья, как тот, кто ведет присяжных к приговору. Кто? Никто в Российской империи, сын литератора и актрисы, выпускник юрфака Московского университета, прокрутившийся на прокурорских должностях в Сумах, Харькове, Москве и Петербурге и – приглянувшийся на курорте в Карлсбаде министру юстиции.
Выстрел по карьере
Засулич – дело выдающееся, простое. Террористка, стреляла в петербургского градоначальника Трепова, схвачена на месте, виновна, наказание неотвратимо. «Револьвер уже в руке, нажала собачку… Осечка! Екнуло сердце, опять, выстрел, крик… Посыпались удары, меня повалили и продолжали бить. – Вы убьете ее?
– Уже убили, кажется»[472].
По твердому мнению властей Кони намеренно провалил процесс Засулич, подведя присяжных, якобы подобранных им, в самой тонкой манере к тому, чтобы они решили: «Не виновна!». Немедленно освободил Засулич (бежала за границу) до нового приказа об аресте. Его никогда больше не подпустят к политическим процессам. Только уголовные и гражданские дела. «Когда, после 9-летней опалы за то, что по делу Засулич я был слугою правосудия, а не лакеем правительства, я был, наконец, назначен обер-прокурором, Александр III в зале Аничкина дворца… в грубых и резких выражениях высказал мне о "тягостном воспоминании о неприятном впечатлении, произведенном на него моим образом действий по делу Засулич"»[473].
Он сломал себе карьеру. Зачем? Можно смеяться, но ответ – идеализм, твердая приверженность нравственности, вера в права человека. Негибкая спина. Неспособность наклониться – в угоду, сделать против совести. И еще – любовь. Любовь к человеку попранному, человеку независимому, человеку, отстаивающему свое право на честное, самостоятельное существование. К народу, имеющему такое право. Он в 21 год, выпускаясь из Московского университета, написал диссертацию «О праве необходимой обороны» (1865). Это сочинение вызвало возмущение в цензуре. В нем признавалась возможность обороны против государства. «В справедливости и целесообразности… необходимой обороны в случае незаконных действий общественной власти нельзя сомневаться»[474]. «Вопрос о праве необходимой обороны народа против незаконно действующего правительства в виде восстания, революции… есть вопрос государственного права». Далее – разбор признания этого права «в сочинениях средневековых публицистов и писателей XVIII века»[475]. Позиция понятна.
Суд
По незаконному приказу Трепова был высечен розгами (не снял перед ним шапку, позорнейшее наказание, 25 ударов) политический арестант в доме предварительного заключения, с его одиночками, «душными, лишенными света камерами»[476], смертями, самоубийствами и сумасшествием заключенных. В нем 4 года содержалось до 200 человек политических. «Отвратительная сцена насилия, ничем не оправдываемого и безусловно запрещаемого законом» среди тюремного, «болезненно чувствительного, нервно расстроенного населения» немедленно довела его «до крайнего предела»[477] и вызвала эпидемию других расправ над заключенными. А реакция общества? Молчание, забвение, безнаказанность.
Тогда только последовал выстрел. Вот мнение защиты: Засулич совершила акт самопожертвования – не только мести, но еще и протеста «против поругания над человеческим достоинством политического преступника»[478]. Чтобы поднять вопрос «о действительно больных сторонах этой жизни»[479].
Кони ждал от присяжных признания ее вины «со снисхождением». «Я… желал, чтобы разум присяжных возобладал над чувством и подсказал им решение, в котором признание вины Засулич соединялось бы со всеми смягчениями»[480]. Его заключительное слово как председателя суда – это призыв тщательно разобраться в обстоятельствах дела. «Пусть в приговоре вашем скажется. „дух правды“»[481].
Присяжным был задан вопрос: виновна ли Засулич в том, что, «решившись отомстить», нанесла с «обдуманным заранее намерением» «рану… пулею большого калибра»? Ответ: нет, не виновна! Такой ответ – не отрицание самого выстрела. «Говоря "не виновна", присяжные вовсе не отрицали того, что она сделала, а лишь не вменяли ей этого в вину»[482].
Действие этого вердикта на общество было ошеломляющим. Он может толковаться как признание возможности необходимой самообороны народа. «Если к человеку врывается шайка разбойников, то, по всеми признанному естественному праву, он может защищаться с оружием в руках. Чем лучше разбойников жандармы, вламывающиеся в чью-то квартиру?»[483] Или считаться оправданием «преступности кровавого самосуда», по выражению Кони. Око за око! «Нашлись мстители. Найдутся и последователи»[484]. Он – одна из точек отсчета в кампании террора против властей. Только в 1894–1916 гг. были убиты тысячи чиновников, около 17 тысяч жертв «революционного террора»[485]. И еще – причина для новых жестокостей. Никаких больше присяжных. Око за око! Только военные суды!
Кони считал, что дело Засулич его спасло. «Если… я не оказался бы в опале… я бы продолжал взбираться по иерархической лестнице и, наверное… в один день очутился бы на министерском кресле. И передо мною оказалась бы альтернатива – или же с первых шагов сломать себе шею… или же… пойти на компромисс, на сделку со своею совестью: сперва уступить в одном деле, намереваясь уже зато в другом настоять на своем, но мало-помалу покатиться по этой наклонной плоскости, пока совершенно не потерять своего лица»[486].
Другой
Дальше – чересполосица. Он не любим, в опале, все помнят о деле Засулич. Но еще и очень ценим, как профи, честный, нравственный, умный, известный всей России. «Я 50 лет работал на большой сцене уголовного суда и правосудия»[487]. Сверхсложный случай? Крушение царского поезда в Борках в 1888 г., чудом не повлекшее смерть императора и его семьи? Следствием руководит Кони.
С 1907 г. член Госсовета и сенатор. Достиг высших чиновничьих рангов. Предложено министерство юстиции при Столыпине (отказался). Все возможные, по восходящей ордена: Св. Станислав II степ. (1868); Св. Владимир IV степ. (1874); Св. Владимир III степ. (1886); Св. Станислав I степ. (1889); Св. Анна I степ. (1895); Св. Владимир II степ. (1898); Белого Орла (1906); Св. Александра Невского (1915). Не достиг только высшего – с бриллиантовыми украшениями Св. Александра Невского (революция).
Так разве бывает? Как можно успешно служить, покрываясь орденами – и быть в оппозиции? «Как опротивел мне Петербург, какую непрерывную цепь страданий я в нем пережил лично за себя и за близких людей и за дорогое дело. Какие еще несчастья готовит мне судьба в этом Молохе?… Человек средних, умеренных убеждений, одинаково негодующий на насилие, откуда бы оно ни шло, сверху или снизу… в котором ошибки правительства не могут заглушить любви к отечеству и пред которым Петербург не заслоняет России, не находит здесь места, удовлетворения, признания, справедливости»[488]. «Мне до того опротивел этот громадный дом сумасшедших, называемый Петербургом… А еще бы лучше умереть – и не видать, и не слыхать ничего. Тяжело жить среди поголовного и бессердечного
