Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
Изучать повадки некрофилических пар затруднительно, поскольку они избегают психотерапевтов и психологов, во всяком случае неподавляющих. Они довольны собой разве что не беспредельно и что-либо в себе улучшать не считают нужным. Изучать приходится уже последствия их так называемой жизнедеятельности: оказывая помощь их обезволенным или аутичным детям.
Если же по недосмотру или недомыслию некрофилическая пара допустила до себя человека, который может указать Того, Кто может помочь, или, увлёкшись, допустила освобождение от некоторых травм, то дальнейшие сеансы ими немедленно прекращаются. Если пациента, у которого долгие годы была парализована рука, в течение минуты вылечили, и рука стала действовать, то не стоит удивляться, что через несколько дней этот пациент заявит, что в психотерапевтические методы он не верит. Этот вариант встречается настолько часто, что к этому быстро привыкаешь.
Впрочем, некрофилы могут стремиться к некрофилическому, так называемому, целительству. Здесь на подсознательном уровне самое для них привлекательное — это возможность в результате «исцеления» одной болезни получить новую болезнь в виде новой психоэнергетической травмы и тем самым ещё на шаг приблизиться к смерти.
То же стремление, очевидно, определяет выбор и при поиске эротического партнёра. Ценность партнёра, по сути, определяется его способностью вводить в состояние кайфа, восторга опьянения, наносить травмы, и, в итоге, доводить до холуйского состояния. Это в особенности справедливо для тех некрофилов, у которых удовольствие от самоубийства преобладает над удовольствием убивать других, которые главным объектом убийства выбирают не ближнего, а себя.
Для некрофилов величественность убедительна в любой форме, величественным же воспринимается только унижающий всех вокруг яркий некрофил. Впрочем, на ранних этапах становления или в случае неудач чисто сексуальных некрофил может оказаться рядом с жухлой, и даже с биофилкой, но… В конце концов — разве не все повторяют: когда тебя понимают, в этом что-то есть!
Третий вид союза равных — «биофил—биофилка». Такие пары есть, хотя для населения они кажутся чем-то неестественным, непризнанным, нетипичным, а потому неубедительным, даже в среде тех, кто с профессиональным шиком научился перелистывать Библию. Подтверждение тому — популярные богословские толкования «Песни Песней» Соломона (мы её уже цитировали: груди, пальмы и так далее). Расскажем коротко о содержании этой книги, расположенной как раз в сердцевине канонической Библии. Он — царь этой страны и — прекрасен. Она — молода и прекрасна, в своей семье любима, пасёт овец. Действующих лиц в песне больше, чем эти двое, есть ещё хор друзей и хор подружек, поэтому понять русский синодальный перевод, в котором слова всех участвующих лиц идут без разделений, сплошным текстом, — трудно. Иными словами: реплики действующих лиц в переводах, так же как и на иврите, никак графически не разделены. Но подлинник иной. Во-первых, «Песня Песней» произведение поэтическое, поэтому изменение размера стиха, его ритма (коих на Востоке в несколько раз больше, чем у народов северных, в частности у русского), с лёгкостью позволяет отличить слова одного персонажа от слов другого. Во-вторых, отчётливости восприятия способствуют особенности окончаний слов в еврейском языке, по которым ясно, кто в данный момент говорит: мужчина или женщина. Поэтому в древнееврейском подлиннике не было необходимости как-либо дополнительно (скажем, графически) выделять пол говорящего — всё и так было сразу понятно. К сожалению, читатели переводов этого ясного понимания лишены, а переводчики православного синодального перевода никак не позаботились как-либо графически выделить личность говорящего, так что для человека в чтении малоопытного прекрасный текст «Песни Песней» малопонятен.
Итак, Он и Она, Царь и его Возлюбленная… И оба они биофилы… Что тут можно добавить? Чтобы понимать — надо пережить, хотя понимающих мало: дар высокой биофилии принимает только один из тысяч и, может быть, даже миллионов. Но так же, как человек, ничего не слышав о Христе, черпая лишь из родовой памяти, лишь сухо догадывается о Его существовании, о смысле Его на нашей мятежной планете служения, точно так же человек лишь отчасти может догадаться, какой красоты цветок расцвёл у чистой душой девушки и пророка Соломона. Да, сверхнаслаждение в эросе появляется тогда и только тогда, когда двое, и он, и она, вложат свои руки в ладонь Божию. И Соломон, и Суламита — оба протянули руки и насладились прекраснейшим из цветков.
Судьба Соломона отличалась от судеб прочих царей тем, что Сам Бог говорил с ним и прорёк:
«Проси, что дать тебе».
«И сказал Соломон: …Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что — зло… И благоугодно было Господу, что Соломон просил этого.
И сказал ему Бог: „За то, что ты просил этого, и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтобы судить, вот я сделаю по слову твоему. Вот я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе. И то чего ты не просил, Я дам тебе…“» (3 Цар. 3:5-13).
И естественно:
«Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви её; и груди твои были бы вместо кистей винограда…» (Песн. Песн. 7:8, 9).
Этого мудрый Соломон не просил, но среди прочего и это даровал ему Бог, ибо «сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). Он создал мужчину и женщину. И, очевидно, биофилу Соломону Бог подарил такую же, как он — биофилку. Естественно, что Соломон воспел её груди. А остальное? Может, постеснялся?
«Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне; он пасёт между лилиями» (Песн. Песн. 6:3).
Работа пастуха известна — хлопотная; овец влечёт куда-то, — и пастуху забота: за ними то туда, то сюда, то туда, то сюда… А вот что такое лилии? Для поверхностного читателя соблазн: буквальные лилии. А как в тексте?
«Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями…» (Песн. Песн. 7:3). Именно между этими «лилиями» он и «пасёт».
Однако некрофилического склада богословам понимание «Песни Песней» как шедевра лирики именно любовно-эротической чуждо. Богословы, признанные иудейским народом, то есть те, которых Иисус осудил за казарменно-солдафонское перетолковывание Писаний, немало положили сил, чтобы исказить Божье учение. В частности, те самые толкования, которые осудил Иисус, распявшие его иудеи позднее объединили в книгу под названием «Талмуд». Несколько позднее те же национал-признанные богословы самовыразились отчётливо: Царь из «Песни Песней» — это символ Господа-Иеговы и одновременно народа Божьего, то есть еврейского, а Возлюбленная — это та, которую многие столетия ожидали и Господь, и еврейский народ, — это Талмуд!! В таком случае, груди Возлюбленной Соломона, надо полагать, есть символ какой-нибудь талмудической главы, скажем о беззаветном почитании раввинов. Ещё бы: их две — правая и левая… Двойное почитание: как учителя и как еврея… Но что же тогда лилии?..
Богословы, признанные другими народами, возможно, ничего не зная про еврейские толкования, тем не менее с еврейскими созвучны: не об эротике, дескать, речь в Песне Песней, это «духовная» аллегория. Царь — это символ Христа, а Возлюбленная — это символ чистой его общенациональной церковной организации — их, разумеется. Лилии, надо полагать, тоже символ — баранов, которых признанные пасут.
Мы не будем спорить ни с иудейскими богословами, ни с иными национал-признанными. Более того, мы догадываемся, что взаимоотношения этих богословов со своими супругами таковы, и такая «любовь» их на брачном ложе ожидает, что не хочется воспевать ни её стана, ни её грудей, ни тем более лилий — потому и толкуют «Песню Песней» «духовно». Что поделаешь, каждому своё, признанные богословы в своих жёнах получили то, что заслуживают, биофилки же созвучны душе и телу только биофила.
Итак, мы рассмотрели несколько комбинаций эроса: «некрофил—некрофилка», «жухлый—жухлая», «биофил—биофилка», а на примере Наташи Ростовой и Анатоля — «биофилка (в широком смысле слова) — некрофил». Мы отказались, ввиду отсутствия опыта, обсуждать комбинации «некрофил—некрофил» (гомики, «голубые») и «некрофилка—некрофилка» (лесбиянки, «розовые»), но чисто интуитивно предполагаем, что тот тип читателя, к которому мы, собственно, и обращаемся, о психоэнергетических прелестях подобных комбинаций догадывается.
