Джозеф Пирс - Биология трансцендентного

Несмотря на это сопереживание, то, что факт трагичности такого детства Шор принимает как нечто естественное и необходимое — само по себе трагедия, хотя это является логичным выводом "окультуренного" разума. Шор даже ощущает потребность в осмыслении своего сочувствия, заявляя, что "этот отпечаток [укоряющего выражения лица родителя] позволяет ребенку регулировать свое импульсивное поведение". В этой фразе весьма многозначительно слово "позволяет". Ребенку, который только учится ходить, "позволено" управлять собственным исследовательским порывом! В результате такого воздействия на ребенка его природное желание исследовать окружающий мир чаще всего перекрывается более сильным императивом — попыткой избежать боли от разрыва отношений с родителем, давшим жизнь. И тогда в ребенке развивается способность к обману, как только он делает попытку сохранить в себе хоть какой-то остаток внутренней целостности, внешне пытаясь приспособиться к требованиям взрослых. Живя во лжи, чтобы выжить в рамках лживой культуры, ребенок забывает о том, кто он есть на самом деле.

"Стыд действует как основная сила в формировании личности ребенка", заявляет Шор. Однако то, какой именно тип личности он имеет в виду, не менее значимо. Он приводит слова Дарвина: "Стресс от возникновения чувства стыда является важнейшим посредником воздействия в процессе адаптации к обществу. Стыд вызывает большее осознание тела, чем любое другое чувство… Состояние стыда особым образом создаёт стрессовую реакцию". Эта стрессовая реакция сохраняется на всю жизнь, что доказывается существующим изобилием книг о чувстве стыда и его влиянии на жизнь взрослого человека. Рудольф Штайнер справедливо отмечает, что окончательное осознание ребенком своего тела происходит не раньше шести лет, когда его внимание "обращается на тело". Полное осознание ребенком своего физического тела и отождествление себя с ним оформляется довольно поздно. Чувство стыда врывается в этот естественный процесс, и в случае преждевременного осознания происходит разрыв личности с телом — внутреннее отрицание телесного начала, а не восприятие личности как цельного существа, что входило в намерения природы. Отсюда отрицание более крупного тела человека и отрицание живой планеты , что проявляется в насилии и осквернении последней[30].

Процитировав Дарвина, Шор обращается к тяжеловесу Зигмунду Фрейду, который утверждает, что изменение, происходящее в конце того периода, когда ребенок учится ходить, передвигает его от "принципа удовольствия к принципу реальности" и что "это изменение происходит с помощью возникновения чувства стыда". Обратите внимание на то, что ребенка выводят из "мрака удовольствия" на "свет реальности" через просвещающее действие чувства вины! Логика Фрейда противопоставляет реальность удовольствию, по принципу противоположения темных запретов и культуры религиозным запретам. Отсюда пожизненный вердикт, довлеющий как над Западом, так и над Востоком: удовольствие плохо! боль хороша!

Фрейд превзошел даже и это извращенное положение. Он утверждает, что в конце периода обучения ходьбе младенец, наконец, сдается под давлением взрослых и меняет манеру своего поведения способом, который свидетельствует об "утрате ребенком ощущения собственного величия и вынужденном отказе от изначального нарциссизма". А вот что Фрейд говорит о ребенке, раскачивающемся на качелях и познающем мир вокруг себя и свои взаимоотношения с ним: "Он надут сознанием своего величия и обуян грехом самолюбования и себялюбия". Какое откровение для этого отца пятерых детей и дедушки двенадцати внуков (большинство из которых родились и обучались в домашних условиях, или им повезло получить образование по системе Уолдорфа)! Мы свидетели того, как ребенок, едва научившийся ходить, существо, с рождения полное любви к жизни и к себе, становится своей полной противоположностью — ненавидящим себя созданием, более пригодным к жизни в мире и культуре Фрейда[31].

Жан Пьяже говорил о важной характеристике детского существования как о "безоговорочном принятии данности". Для младенца все таково, как оно есть — чудесное, волнующее, приглашающее и чарующее. Все это увлекает его в близкие отношения, полное погружение и взаимодействие с окружающим миром. Но после того, как в его сознании отпечатывается чувство вины, "безоговорочного принятия данности" уже не будет. Вместо этого появляются нерешительность, колебания и сомнения, которые затуманивают познание себя и мира. Муктананда почитал сомнение злом, как и наш величайший образец — Христос. Блейк резюмировал это так: "Солнце, знай оно сомненья, не светило б и мгновенья" (Перевод С. Маршака). Блейк знал, что создание, вызванное к жизни динамикой — от создателя к созданному, является гигантским прыжком веры.

Возникновение чувства вины не завершается появлением сомнений. Стресс, вызванный чувством стыда, приводит к переизбытку кортизола, депрессии и отстраненности, которые обнаруживаются у детей, переживших психологическую опустошенность или страх разлуки. Эти патологии являются результатом потери, длительной разлуки или плохого обращения со стороны родителя или опекуна. "Идентичные явления наблюдаются при прерывании тесных связей, — пишет Шор, — они порождаются стрессом из-за чувства вины…". Стресс, возникший из-за чувства вины, это состояние, "характеризующееся повышенным уровнем кортизола… И заторможенной реакцией…".

"Повышенное содержание кортизола и стероидов также обнаружено у младенцев двенадцати месяцев, переживающих стресс от разлуки с матерью", и, как замечает Шор, "эта ситуация выражается в том, что мать и ребенок избегают смотреть друг другу в глаза". Смотрение друг другу в глаза — основа всего аудио-визуального общения, которая первична для развития мозга. Некоторым аутичным и многим депрессивным детям глазной контакт, столь важный для развития в ранние месяцы, был недоступен. Когда же визуальный контакт был им предложен позже, весьма частой реакцией была враждебность. Такие дети считают визуальный контакт угрозой и потому избегают его.

Нортроп Фрай называл обвинение в грехе победой порыва к смерти, а Блэйк указывал на то, что такое обвинение ведет к полному оцепенению и параличу сознания. Шор находит точно такое же оцепенение у пристыженного ребенка и делает заключение о человеческой трагедии, когда говорит о влиянии стыда на "переход ребенка из веселого и счастливого бесстрессового состояния… в беспомощное угнетенное состояние разочарования без напряжения".

Эти слова Шора следует написать крупными буквами; они отражают падение человека с высоты ощущения привлекательности жизни в пропасть культуры. И как же рано происходит это падение! Эти слова точно передают подлинное состояние растущей угнетенности, разочарования и стресса, которое появляется в человеке, с усилием или без него, причем в детях наравне со взрослыми, под влиянием привитой культуры.

Мы подошли к важнейшему из наблюдений, сделанных Шором за двенадцать лет научной работы по собиранию и обработке 2 300 описанных фактов. Для детального изучения негативных аспектов биологии человека, это наблюдение является главным пунктом во второй части данной книги. Развитие лобных долей мозга зависит от накопленного жизненного опыта; окружающая среда должна предоставить этим долям соответствующий стимулятор для обеспечения их полноценного развития.

Обратим наше внимание на то, что лобные доли формируют важные крупномасштабные синаптические (хромосомные) связи с эмоционально-когнитивным мозгом в первый год жизни ребенка, потому что именно на этот период приходится большая часть вскармливания и заботливого ухода. В последние недели этого первого года жизни, где-то на одиннадцатом месяце, между лобными долями и cyngulate gyrus — передней частью эмоционального мозга, — в критической зоне, называемой лобно-глазным нервным узлом, образуются древовидные связи (см. Главу 2). Природа вырабатывает эти нервные соединения в избытке. Как замечает Шор, происходит перепроизводство их из перестраховочных соображений безопасности. Это служит подготовкой к рывку мозгового роста, который предшествует первым шагам ребенка, первым словам и решающему для него исследованию окружающего мира и установлению отношений с ним.

Однако, вскоре после главного предварительного периода резкого роста связей лобных долей с лимбом, природа разрушает упомянутые нервные структуры — и даже тот самый лобный нервный узел, который она только что создала! Вспомним, что лобные доли являются последним творением природы, и эта связь между лобными долями и нервным узлом — четвертое по счету соединение с древним эмоционально-когнитивным мозгом и, через него, с сердцем.