Блюма Зейгарник - Хрестоматия по патопсихологии

Наконец, четвертой и последней из основных проблем, выдвигаемых пересмотром понятия о деменции, является вопрос об отношении деменции к общим изменениям личности в целом. Изучение паралитиков до и после лечения малярией, эпилептиков, страдающих слабоумием, постэнцефалитиков и больных с мозговыми ранениями привело исследователей к убеждению, что структура каждой отдельной формы слабоумия может быть понята не иначе, как в свете общей, всякий раз своеобразной картины изменения личности в целом.

Мы, конечно, нисколько не имеем в виду сделать предметом настоящей статьи сколько-нибудь подробное рассмотрение всех этих проблем, но мы видели одну из задач своего исследования в том, чтобы попытаться на наших случаях подвергнуть конкретному исследованию деменцию обоих больных с точки зрения соотношения общих и очаговых нарушений, наблюдающихся в клинической картине, наконец, с точки зрения связи между определенной картиной деменции и общим изменением личности дементного больного.

Осуществлению этой задачи и посвящена вторая, экспериментально-психологическая часть нашего исследования.

II. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Наши больные, психический статус которых описан выше, чрезвычайно различны между собой. Как уже указывалось, больной К. - оглушенный, вязкий, аспонтанный и рабски связанный с реальной действительностью. Больная 3. - живет в прошлом, не ориентирована в окружающем, вся заполнена той семейной обстановкой, в которой продолжает себя видеть девочкой 12 лет. Она внешне контактна, эйфорична, многословна; он односложен, легко подавляется ситуацией, депрессивен. Психологически различие больных лучше всего определяется их противоположным отношением к действительности: у К. - связанность с реальностью, у 3. - отрыв от нее.

Больные настолько различны, что, естественно, возникает вопрос о том, какой смысл имеет их сопоставление, когда их различия и без особого углубленного анализа сами бросаются в глаза. Для чего сравнивать, когда ничего общего нет, когда больные настолько противоположны, что все сравнение свелось бы к констатации их контрастности и имело бы лишь отрицательное значение. Сравнительный анализ больных был бы лишь тогда интересен и ценен, если бы на фоне этих различий мы могли выявить нечто общее и из анализа этого общего расстройства смогли бы указать на специфические особенности каждого из них, т. е. лучше понять психологическую сущность их своеобразных расстройств.

Таким общим моментом, феноменологически чрезвычайно сходным, проходящим красной нитью через все поведение (однако по своей психологической структуре и генезу глубоко различным), является у обоих больных их связанность с полем. Этот феномен связанности не является чем-то побочным, нецентральным, он окрашивает все их поведение и является феноменом, который дает нам возможность вскрыть те специфические закономерности расстройств мышления и эффективности, которые нас здесь в первую очередь интересуют.

Что же такое связанность с полем, что мы называем психологическим полем? Введение понятия «психологическое поле» принадлежит Левину, который его применял в целом ряде исследований. ...Внешне одинаковые ситуации ни в коей мере не обозначают наличия одинакового психологического поля.

Например, ряд людей ждет трамвая, для всех как бы одинаковая ситуация ожидания, однако для того, кто из-за отсутствия трамвая может опоздать к поезду, это поле получит другой психологический смысл, чем у человека, который никуда не торопится. У большинства ожидающих будет в зависимости от цели их поездки разное психологическое поле. Психологическое поле определяется поэтому теми потребностями, аффективными побуждениями, которые в данный момент имеются у личности, в зависимости от них разные моменты внешней ситуации займут то или иное место в психологическом поле и получат различное побудительное значение...

...Когда мы говорим о «связанности с полем», мы имеем в виду полную предоставленность личности силам поля, те случаи, когда полевые ситуационные моменты являются решающими и направляющими деятельность человека. Он не в состоянии произвольно изменить ситуацию, овладеть ею, становится ее рабом (тем самым осуществляя свои аффективные побуждения). Однако у нормального человека мы наряду с подчинением силам поля большей частью наблюдаем некоторую произвольность его поведения в ситуации; мы часто ограничиваем себя в покупках, преодолеваем смущение - одним словом, мы не являемся рабами поля, а обладаем возможностью до известных пределов произвольно видоизменять его и тем самым становиться над ситуацией... Возможность овладения ситуацией, преодоление сил поля достигаются очень сложными психологическими приемами, которые мы здесь не сможем во всей полноте осветить. В основном наиболее характерным и важным для нас моментом является то, что личность, временно уйдя из поля или оставаясь внутри него, но как-то ограничив себя в ноле или просто оставаясь в поле, изменяет его структуру и его относительное значение для себя. Изменения структуры поля и его значения чаще всего определяются сложными переключениями внутри психических систем личности, включением отдельных аффективных побуждений в более обширные и центральные, специальных потребностей в более диффузные, в другие слои личности и т. д. Так, например, мы можем любезно разговаривать с человеком, которого не любим... Происходит это потому, что рядом с отрицательным отношением к данной личности стоят, например, более общие потребности из-за каких-нибудь целей не портить отношения с определенным кругом людей. Видоизменяя и включая наши непосредственные потребности в общие, перенося специфические отдельные аффективные побуждения в другие слои, мы произвольно изменяем соотношения действующих на нас сил поля... Поэтому возможность произвольного управления ситуацией, свобода в ней тесно связаны со структурой и динамикой систем. Динамика их должна выражаться в гибкости, достаточной подвижности, так как без этого фактора нельзя было бы осуществить необходимую для переключения потребностей коммуникацию. Структура их должна быть достаточно дифференцированной, потому что только тогда возможно свободное, разумное и целесообразное переключение и расширение систем. Но дифференцированность, структурность систем, соответствующих определенным аффективным потребностям человека, определяются в значительной степени участием смысловых мыслительных моментов, дифференцированность в значительной мере обусловлена той обобщающей ролью интеллектуального (смыслового) фактора, который и осуществляет саму дифференциацию. Само переключение систем возможно лишь благодаря тому, что изменяется смысловое значение ситуации. Поэтому возможность произвольно видоизменять поле обусловливается структурой внутренних систем и мышлением; чем более разумное отношение к ситуации (понятийнее), чем более дифференцированы и более гибки внутрипсихические системы, тем большая свобода будет выявлена в отношении к окружающему. Феномен «связанности с полем» поэтому и является тем моментом, который одновременно выявляет как роль аффективных, так и мыслительных факторов и дает нам богатую почву для изучения соотношений аффективных и мыслительных расстройств.

Если возможность стоять над ситуацией тесно связана с определенной сложной структурой и динамикой внутрипсихических систем, выражающейся в дифференцированностн и гибкости их, то обратный феномен - «связанность с полем» - обусловливается недостаточностью этой дифференциации и гибкости. «Связанность с полем» наступает в тех случаях, когда отсутствует возможность переключения потребностей, когда реализация имеющихся аффективных побуждений возможна только по одному пути и когда тем самым в поле существует полная адекватность между тем, что приобретает побудительное значение (Aufforderungscharakter - А. С.) в поле, и данной потребностью. В этих случаях (при наличии сильно напряженных систем) почти исчезает граница между внутрипсихическим и внешним полем, аффективные зарядки непосредственно переходят в моторику, теряется возможность обозрения поля и создается полное подчинение ему. Динамически такого рода связанность с полем вызывается неподвижностью... и сильной напряженностью систем. с одной стороны, и их недифференцированностью - с другой. Таким образом, можно было бы себе представить те динамические процессы, которые вызывают этот феномен. Однако это объяснение совершенно не исчерпывает всей сложности и многообразия динамических процессов, которыми может быть обусловлена «связанность с полем». Мы легко можем себе представить и совершенно противоположную динамическую картину, которая вызывает то же нарушение. Внутренняя пустота, слабость напряжения аффективных систем могут привести тоже к связанности с полем, могут создать такое положение, при котором деятельность человека будет направляться случайными полевыми моментами, не имеющими никакого коррелята во внутри-психических системах. Если в первом случае мы имеем предоставленность силами поля из-за очень большой напряженности систем, как бы перенесение внутрипсихических систем вовне, то здесь мы имеем лишь внешнее поле, которое не имеет никакого внутрипсихического коррелята. Динамически здесь также недифференцированность систем и в противоположность первому виду не напряженность, а слишком большая текучесть. Если в первом случае слишком большая фиксированность и целенаправленность, то здесь полное отсутствие целенаправленного действия. (Состояние внутрипсихических систем в данном случае сходно с тем, что мы видим у очень старого человека: отсутствие какого бы то ни было напряжения, чрезвычайная текучесть и расплывчатость, диффузность потребностей, легкая отвлекаемость.) Существует, конечно, большое многообразие переходов от одного вида связанности с полем к другому, но мы здесь намеренно заостряем эти крайне полярные виды расстройств для того, чтобы показать противоположную динамическую обусловленность одного и того же феномена, и для того, чтобы с помощью этих основных понятий подойти к психологическому анализу наших больных. Мы считаем, что феномен связанности с полем является тем общим моментом у наших больных, который дает нам исходную точку для сравнения и психологического анализа. Мы переходим к экспериментальным данным о больных. Начнем с больного К., экспериментальная часть которого более разработана, затем к больной З., сравнению их и общим теоретическим выводам.