Мессии, лжемессии и толпа - Юрий Миранович Антонян
Но следует отметить, что эмоционально холодными были не только властвующие преступники. Так, по свидетельству современников, этими качествами обладал первый американский президент Дж. Вашингтон. Это дает основание считать, что эмоциональная холодность — нравственно нейтральная черта и она необходима политическим деятелям в качестве непременного условия их деятельности. Однако если такими особенностями обладают завладевшие неограниченной властью тираны, это выливается в жесточайшие репрессии, массовые казни, ограбление своих жертв, полное отсутствие какого-либо сочувствия и милосердия. Тиран не в состоянии поставить себя на место того, кому он причиняет зло, просто потому, что он такой человек. Эмоциональной холодностью и другими названными чертами обладают не только сами правители, но и все те, кто входит в правящую клику и, прежде всего, сановные палачи — руководители репрессивных ведомств — берии, гиммлеры и т. д.[73]
А свойственна ли эмоциональная холодность «обыкновенным» преступникам? Свойственна, и весьма, но обычно не рядовым, а лидерам, главарям преступных организаций типа мафии, в том числе так называемым «ворам в законе». Психологическое изучение этой категории преступников показало следующее: занять роль лидера им помогает типичная для них эмоциональная холодность, проявляющаяся в безразличии к субъективным стремлениям, переживаниям, интересам других, событиям повседневной жизни, если эти переживания, интересы или события не связаны с их личными интересами и нарушением неформальной антиобщественной системы ценностей. Так, травма на производстве в исправительной колонии, полученная кем-либо из осужденных, оставит равнодушным особо опасного лидера, даже если он на словах выразит сочувствие. Однако если тот же осужденный присвоит деньги, принадлежащие группировке, это вызовет активную заинтересованную реакцию со стороны лидера, вплоть до наказания виновного. Эмоциональная холодность и отчужденность предопределяют жесткий характер взаимоотношений с другими преступниками.
Такие личностные характеристики преступных правителей, как повышенная тревожность, страх смерти и эмоциональная холодность, сами по себе достаточно информативны, и с их помощью можно многое объяснить в поступках таких людей.
Близкое психологическое родство между диктаторами и «обыкновенными» преступниками делает вполне понятным смысл одного из воспоминаний Сталина (в пересказе Хрущева): «Во время первой ссылки, — любил рассказывать Сталин, — я познакомился с хорошими ребятами из уголовников. Обычно я с ними и общался. Помню, остановились с ними у трактира. Выясняли, у кого есть рубль или два, совали деньги в окно, брали питье и пропивали все до копейки. Сегодня я плачу, завтра он; и так по очереди. Славные парни были эти уголовники, таких редко встретишь. А среди политических много всякой сволочи было. Организовали раз товарищеский суд, меня судить, за то, что пью с уголовниками, будто бы это проступок какой».
При всем том, что диктаторы присваивали себе неограниченную власть, к монархии и монархам они всегда относились отрицательно, даже с презрением. Гитлер, например, в «Моей борьбе» писал, что «лишь в очень редких случаях монархи являются действительно выдающимися мудрецами и образцами сильных характеров…
Сочетание в одном лице великого монарха и великого человека бывает в истории настолько редко, что народы должны считать себя уже счастливыми, если снисходительная судьба посылает им монарха хотя бы только средних личных качеств».
Отношение к монархам Ленина и Сталина достаточно хорошо известно.
Есть основания полагать, что подобные взгляды порождаются рядом причин: монархи в отличие от красно-коричневых вождей чаще всего легитимны, во всяком случае в современном мире, и их легитимность — прямой упрек диктаторам, которые захватывают власть силой, обманом или шантажом. Не меньшее значение имеет убежденность тоталитарных главарей в том, что во главе государства и народа должен быть не тот, кому власть достанется по наследству, а тот, кто добьется ее в силу своих исключительных личных достоинств. В суде после «пивного путча» Гитлер утверждал: «Не нужно принуждать человека, призванного стать диктатором. Он сам жаждет этого. Никто не подталкивает его, он сам движется вперед. В этом нет ничего нескромного… Тот, кто чувствует, что призван править, не имеет права говорить: «Если вы выберете меня…» Нет! Это его долг выступить вперед».
Естественно, среди королей и других венценосцев было немало полных ничтожеств.
Фромм очень тонко подметил одну чрезвычайно важную черту личности Гитлера: стремление постоянно уничтожать. А. Шпеер вспоминал, что еще до войны Гитлер с увлечением строил с ним архитектурные планы, но у Шпеера создалось смутное ощущение, что по-настоящему Гитлер не верил в их осуществление. При всем том, что Гитлер был хорошо информирован и инфантильно упорен, самонадеян и убежден в своей гениальности, он, по свидетельству современников (например, П. Шрамма), не был в состоянии адекватно оценить все стратегические и тактические факторы. Так, он по-настоящему не знал ни СССР, ни США, ни Великобритании, ни их союзников, не понимал их народы и те огромные экономические, политические, духовные и иные ресурсы, которыми все они располагали. Более того, совсем неясно представлял он себе и то, насколько долго и вообще способна ли Германия воевать со всем миром и захватить его. Он «просто» был снедаем сильнейшей, всепоглощающей страстью к разрушению и уничтожению, в том числе Германии и немцев. Его ненависть к жизни не имела пределов.
О том, что Гитлер бы демагогом, причем весьма талантливым, знали все. Но когда он говорил о любви к Германии и немцам, был вполне искренен, однако это имело место на сознательном уровне. Бессознательно же фюрер желал и ей, и ее жителям и всему миру разрушения и гибели. Он, хотя далеко не все ему удалось, мог быть все-таки доволен.
В отличие от него Сталин, хотя и уничтожал людей, чтобы насытить свои некрофильские потребности, тем не менее не желал гибели ни СССР, ни его народам, поскольку тогда ему не над кем было властвовать в абсолютном значении этого слова. А это представляло собой его всепоглощающее стремление.
Меньшая часть населения Германии и СССР не принимала участия в мифологизации Ленина, Сталина и Гитлера. Они были вне толпы, эмигрировали из этих стран либо были уничтожены
