Психопатология обыденной жизни. О сновидении - Зигмунд Фрейд
А. Забывание впечатлений и знаний
1) Как-то летом моя жена подала мне безобидный по существу повод к сильному неудовольствию. Мы сидели за табльдотом[132] напротив одного господина из Вены, которого я знал и который, по всей вероятности, помнил меня. У меня были, однако, основания не возобновлять знакомство. Моя жена, лишь расслышавшая громкое имя этого господина, очень скоро дала понять, что прислушивается к его разговору с соседями, так как время от времени она обращалась ко мне с вопросами, из которых улавливалась нить их разговора. Это мне не нравилось и в конце концов рассердило. Несколько недель спустя я пожаловался одной родственнице на поведение жены, но при этом не мог вспомнить ни единого слова из того, что говорил этот господин. Так как вообще я довольно злопамятен и не могу забыть ни одной подробности рассердившего меня эпизода, то, очевидно, что моя амнезия в данном случае мотивировалась известным желанием щадить жену. Недавно произошел подобный же случай: я хотел в разговоре с близким знакомым посмеяться над тем, что моя жена сказала всего несколько часов тому назад, но оказалось, что мое намерение невыполнимо по той замечательной причине, что я бесследно забыл слова жены. Пришлось попросить ее напомнить их мне. Легко понять, что эту забывчивость надо рассматривать как сходную с тем расстройством суждения, которому мы подвержены, когда дело идет о близких нам людях.
2) Я взялся достать для приехавшей в Вену иногородней дамы маленькую железную шкатулку для хранения документов и денег. В тот миг, когда я предлагал свои услуги, предо мной с необычайной зрительной яркостью стояла картина одной витрины в центре города, в которой я видел такого рода шкатулки. Правда, я не мог вспомнить название улицы, но был уверен, что стоит мне пройтись по городу, как я найду лавку, потому что моя память говорила мне, что я проходил мимо нее бесчисленное множество раз. К моей досаде, мне не удалось найти витрину со шкатулками, хотя я исходил эту часть города во всех направлениях. Не остается ничего другого, думал я, как разыскать в справочной книге изготовителей шкатулок, чтобы затем, обойдя город снова, найти искомый магазин. Этого, однако, не потребовалось; среди адресов, имевшихся в справочнике, я тотчас же опознал забытый адрес магазина. Оказалось, что я и вправду бесчисленное множество раз проходил мимо его витрины, когда навещал семейство М., долгие годы проживавшее в том же доме. С тех пор как это близкое знакомство сменилось полным отчуждением, я обычно, не отдавая себе отчета в мотивах, избегал и этой местности, и этого дома. Обходя город в поисках шкатулки, я изучил все окрестные улицы и только этой одной тщательно избегал, словно на ней лежал запрет. Мотив отвращения, послуживший в данном случае виной неспособности найти нужное, здесь проявился вполне осязаемо. Но механизм забвения тут не так прост, как в предыдущем случае. Мое нерасположение относится, очевидно, не к изготовителю шкатулок, а к кому-то другому, о котором я не хочу ничего знать; с этого другого оно переносится на данное поручение и порождает забвение. Точно таким же образом в случае с Буркхардом досада на одного человека породила описку в имени другого. Если там связь между двумя фактически различными кругами мыслей возникла благодаря совпадению имен, то здесь, в примере с витриной, ту же роль могла сыграть совмещенность в пространстве, непосредственное соседство. Впрочем, в данном случае присутствовала еще и более прочная, внутренняя связь, ибо в числе причин, вызвавших разлад с жившим в этом доме семейством, известную роль сыграли деньги.
3) Контора «В. & R.» пригласила меня на дом к одному из ее служащих. По дороге меня занимала мысль о том, что в доме, где помещается контора, я уже неоднократно бывал. Мне представлялось, что вывеска этой конторы в одном из нижних этажей бросалась когда-то в глаза уже в то время, когда я должен был подняться к больному на один из верхних этажей. Однако я не мог вспомнить ни что это за дом, ни кого я там посещал. Хотя вся эта история совершенно не относилась к делу и не имела никакого значения, я все же продолжал ее обдумывать и в конце концов пришел обычным окольным путем, с помощью собирания всего, что мне приходит в голову, к тому, что этажом выше над помещением конторы «В. & R.» находился пансион Фишера, в котором мне не раз приходилось навещать пациентов. Теперь я уже вспомнил и дом, в котором помещались контора и пансион. Загадкой для меня оставалось лишь то, какой мотив оказал свое воздействие на мою память. Я не находил ничего, о чем было бы неприятно вспомнить, ни в самой конторе, ни в пансионе Фишера, ни в проживавших там пациентах. Наверное, речь шла вовсе не о чем-нибудь очень неприятном, ибо в противном случае мне вряд ли удалось бы вновь овладеть забытым с помощью одного только окольного пути, не прибегая, как в предыдущем примере, к внешним вспомогательным средствам. Наконец пришло в голову следующее: едва я двинулся в путь к новому пациенту, мне поклонился на улице какой-то господин, которого я с немалым трудом узнал. Несколько месяцев тому назад я видел этого человека в очень тяжелом, на мой взгляд, состоянии и поставил ему диагноз прогрессивного паралича; впоследствии, впрочем, мне сообщили, что он поправился, так что мой диагноз оказался неверным (если только здесь не было ремиссии, ибо тогда мой диагноз был бы все-таки верен!). От этой встречи и исходило влияние, заставившее меня забыть, в чьем соседстве находилась контора «В. & R.», и тот интерес, с которым я взялся за разгадку забытого, был перенесен сюда с этого случая спорной диагностики. Ассоциативное же соединение произошло от слабой внутренней связи, возникшей благодаря тождеству имен: выздоровевший вопреки ожиданиям был также служащим в большой конторе, обычно направлявшей ко мне больных, а врач, с которым я совместно осматривал спорного паралитика, носил то же имя Фишер, что и владелец забытого мною пансиона.
4) Запрятать куда-нибудь вещь означает, по сути, не что иное, как забыть, куда она положена. Как большинство людей, имеющих дело с рукописями и книгами, я хорошо ориентируюсь в том, что находится на моем письменном столе, и могу сразу взять искомое. То, что другим представляется беспорядком, для меня – исторически сложившийся порядок. Почему же я недавно так запрятал присланный мне книжный каталог, что его невозможно было найти? Я собирался заказать обозначенную в каталоге книгу «О языке»,
