У жизни свой план. Самоподдержка в периоды тревоги и перемен - Екатерина Латушкина
Другими словами, постоянно делать вид, что всё хорошо, когда внутри очень плохо, — крайне утомительное для мозга занятие. Под натиском эмоций, без права поделиться, рассказать, попросить помощи, дать себе отдых, ощущение «я больше не выдерживаю» может прорваться, как вода сквозь дамбу. И дальше либо предохранитель слетает, и человек может обнаружить себя рыдающим на полу в ванной. Либо, наоборот, включается другой предохранитель — экономии энергии, и проявляются симптомы депрессии.
Своевременно просить о поддержке можно и нужно — результаты часто приятно удивляют. Конечно, начинать лучше с теми людьми, с кем вы чувствуете себя в наибольшей безопасности.
Если кто-то не может или не хочет вам помочь, вы, на самом деле, в состоянии с этим справиться и пойти дальше. Отказы — это всегда неприятно, но умение их выдерживать открывает нам больше возможностей.
Многие живут как воин, который привык держаться, делать по максимуму, не жаловаться и сохранять хорошее настроение. Таким людям сложно рассказывать о своих проблемах из-за боязни выглядеть слабыми, никчемными: «Если я признаю, что мне сейчас тяжело, то всё посыпется, я дам слабину и не смогу снова быть сильным». Но сильным человека делают гибкость и возможность выбирать разные стратегии в зависимости от ситуации. Эти пункты — важная часть личностной зрелости.
Признать, что тебе сложно, — смелый поступок, ведь в этом действительно скрыт некоторый риск. А смелость — это уже не проявление слабости.
Да, признав, что ситуация тяжелая, или дав себе время на отдых, человек может на какое-то время почувствовать себя не таким собранным, в чем-то ослабить контроль. Но это время необходимо для того, чтобы выдохнуть, получить сочувствие, разделить с кем-то свои сложности — не ради жалости к себе, а для адекватного утешения.
Многие воспринимают сочувствие как синоним жалости. Но это не одно и то же. Жалость проявляется словно с высоты чьего-то более высокого или более выгодного положения. В ней может читаться превосходство: «Мне тебя жаль». И большинству из нас по понятным причинам не хочется, чтобы к нам испытывали жалость. А жалость к себе действительно способна приобретать такую форму, когда человек, жалея себя, не в состоянии себе помочь.
Сочувствие же — это возможность находиться рядом, не выше и не ниже, возможность разделить то, что происходит.
Когда мой сын плачет (и мне неважно, по какому поводу), я присаживаюсь, чтобы быть с ним лицом к лицу. Обнимаю его, пытаюсь определить, что с ним происходит, произношу короткую фразу поддержки, например:
Это было обидно, да?
Ты не ожидал, что так выйдет. Должно быть, это неприятно.
Ты злишься?
Ты правда очень устал, я понимаю.
Я глажу его по спине и слежу за ритмом своего дыхания, чтобы сын постепенно синхронизировался с моим состоянием. Он может отрицать, говорить, что не устал, или кричать что-то в ответ, но мне уже не нужны слова — я просто могу быть рядом. Спустя какое-то время (раньше оно могло быть весьма продолжительным) сын успокаивается и идет играть дальше как ни в чем ни бывало.
Таким образом я даю ему модель, по которой мой ребенок будет в дальнейшем поддерживать себя сам. И поддерживать других. Я дала сыну возможность столкнуться со своей болью оттого, что ему, годовалому, дали синюю кружку, когда он хотел красную. Он не слышал указаний из серии «мужчины не плачут» или «иди плачь в свою комнату». Он получил право проживать обиду и злость на развод, принимая утешение и сочувствие от нас. И так он научился собираться, когда этого требует ситуация, и не давать разразиться слезам.
При этом сын уже может поддержать себя сам и знает, что если ему грустно, то он может погрустить какое-то время. Он сам просит побыть в одиночестве, чтобы справиться с обидой на меня.
Если я вижу у сына импульс собраться с силами, я поддерживаю его. Упал и ждет моей реакции? Конечно, я уверенно и подбадривающе скажу «вставай-вставай», давая ему понять, что и так тоже можно проживать, не делая из каждого падения трагедию. Теперь, когда он стал постарше, я иногда прошу его собраться с духом — и он собирается. И добавляет: «Мне тяжело, но я постараюсь это выдержать».
У многих из нас в детстве не было такой роскоши, как принятие наших эмоций: родителям приходилось решать другие проблемы. И, как я уже писала, с этим как-то нужно было справляться. Сочувствию к себе мы не научились, не овладели этим навыком. И от этого бывает сложно представить, что кто-то другой может нам посочувствовать, позаботиться о нас без обидной жалости и мысли «вот слабак».
Важно помнить, что, когда наши защитники стоят на страже нашей же уязвимости, они не хотят нам плохого, даже если это так выглядит. Они либо оберегают нас от слишком сильных переживаний (чтобы нас не снесло эмоциями), либо всеми силами пытаются получить то, что мы так и не получили: поддержку, безопасность, признание, тепло, ласку. Причем методы для этого у них только те, какие они выучили, они не меняются из года в год — если, конечно, мы не пытаемся им помочь целенаправленно.
Когда я вижу красивых молодых женщин, идеально ровно держащих спину, не показывающих, что им может быть хоть сколько-нибудь дискомфортно в этих нечеловечески узких туфлях на высоком каблуке, женщин с безупречным макияжем и в безукоризненно сидящей одежде, которые не станут лишний раз никого ни о чем просить, даже о самом банальном, то моя практика подсказывает: их внутренний критик настолько жесток, что у них нет права ни на одну ошибку перед собой. Они, возможно, пока не знают, что внутри каждого человека есть цельное, взрослое, уже мудрое «я», способное побыть рядом с каждой своей субличностью и дать им такое же утешение, сочувствие, как я даю своему сыну.
Заметить собственное страдание (картинкой, метафорой, рисунком, телесным ощущением), разрешить его себе, потому что вы человек и имеете право на все чувства, дать себе поддержку — это и есть ответ на вопрос: «А что же с этим делать?»
Когда части узнают, что они не в одиночестве, что у них есть мудрый управленец (вы), они получают возможность договариваться между собой, а не враждовать и не тянуть в разные стороны. Это устраняет внутриличностные конфликты.
Мой первый опыт, когда я поняла, что свою детскую часть можно представить отдельно и посочувствовать ей, случился в начале обучения на
