Подходим друг другу. Как теория привязанности поможет создать гармоничные отношения - Амир Левин
Говорят, что такое терпят только мазохисты и, раз эти «жалкие ничтожества» не уходят, так им и надо! Есть мнение, что это повторное проживание детской травмы во взрослом возрасте. Роман Марши и Крэга это опровергает. С Маршей (31 год) мы познакомились во время интервью для книги. Она открыто и без прикрас рассказала свою историю, включая самые интимные и болезненные моменты. Ей хотелось помочь другим женщинам в похожей ситуации, показать им, что из деструктивных отношений есть выход, а счастье возможно. Марша выросла в любящей и заботливой семье, после расставания с Крэгом встретила хорошего человека, и у них все замечательно. Единственный «недостаток» Марши — это тип привязанности — тревожный (у Крэга был избегающий). Как вы помните из главы 5, между этими типами нередко возникает взаимное притяжение и им трудно расстаться. На примере Марши вы узнаете, до каких крайностей доходят пары тревожный-избегающий и как, несмотря на это, не могут разорвать отношения.
История печальная, но заканчивается на жизнеутверждающей ноте. Как вы узнаете из рассказа Марши, порой людей так сильно тянет друг к другу, что даже эмоционально здоровые личности попадают в деструктивные отношения, но счастье придет, если найти в себе силы покончить с ними.
История Марши
Мы с Крэгом познакомились в колледже. Он был симпатичный, спортивный и потрясающе выглядел. К тому же он был тьютором по физике, занимался гораздо более сложной работой, чем я, и мне казался чуть ли не божеством. Но с самого начала я многое в нем не понимала, и мне это не нравилось.
Когда он в первый раз пригласил меня на свидание (как я подумала), это оказалась тусовка с его друзьями. Любая на моем месте так же обманулась бы, но я малодушно решила, что неправильно поняла его. Вскоре он предложил сходить куда-нибудь вдвоем, и я списала первое «свидание» на недоразумение.
Месяц спустя я решила сделать ему сюрприз, придя к нему на тренировку по легкой атлетике. Он не только не обрадовался, но и вообще не смотрел в мою сторону. Общался с друзьями и даже не поздоровался. Единственное, чем я могла это объяснить, — он меня стыдился.
Позже я спросила его об этом. Он ответил: «Марша, в компании не стоит показывать, что мы пара».
Я ужасно разозлилась и расплакалась. Но потом он меня обнял, поцеловал, и я его простила. Он скрывал от всех наши отношения, но мы стали парой.
Увы, этим недопонимаем проблема не закончилась. Мы встречались семь месяцев, и, на мой взгляд, все развивалось прекрасно. Я рассказала бывшему парню, с которым поддерживала дружеские отношения, что нам не стоит больше видеться. Крэг на это заявил: «Зачем ты ему сказала? Еще рано говорить, неизвестно, что у нас получится!»
Через пару месяцев мы вроде бы наконец пришли к согласию. Крэг переезжал в двухкомнатную квартиру, и я предложила жить вместе. Он согласился, и меня это обрадовало как подтверждение серьезности отношений. Никто не удивился — всем нравился славный парень Крэг, знакомые считали его прекрасным человеком. А моя жизнь с ним состояла из череды эмоциональных взлетов и падений, я рыдала чуть ли не каждый день.
Крэг все время сравнивал меня со своей бывшей, Джинджер. Она, по его словам, была идеальная: умная, красивая, интересная и эрудированная. Они изредка общались, и из-за этого я чувствовала себя ужасно неуверенно. Он походя возвеличивал ее и принижал меня, особенно мой интеллект. Меня просто убивало, что он считал меня в чем-то глупой. Но я знала, что умная — я же училась в университете Лиги плюща, — и решила не обращать внимания.
С внешностью все было иначе. Я не считала себя красивой, а из-за того, что Крэг заострял внимание на недостатках, например на целлюлите, чувствовала себя дурнушкой. Он периодически напоминал мне об этом. Впервые увидев меня голой в душе, он сказал, что я «коротышка с огромными сиськами». Я наивно верила ему и начинала сама так о себе думать. Однажды я объелась, почувствовала себя толстухой и спросила, почему он вообще захотел такую некрасивую женщину. Любой мужчина — да вообще любой человек — на такое самоуничижение ответил бы что-нибудь вроде «Марша, ну ты что болтаешь, ты же красавица!».
Но Крэг просто констатировал: «Ну больше никого не было». Ему не пришло в голову, что это обидно, — он всего-навсего сказал как есть.
Я пыталась объяснить, как мне обидно, даже называла его эмоционально отсталым. Но у него в одно ухо влетало, а из другого вылетало. Порой мне казалось, что я больше не могу, и говорила, что ухожу. Но сделать этого не могла. Он говорил, как любит меня, и я верила, что он моя судьба.
Правда ли он любил меня? Может быть. Он говорил это почти каждый день. Я его оправдывала, убеждала себя, что он не виноват, ведь в детстве у него не было примера нормальных отношений. Его отец деспот и плохо обращается с матерью. Я уговаривала себя, что Крэг «просто не знает, что бывает по-другому». Если он копировал отца, то можно было надеяться, что он изменится.
Не желая смотреть правде в глаза, я мирилась со многим. Как и его отец, Крэг был властным. Все должно было быть так, как он хочет. Его мнение во всем было важнее моего. Он выбирал, что мы будем смотреть и что я буду готовить. Он знал, как трепетно я отношусь к интерьеру, но все равно повесил в гостиной постер Шакила О’Нила. В гостиной!
Я стыдилась того, как он со мной обращается (или, скорее, как я позволяю ему с собой обращаться), и со своими друзьями встречалась без него. Общение с его друзьями было пыткой. Вообще, я застенчивая, но как-то раз вставила свое мнение в общей беседе. Он перебил говорящего: «Эй, погоди, моя “гениальная” подружка хочет что-то сказать». В другой раз на пляже я попросила дать мне полотенце, а он перед всеми заорал: «Сушись на солнце!» И это далеко не все, таких случаев было полно. Я просила его не разговаривать со мной так, но в итоге сдалась.
Я со всем этим мирилась и оставалась с Крэгом так долго потому, что он был очень нежным. Мы все время обнимались и засыпали в объятиях друг друга. Это заменяло мне хороший секс. Крэг очень редко его инициировал по сравнению с другими моими парнями, и в тепле его объятий я
