Невротический характер - Альфред Адлер
Более или менее нормальные органы тоже совершают пробные попытки, так как они формируют готовности ходить, видеть, есть, слышать. Экснер[108] подчеркивает, что такие пробные попытки в речевом развитии предшествуют определенным звукосочетаниям. Гораздо более болезненно формируются навыки неполноценных органов при становлении трудовой деятельности, их готовности и способы работы в самом благоприятном случае сверхкомпенсации способствуют творческим достижениям и умениям, но часто, например в неврозе, результаты едва просматриваются из-за излишней осторожности. Следуя путем, который определяется предохранительной тенденцией, ребенок пытается узнать о своих ошибках, исправить их или, используя какой-нибудь трюк, извлечь из них пользу. Настоящей причины своей неполноценности он не знает, а часто из гордости и не хочет знать, поэтому он легко склоняется к тому, чтобы списать ее на внешние причины, обвинить «коварство объекта», большей частью родных, и тем самым он занимает агрессивную, враждебную позицию по отношению к реальному внешнему миру так же, как делают избалованные и нелюбимые дети. В большинстве случаев у него остается предчувствие, ожидание злой судьбы как абстрактный остаток его чувства неполноценности, это предчувствие он охотно преувеличивает, часто перерабатывает в чувство вины, если ситуация дает хорошее основание для предвидения, проявления осторожности, остановки в деятельности. В конечном итоге невротическое стремление ведет к тому, чтобы расширить границы личности и охранять их, беспрестанно испытывая собственные силы и соизмеряя их с трудностями внешнего мира. К этим напряженным попыткам можно свести некоторые наклонности невротика: играть с огнем, создавать и выискивать опасные ситуации, получать удовольствие от чего-то жестокого, дьявольского. Так же как и садистические влечения, преступные наклонности лежат на главной линии, направленной к превосходству, но часто они терпят крушение в столкновении с социальным чувством, и тогда человек тенденциозно преувеличивает их лишь в воспоминании, чтобы ужаснуться их возможной реализации.
С пристрастием пользуется невротичность недостаточностью функций органов, детскими дефектами, общим ощущением болезни: с одной стороны, чтобы сохранить личностное чувство пациента – в основном под видом дерзкого бунта против родительского авторитета, а позднее против требований самой жизни – с другой, чтобы отсрочить решения и столкновения, опасные для фикции, под видом искусной обструкции, то есть сдать некоторые второстепенные боевые позиции ради удержания более важных. Да, невротик часто будет искать маленькие поражения и даже вызывать их искусственно или создавать опасные перспективы, чтобы найти в них оправдание своего невротического поведения и своей осторожности. У пациентов с невротически фиксированными детскими дефектами всегда можно заметить особенное упрямство и агрессию по отношению к отцу или матери.
Навязчивые поиски внешних трудностей, попытки одолеть их, справиться с ними, положить им конец, недооценка и обесценивание жизни и ее радостей или бегство от них характеризуют, таким образом, одну сторону невроза. При этом довольно часто обнаруживается, что пациент в самом пламенном воодушевлении, хотя и платонически, мечтает о жизни, работе, любви и браке, тогда как скрытно, используя свой невроз, загромождает к ним доступ, чтобы обеспечить себе чувство господства на более ограниченной территории – в семье, у отца или у матери[109].
Этот обращенный вовне пугливо-осторожный взгляд невротика, озабоченного охраной своей руководящей фикции, как правило, сопровождается также более интенсивным самонаблюдением. Иногда в ситуации психологической незащищенности можно обнаружить у пациента персонифицированную, обожествленную руководящую идею в качестве «второго Я», внутреннего голоса, аналогичного «сократовскому демону», – предостерегающего, подбадривающего, карающего, обвиняющего. И все, что нам рассказывает неврастеник или ипохондрик – как он копается в себе, как скрупулезно контролирует и отслеживает все свои жизненные акты, – относится ко всем нервнобольным людям вообще.
Самонаблюдение может привести к отграничению арены борьбы благодаря использованию страха заболеть, причем невротик в любой момент способен предпринять охраняющее отступление и, вместо того чтобы зацикливаться на своих проблемах, «органических» ощущениях, может решить свою задачу даже «вопреки ее бремени». Самонаблюдение предполагается эффективным, когда примитивные предохранители – страх, стыд, застенчивость, а также более сложные – брезгливость, совесть, нервные припадки – сопровождают предчувствие какого-то поражения, чтобы не позволить личностному чувству упасть ниже определенного уровня из-за этого ожидаемого поражения. Самонаблюдение и самооценка, всегда подстегиваемые и усиливаемые руководящей фикцией, будто бы создавая операционный базис и включая агрессию, сразу же активируют невротические, принципиальные черты характера – зависть, скупость, властолюбие и др. В непрекращающейся борьбе нервнобольного за его собственную значимость и против значимости других людей усиленное самонаблюдение играет свою роль, оно подстегивает «думание наперед» и фантазию, и оно всегда активизируется, когда пациент уклоняется от принятия решения или длительное время пребывает в сомнениях. Самонаблюдение всегда происходит из чувства несостоятельности и им же навязывается, и это так же легко понять, как и то, что оно в конечном счете достигает своей цели, к которой, собственно, и стремилось: чтобы пациент был осторожен.
Таким образом, самонаблюдение, по сути, есть промедление, эгоизм, мания величия, запоздалая мудрость, сомнение, иллюзия собственной малости, и оно смыкается со всеми другими феноменами, вызванными чувством неполноценности; особенно хорошо служит оно для усиления и контроля «черт мужского протеста»: смелости, гордости, честолюбия и других, а также для углубления всех предохранительных тенденций, таких как бережливость, точность, прилежание, чистоплотность. Самонаблюдение влияет на внимание и служит также для управления им, поэтому занимает видное место в сети предохранительных тенденций. Однако результаты самонаблюдения тенденциозно фальсифицируются. Было бы ошибкой рассматривать его как либидинозное или доставляющее чувственное удовольствие. Скорее, функция самонаблюдения состоит в том, чтобы тенденциозно сгруппировать все впечатления внешнего мира и привести их к общему знаменателю так, чтобы
