Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии
Вполне возможно, что я могу этим пробудить впечатление о слишком большом придавании значения мелким деталям симптома и о том, что я излишне погружаюсь в мантику (гадание по внешним признакам). Но дело в том, что ,действительно, при выяснении причин конкретного случая любой истерии приходится исследовать тончайшие детали, им, вообще, довольно трудно приписать слишком большое значение. Я приведу только один пример, который хорошо подтверждает сказанное мной. Несколько лет назад мне пришлось лечить 18-летнюю девушку, семья которой была наследственно отягощена психическими заболеваниями. В сложном неврозе девушки значительное место занимала истерия. Первым, что я услышал от неё, были жалобы на припадки отчаяния с двояким содержанием. То она ощущала растягивание и зудение в нижней части лица, в области, включающей щёки и рот, то у неё судорожно вытягивались пальцы обоих ног и начинали безостановочно двигаться туда-сюда. Вначале я, вообще, не придавал этим деталям большого значения. Предыдущие учёные, занимающиеся исследованием истерии, наверняка увидели бы в этих явлениях доказательство повышенной возбудимости некоторых центров коры головного мозга во время истеричного припадка. Мы всё ещё не знаем, где находятся мозговые центры таких парестезий[i]
, хотя хорошо известно, что в форме парастезий начинает проявляться особая форма эпилепсии - так называемая частичная, парастезии составляют так же значительную часть содержания сенсорной эпилепсии Шарко. За судоржные движения пальцев ног посчитали бы ответственными симметричные зоны коры головного мозга в самой непосредственной близости от медианной складки. Только всё это объясняется по-другому. Когда я поближе познакомился с девушкой, как-то я спросил её напрямую, что за мысли появляются у неё во время припадков. Она не должна им подчиняться, да, верояно, может и сама объяснить странные явления, замечаемые у неё. От стыда больная залилась краской, в конце гипнотического сеанса мне удалось побудить больную высказать свои объяснения. Факты, на которые она опиралась были полностью подтверждены её подругой. До появления первых менструаций пациентка несколько лет страдала от Cephalaea adolescentium[ii]
, что не позволяло ей достаточно большое время уделять учебным предметам, так что и больших успехов в обучении она не добилась. После устранения страдания, честолюбивая и несколько наивная девочка решила с удвоенной силой работать над собой, чтобы догнать своих сестёр и ровесников. Её усилия превышали имеющиеся у неё возможности. Учебное рвение обычно заканчивалось приступом отчаяния из-за того, что она завышено оценивала свои силы. Естественно, что и своей внешностью она старалась сравняться с другими девушками, всякий раз испытывая глубокое страдание, когда открывала в своём теле ещё один недостаток. Отчётливо заметный у неё прогнатизм[iii]
начал превращаться в место, причиняющее ей постоянные муки, она даже попыталась исправить его, по четверть часа натягивая верхнюю губу на выступающие вперёд зубы. Однажды безуспешность таких дитячих усилий вызвала у неё даже взрыв подлинного отчаяния – в конце концов всё вылилось в особого рода приступ, в котором доминировали ощущения стягивания кожи и зудение щёк. – Довольно легко оказалось объяснить и детерминацию других приступов с двигательными расстройствами в виде судорожного вытягивания пальцев ног и их беспокойными движениями. Я узнал, что первый из таких приступов произошёл при вылазке на Шляфберг, находящегося в окрестностях Ишля. Естественно, что родственники пытались и там подстраховать девушку от чрезмерных усилий. Пациентка сообщила мне, что у братьев и сестёр излюбленным занятием было неизменное подтрунивание над её явно непропорциональными, просто-таки огромными ступнями. Из-за этого дефекта внешности долгое время пациентка чувствовала себя несчастной. Больная пыталась носить очень узкие сапоги, но всевидящее око не спускавшего с неё глаз папы смогло это обнаружить – отец позаботился о том, чтобы она носила только удобную обувь. Девушка была очень недовольна распоряжениями отца, сделанными по этому поводу. Она не могла избавиться от мыслей о своём уродстве, появилась привычка играть в обуви пальцами ног, это чем-то напоминало движения человека, желающего проверить не слишком ли велика его обувь, не стоит ли выбрать размер поменьше. Во время той горной вылазки на Шляфберг, которую девушка вовсе не относила к разряду утомительных, из-за короткой юбки ей опять пришлось много времени уделить обуви. По дороге одна из сестёр сказала ей: «Своими ботинками ты просто превзошла себя». В тревоге больная девушка стала усиленно перебирать пальцами ног; за этим привычным для неё занятием девушка пыталась справиться с собой. Мысли о ногах, оказавшихся у неё столь невообразимо огромными, отныне не покидали её. Когда все вернулись домой, у неё впервые произошёл припадок – в качестве символа прошедшей горной вылазки вместо беспокоящих девушку вереницы мыслей сохранились судороги и непроизвольные подёргивания пальцев ног.
Я обратил внимание на то, что появившиеся симптомы не отличались постоянством, а всегда возникали приступами. Я могу ещё прибавить, что после этой первой исповеди припадки в виде судорог ног прекратились, а беспокойные движения пальцев ног продолжали сохраняться. Так что, легко было предположить, что часть воспоминаний так и не была затронута в исповеди девушки.
Постскриптум: несколько позже я разобрался и в этом. Безрассудная девушка сверхревностно относилась к своей красоте из-за того, что хотела понравиться одному из молодых кузенов. [Добавление, сделанное в 1924 году: несколькими годами позже на месте невроза сформировалось тяжелое психическое заболевание – Dementia praecox (шизофрения)].
Выкрикивание имени “Эмми” в припадках помешательства, которые по законам истерии воспроизводили очень часто бывавшее у пациентки во время ухода за дочерью состояния полной беспомощности, посредством довольно сложного потока мыслей было связано с припадком, как бы соответствуя особой защитной формуле, предохраняющей больную от его появления. Наверное, этому выкрику было присуще и ещё одно свойство – в более неопределённом виде проявляться в форме тика; что-то подобное происходило с защитной формулой “Не прикасайтесь ко мне”. В обоих случаях гипнотическая терапия прекрасно справилась с этими симптомами. Совсем недавно возникнувшие вскрики “Эмми” мне удалось проследить до их первоистоков, там, где они и появились впервые – в припадках помешательства.
Всем этим моторным симптомам, совершенно независимо от того, находятся ли они под контролем пациентки, поддаваясь её волевым усилиям, например провоцируя под воздействие контр-желания появление прищёлкивания, перемещают ли они психическое возбуждение в двигательный акт в форме заикания, прибегая ли к защитным мерам в виде выкрикивания слова “Эмми” и других более длинных фраз, так вот всем этим моторным симптомам присуще одно и то же свойство: первоначально, а возможно и сейчас, они находятся в самой непосредственной связи с травмирующим переживанием, замещая которое они и появляются в виде симптомов, обнаруживая этим сохраняющуюся память о событии.
А некоторые соматические симптомы больной, вообще, не являются обусловленными истеричной природой, так например, судороги затылочных мышц, которые я рассматриваю в качестве модифицированной мигрени и потому никак не могу отнести к невротическим явлениям – это область органической патологии. Но судороги затылочных мышц не существуют сами по себе; у госпожи фон Н. истеричный припадок использует их в своих целях, в то время как типичные проявления истеричного припадка у неё так и не удалось обнаружить.
Характеристику психического состояния госпожи фон Н. я завершу посредством того, что опишу действительно существовавшее у неё болезненное изменение сознания. В делирийное состояние пациентка могла погрузиться под влиянием различных воздействий: это могло оказаться следствием судорог затылочных мышц, или последствием каких-либо мучительных впечатлений (см. последний делирий в саду) или последействием одной из предыдущих травм. На основании нескольких наблюдений я могу более или менее уверенно сказать, что в делириозном состоянии у пациентки имело место такое ограничение сознания и та навязанность ассоциаций, которые присущи сновидениям, необычайно легко появлялись галлюцинации и иллюзии, пациентка высказывала даже своеобразные идеи, которые никак иначе как слабоумными и нелепыми нельзя было назвать. Такое состояние, которое сравнимо с тяжёлым душевным расстройством, вероятнее всего является эквивалентом истеричного припадка, это как бы острый психоз – в классификационной системе ему можно бы было дать название «галлюцинаторная спутанность сознания». С типичным истеричным припадком объединяет и то, что чаще всего в качестве основы делирия могло быть найдено одно из прежних травматических переживаний. Обычно переход из нормального состояния в делирий происходил совершенно незаметно; только что пациентка говорила очень корректно о реальных вещах, причём не испытывая особенно сильных эмоций, но по прошествии определённого времени я начинаю замечать появление у неё делирия: чаще появляется рассказ о мучительных переживаниях, жесты становятся более размашистыми, выкрикиваются защищающие формулы и т. п. В начале лечения пациентка находилась в делирийном состоянии в течении всего дня, так что довольно трудно было с надёжностью определить в отношении отдельных симптомов, принадлежали ли они – как, например, жесты – одному из проявлений истеричного припадка или же являются отдельным, независимым симптомом наподобие прищёлкивания языком или заикания. Часто лишь задним числом можно было выяснить, что относилось к делирию, а что к нормальному состоянию. Естественно, что оба психических состояния не были связаны друг с другом. Пациентка необычайно сильно удивлялась, узнавая о том, какие события надстраивал делирий поверх разговора, проходившего в обычном состоянии сознания. Моя первая беседа с пациенткой была блестящим образцом того, как оба состояния сознания могут постоянно чередоваться друг с другом, никак не замечая присутствия другого. Только один раз сказалось воздействие альтернативного сознания на живущее нынешним днём нормальное сознание: тогда пациентка сказала мне, явно опираясь на переживания в делирии, что она женщина прошлого столетия.
