Переживая горе. Истории жизни, смерти и спасения - Джулия Самюэль

Обычно взрослые переживают горе, словно преодолевая бурную реку: каждый шаг – тяжелая работа. Горе ребенка часто сравнивается с запрыгиванием и выпрыгиванием из лужи. Когда они грустят, они словно прыгают в лужу. Они плачут, замыкаются в себе или злятся. Как только родитель их успокаивает, они выпрыгивают из лужи и радостно возвращаются к играм.

Мы должны наблюдать за поведением детей, чтобы понять, в какой момент они нуждаются в поддержке. Они не всегда способны выразить свои чувства словами (хотя иногда у них это отлично получается). Дети могут не только плакать или злиться, но и плохо учиться, не спать по ночам или потерять аппетит. Они должны чувствовать нашу любовь и заботу. Нам следует объяснить им, что в их реакции нет ничего плохого, какой бы она ни была – от расстроенных чувств до радости и веселья.

В момент смерти матери дети Стивена были совершеннолетними. Но какими бы взрослыми мы ни были, мы можем почувствовать себя очень маленькими, когда наш родитель умирает. Оставшийся родитель должен оказать взрослым детям такую же поддержку, как и малышам. Очень часто их потребности остаются незамеченными.

Как правило, дети скорбят по родителю на разных стадиях жизни, поскольку их понимание смерти меняется по мере их развития. Дни рождения или другие важные события помогают им чувствовать связь с умершим родителем. Каждый раз им предстоит заново обрабатывать свое чувство утраты. Это не означает, что они не обработали свое горе. Дело в том, что процесс переживания горя продолжается всю жизнь и имеет разные последствия в разные периоды нашей жизни.

Чтобы ребенок понял, что смерть необратима, ему должно быть около восьми лет. Все дети должны понимать, что такое смерть, при этом взрослым надо пояснить это конкретнее (с учетом возраста). Но маленькие дети все равно не осознают, что смерть необратима. По мере взросления их понимание смерти изменится, и вы должны будете снова поговорить с ними на эту тему.

Считается, что многие дети среднего школьного возраста и те, кто вот-вот станет подростком, уже достаточно развиты и полностью понимают необратимость смерти. Однако это также означает, что они понимают тяжесть своей утраты, поэтому вы должны предоставить им надежную поддержку.

Некоторые дети, у которых умер родитель, почти не расстраиваются из-за этого. Исследования показывают, что это говорит лишь о задержке реакции горя. Они осозна́ют событие позже, например через два года. Чтобы защитить ребенка от страданий, с которыми столкнулся Макс, родитель может (если не слишком раздавлен утратой) «извлечь» горе ребенка разными способами. Например, можно читать вместе книги, где обсуждаются подобные вопросы, создать фотоальбом или памятную книгу. Некоторые организации, например Организация по поддержке скорбящих родителей Великобритании (Child Bereavement UK), продают готовые наборы и книги. Если этот способ не помогает, отведите ребенка к школьному психологу или обратитесь за помощью в Организацию по поддержке скорбящих людей. У детей, которые целенаправленно подавляют мысли и чувства, связанные со смертью, могут развиться симптомы психиатрических заболеваний. Важно вмешаться ради их благополучия.

Когда умирает

Брат или сестра

Любимые не могут умереть, Ведь любовь бессмертна.

Руфь

Я хорошо помню, как Руфь впервые вошла в мой кабинет. Она была стройной женщиной среднего роста с волнистыми каштановыми волосами. Одевалась вполне обычно.

Она уверенно села и посмотрела мне в глаза. Руфь расспросила меня о том, как я работаю, сколько длится сеанс и самое главное – смогу ли я ей помочь. Воспоминания о ней вызывают у меня улыбку, потому что меня скорее вдохновили ее вопросы. Было что-то удивительно честное в том, чтобы сидеть напротив женщины, желающей узнать, стоят ли наши встречи ее времени. Это задало тон нашей работе. Такие люди не будут благодарить вас за все, что получат. Руфь хотела убедиться, что она получит желаемое.

Она очень быстро вылила на меня огромный поток информации. Руфь была 46-летней еврейкой. Она обратилась ко мне, потому что ее единокровный брат Дэниел погиб в автокатастрофе три месяца назад. Кроме того, у нее было много неудачных беременностей, каждая из которых оставила свой след в душе. Хотя Руфь пришла ко мне из-за смерти своего единокровного брата, это не было главным источником ее боли. Ее отношения с ним были неоднозначными. Дэниел был тайным внебрачным ребенком ее отца, и семья узнала о его существовании только через год после смерти отца. В первую очередь мы должны были разобраться с отношениями Руфи и ее отца. Он умер более 10 лет назад, но ее горе все еще оставалось острым. Отец оставил в душе Руфи клубок хороших и негативных эмоций, который она должна была распутать.

К концу первого сеанса я заметила, что настроение Руфи изменилось. Когда мы перешли к обсуждению количества необходимых сеансов, она испугалась. Ее голос задрожал. Я впервые увидела выражение беззащитности на ее лице. Я мягко отметила, что вижу ее беспокойство, и Руфь призналась, что боялась «упасть в дыру» и при этом притворяться, что все в порядке. Я хорошо понимала ее, но не хотела давить на Руфь. Она связала дыру с конкретным образом: она, будучи маленькой девочкой, лежит на большом камне, свернувшись калачиком, и дрожит. Ей казалось, что она на дне глубокого колодца. Руфь ждала, пока кто-нибудь найдет ее, но никто не приходил. Я знала, что мне предстояло спуститься к ней на дно этого холодного колодца. Я сказала, что представила ее там, и спросила, чего бы Руфь хотела: чтобы я осталась с ней там или вывела ее на свободу? Руфь сидела с опущенной головой и дрожала. Какое-то время она не могла говорить. Я понимала ее оцепенение. Она хотела подобрать слова, но не могла произнести их. Я убедила Руфь не спешить: у нее было время на поиск ответа (на этом сеансе или на последующих). В жизни ее постоянно заставляли отвечать и действовать не по своей воле. В конце сеанса Руфь прошептала: «Останьтесь со мной», и я пообещала остаться.

Интересно отметить, что в последующие недели она уже не была в той безмолвной дыре. Постепенно я узнала ее историю. Отец был застройщиком. Его детство пришлось на Вторую мировую войну, и он два года провел в концентрационном лагере. Он единственный из семьи выжил и в конце войны переехал в Англию. Пока Руфь говорила, я поняла, что она сохранила в себе часть его травмирующих переживаний. Травма отца передалась другому поколению и означала, что Руфь не могла контролировать свою тревогу и агрессию. Она легко пугалась и чувствовала, что вот-вот произойдет