Кризис психоанализа - Эрих Зелигманн Фромм
Ганс: «Да. А что с ними?»
Отец: «Ты тогда подумал, что если бы папа умер, ты стал бы папой».
Ганс: «Да».
Свидетельствует ли этот диалог о том, что Ганс чувствует глубокую враждебность к отцу? Конечно, если интерпретировать его в убеждении, что он выражает эдипов комплекс, такое понимание будет верным; кажется, что сказанное Гансом подтверждает это. Однако тот, кто изучает материал без такого убеждения, может прийти к другим выводам: жажда Ганса занять место отца не обязательно является выражением ненависти или серьезного желания смерти отцу. Не следует забывать, что одно из самых распространенных детских желаний – стать взрослыми, не подчиняться больше превосходящей силе взрослых, не быть объектами насмешек. Поэтому-то маленькие девочки хотят играть в куклы, а маленькие мальчики воображают, что уже стали взрослыми. Другой универсальной тенденцией, которую следует принять во внимание, является стремление испытать в качестве активного субъекта то, что было испытано в роли пассивного объекта. В своей работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд говорит об общей тенденции трансформировать пассивный принцип в активный: «Вначале он был в пассивной ситуации, был подавлен опытом; однако благодаря повторению, пусть и неприятному, в качестве игры, он играет активную роль… Как только ребенок переходит от пассивности опыта к активности игры, он перекладывает свой неприятный опыт на одного из своих товарищей по игре и таким образом находит отмщение на заместителе»[47].
Как указывает Фрейд, клинические данные свидетельствуют о том, что тенденция трансформировать пассивную ситуацию в активную является мощной силой, вызывающей многочисленные желания как у ребенка, так и у взрослого. Желание быть отцом, активно делать то, что испытывается пассивно, и умеренная ревность к отцу могли бы удовлетворительно объяснить высказывания Ганса, не подтверждая гипотезы о чрезвычайной враждебности по отношению к отцу как причине тревоги мальчика и, как следствие, фобии.
Следует принять во внимание еще один фактор. Если пятилетний ребенок говорит: «Да, я хочу, чтобы отец умер», это вовсе не обязательно есть выражение ненависти. Такие слова скорее могут быть выражением фантазии, которая в тот момент кажется приятной, без тяжести реалистического представления о смерти. Результаты анализа Ганса указывают на то, что он не особенно боялся и не ненавидел отца. Будь это иначе, он не разговаривал бы с ним так откровенно и не реагировал так позитивно на вопросы отца. Если мы изучим отношения между Гансом и его отцом без предвзятого ожидания обнаружить эдипов комплекс, мы можем ясно увидеть, что их отношения основаны на дружбе и доверии.
Возникает вопрос: как можно объяснить излечение фобии посредством отчасти некорректных интерпретаций? Мы предлагаем следующие соображения.
1. Ошибочная интерпретация касается части центрального конфликта, хотя и маргинально и символически.
2. Несмотря на то что интерпретация неверна, метод поиска того, что существует за открытым поведением, помогает сам по себе.
3. Возможно, что иногда, как и в данном случае, подсказки обладают некоторым влиянием: профессор собирается помочь вам прояснить вашу путаницу. Это еще более выражено, если профессор, с которым вы имеете дело, обладает престижем и авторитетом (как обладал Фрейд). Особенно это сказывается, если психоаналитик проявляет симпатию и уважение, какие проявлял Фрейд на протяжении всего курса.
4. Возможно, самым важным фактором, если мы правы в предположении, что Ганс по преимуществу боялся матери, были интерес и поддержка, полученные им от отца и профессора, которые ободряли ребенка и заставляли его чувствовать себя сильнее и меньше тревожиться.
5. Наконец, фобия была незначительной, такой, какие возникают у многих детей, и, возможно, исчезла бы сама собой без лечения и без поддержки и интереса отца.
Подводя итоги, можно сказать следующее: представляется, что Фрейд под влиянием предвзятости в пользу авторитета отца и мужского превосходства интерпретировал клинический материал однобоко и не учел некоторые факторы, противоречившие его интерпретации.
VII. Значимость теории материнского права сегодня
Тот факт, что теории Бахофена, касавшиеся материнского права и матриархальных обществ, привлекли в XIX и первой половине XX века относительно мало внимания, в достаточной мере объясняется тем обстоятельством, что до окончания Первой мировой войны патриархальная система в Европе и Америке оставалась непоколебленной, так что сама идея о том, что женщина может быть центром общественной и религиозной структуры, представлялась немыслимой и абсурдной. По тем же причинам общественные и психологические перемены, произошедшие за четыре последних десятилетия, должны были дать основания для нового пристального интереса к проблеме матриархата; только теперь, кажется, происходят перемены, требующие переоценки идей, остававшихся невостребованными более сотни лет. Впрочем, прежде чем писать об этих переменах, я хотел бы предоставить читателю, незнакомому с трудами Бахофена и Моргана, краткое введение в их представления и принципах и ценностях матриархального общества[48].
Как писал Бахофен, принцип матриархата – это жизнь, единство и мир. Женщина, заботясь о ребенке, простирает свою любовь за пределы собственной личности на других людей и посвящает все свои дарования и воображение цели сохранения и украшения существования человеческих существ. Принцип матриархата – универсальность, в то время как патриархат – это система ограничений. Идея всеобщего братства людей основана на материнстве, но исчезает с развитием патриархального общества. Матриархат – базис принципа всеобщей свободы и равенства, мира и теплой человечности, заботы о материальном благосостоянии и мировом счастье[49].
Совершенно независимо Л. Г. Морган пришел к заключению о том, что система племенной власти у американских индейцев – сходная с обнаруженной в Азии, Африке и Австралии – основана на матриархальном принципе; он предположил, что более развитые формы цивилизации «будут повторением, но на более высоком уровне принципов свободы, равенства и братства, которые характеризовали древние кланы». Даже краткое изложение принципов матриархата должно ясно показать, почему я придаю такое значение перечисленным ниже социопсихологическим изменениям[50].
1. Неудача патриархально-авторитарной системы в выполнении своих функций; ее неспособность предотвратить большие разрушительные войны и террористические диктатуры; неспособность действовать так, чтобы предотвратить будущие катастрофы, такие как ядерные, биологические, химические войны, голод в значительной части колониального мира; катастрофические последствия нарастающего загрязнения воздуха, воды и почвы.
2. Демократическая революция, которая нанесла поражение традиционным авторитарным структурам и заменила их на демократические. Процесс демократизации происходит одновременно с появлением технологического общества изобилия, которое не требует по преимуществу личной покорности и скорее действует на основе работы команды и манипулируемого согласия.
3. Женская революция, хотя еще и не завершенная, много сделала для осуществления радикальных идей Просвещения в отношении равенства мужчин и женщин. Эта революция нанесла
