Мэрион Вудман - Опустошенный жених. Женская маскулинность. Аналитическая психология
То, к чему это может привести, ясно показано на фотографии: диктатор-супермен, тиран-защитник своей жены. Фотография дает сжатое изображение мира, в котором жила и продолжает жить Яффа, пока не привнесет в сознание зародыш, существующий в развивающейся женственности и ее тени. Сам по себе зародыш обладает новой творческой энергией, а запах сигары вспоминается не без приятных, хотя и соблазняющих ассоциаций с безусловно любимым мужчиной. Если она в состоянии распознать угрозу, понять, как следует относиться к нежизнеспособным установкам, и взять из патриархальности все хорошее, что в ней есть, то в помещении напротив она может стать самой собой, обладая энергией женственности. Если же она не будет внимательной и последовательной, то может вновь провалиться в бессознательное.
В жизни Яффа еще раз повторила брак с матерью, в котором было меньше насилия, по не меньше гнета. Во время следующего сна она находилась в глубокой депрессии, признавая, что между ней и мужем существует трещина, которая становится все глубже и шире. Она больше не могла выносить его сексуальных притязаний, а с другой стороны, не могла дать ему понять, какие могли бы существовать отношения в интимной жизни и сексе. Ее работа с телом в сочетании с работой над сновидениями вселила душу в ее тело, и она уже не могла терпеть того, что переживала как ночное насилие над своей сакральной плотью. Закончилось перманентное предательство самой себя.
Этот сон приснился несколько дней спустя:
Мы с сестрой бредем по грязной лесной тропинке. Идти чрезвычайно трудно. Вдруг между деревьями светлеет. Мы приближаемся к совершенно иной части леса. Я с облегчением вздохнула. Внезапно тропинка превращается в бурную, опасную реку. Чтобы остаться в живых, мы немедленно поворачиваем назад. Здесь мы видим больницу, перед которой суетится какой-то мужчина. Сестра замечает, что у него отсутствует указательный палец. Направляясь дальше, мы проходим больницу или жилой дом. В одном окне женщина (может быть, индианка?) наводит на нас винтовку. Я быстро убегаю из поля ее зрения.
Снова сестры - две стороны одной матери - находятся вместе. Только на сей раз они в лесу, который у Яффы ассоциируется с ее жизнью. «Не с жизнью матери или отца, а с моей собственной». Они вступают в благоприятный мир своей инстинктивной энергии не раньше, чем попадают в угрожающий жизни яростный и стремительный поток. Яффа начинает входить в контакт со своими подавленными инстинктами, а эго и сестре-тени грозит опасность стать жертвами собственной свирепости.
Повернув назад, они увидели перед больницей пациента-мужчину. В реальной жизни Яффа пыталась твердо отстаивать свою правду и вложила всю внутреннюю маскулинность в организацию курса своего обучения. Хотя образ, символизирующий ее маскулинную энергию, по-прежнему находится в больнице, по крайней мере, уже отсутствует так мучивший се в прошлом указательный палец, но он появляется вновь в виде нацеленного ружья в руках темной женщины (неизвестной части се личности). Энергия зла - энергия, разрушающая жизнь, - сначала воплощавшаяся в образе се матери, теперь находит проявление в обезличенной, неизвестной энергии, близкой к архетипическому уровню.
При повышении напряженности борьбы за выживание эго набирает силу, по возрастают и силы, направленные против него. Архетипичес-кая энергия как позитивная, так и негативная несет в себе притяжение, вызывающее трепет. Вполне возможно, что во сне неизвестная женщина символизирует до сих пор нераскрытую энергию женственности Яффы, энергию, которая сначала проявляется в виде сильного всплеска ярости (образ нацеленного ружья).
Спустя семь лет после сновидения о своем поджаривающемся теле, лишенном рук и ног, громкий голос во сне сказал: «Руки для того, чтобы все обнять, ноги для того, чтобы пойти, куда хочешь». Получилось так, словно ее душа нашла в теле пристанище, и таким образом она получила опору и реальное видение. Происшедшее с ней можно объяснить тем, что Самость как бы придала ей новую энергию для борьбы с враждебными силами. Ее руки обрели способность стать «всеобъемлющими», а ее ноги - сильными, чтобы «идти без устали».
Этот голос утвердил намерение Яффы посвятить себя внутренней работе и открыл ей новый уровень веры в происходящий процесс исцеления. Столь сильный голос Самости часто открывает путь в глубинные таинства психики. Если эго обладает достаточной силой, чтобы выдержать ничем неприкрытую правду, сны движутся в центр тьмы. В глубине мрака находится освобождающий душу свет.
Я «забираюсь» в постель с женщиной, к которой меня тянуло и с которой хотела заняться любовью. Я спросила, как она к этому отнесется. Она сказала: «На самом деле я получаю удовольствие только с моим другом Джеффри». Я это «проглотила». Сейчас мы друзья и между нами есть дистанция.
Теперь я сижу рядом с матерью. Она предлагает мне какие-то трусики, которые я пытаюсь надеть, а затем снова снимаю. Возникает ощущение стыда, так как я в одних трусиках.
Мать указывает на ворону, которая кажется ручной, и манит птицу к себе. Рядом сидит кошка, и я содрогаюсь при одной мысли, что она может поймать ворону. Ворона подлетает и садится, а кошка ласково лижет перья на крыльях птицы.
Этот сон еще больше проясняет проблемы, существующие у Яффы с матерью. В первой части сна, когда ее тянет заняться любовью с женщиной, та ей отвечает, что получает удовольствие только со своим другом Джеффри. Джеффри - девичья фамилия се матери. В ассоциациях к сновидению Яффа сказала, что мать никогда не была по-настоящему замужем, никогда не была привязана к отцу. Он был ей нужен, чтобы родить Яффу и Лару. И только он, их отец, оказался виноватым в ее страданиях.
В детстве главная цель Яффы заключалась в том, чтобы мать ее любила и принимала такой, как она есть. Существовавшая между ними связь любовь-ненависть имела характер инцеста. Так, оба мужа Яффы очень походили на ее властный материнский анимус. Узнав, насколько нарциссичной была ее мать, Яффа вскоре поняла, что, по существу, мать использовала ее и сестру как зеркало, а также для исполнения, причем всегда как-то не так, как следовало, своего желания. Отсюда появилась неимоверно заниженная самооценка. Поскольку имелись ожидания, что ребенок будет отзеркаливать родителя (хотя все должно быть наоборот), потенциал девочки не нашел своего развития, его просто задушили.
«Близость» с матерью разрушается на второй стадии сна. Давая ассоциации на образ трусиков, Яффа вспомнила отвратительное длинное шерстяное нижнее белье, купленное дочерям матерью. По дороге в школу Яффе приходилось останавливаться в кустах, снимать с себя длинные коричневые панталоны, запихивать их в свой портфель, надевать короткие белые трусики и отправляться дальше. Став взрослой, она никогда не могла себе позволить надеть модные трусики или соблазнительный пояс, пока не разрушила тяготеющую над ней власть материнского комплекса. Переход в сновидении начинается в тот момент, когда мать предлагает ей белые трусики (чего она никогда в жизни не делала), однако Яффа не хочет их у нее принимать. Будучи частично обнаженной, она ощущает лишь стыд. Здесь отражаются ее детские страхи, связанные с возможностью остаться перед матерью обнаженной. Даже тогда она чувствовала насилие в материнской сексуальности и знала, что нагота ее и Лары сексуально возбуждала мать.
В последней, завершающей части сновидения указано направление движения энергии. Здесь в крепких кельтских корнях Яффы слышится эхо ворона, птицы Одина. Духовная энергия, которую символизирует ворон, уравновешивается инстинктивной энергией, символом которой служит кошка. Яффа считает их врагами по своей природе. Но кошка ласково лижет ворону. В этом сновидении начала проявляться трансформация инцесту-альной связи, соединяющей сексуальность и насилие, существующие между матерью и дочерью. Когда этот сдвиг достигнет сознания, возможно, между инстинктом и духом образуются новые отношения. Вместо взаимной враждебности эти две энергии могут обрести естественную гармонию; они могут взаимодействовать, совершенно не уничтожая друг друга.
Инстинкт и духовность подобны двум змеям на жезле Асклепия: разделяющей и соединяющей (согласно мифологии, Асклепий и Меркурий имели жезлы, которые обвивали две змеи. - В.М.), каждая из которых обладала собственной силой, гармонически уравновешивая друг друга.
В процессе возрастания осознания, а также в результате работы с телом и сновидениями эго Яффы проходило проверку внутри и вовне во взаимоотношениях с мужем, с детьми, с ее новыми учителями и новыми воспоминаниями. Ее внутреннего ребенка, который слишком хотел внимания и заботы, дурачили все больше и больше; ее внутренняя мать, находившая ее неисправимой дурой, разглагольствовала, чувствуя себя над ней полновластной хозяйкой: «Разве я не забочусь о своих детях? Разве я мало им даю?»
