Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта - Дмитрий Александрович Узланер
Здесь, если следовать логике Лакана, есть даже некоторый элемент не столько солипсизма, сколько аутизма — другие реально существуют, однако они в своей реальности отгорожены от нас ригидными фундаментальными структурами — например, фундаментальной фантазией: реально встречающиеся другие встраиваются благодаря механизму проекции в эти структуры, по сути, оказываясь белым экраном, на который проецируется ожидаемый и привычный образ. Недаром в психоанализе другие люди, другие субъекты называются не иначе как объектами[155]. Отсюда вытекает одна из самых знаменитых и загадочных фраз Лакана: «Сексуальных отношений не существует»[156]. Суть этой фразы в том, что люди зачастую любят не друг друга, они проецируют друг на друга свои фантазии и проживают в отношениях свои фантазии, так, по сути, и не соприкасаясь с тем реальным человекам, который за этими фантазиями отходит на второй план.
У этой объективной интерсубъективности есть еще одно измерение: она не просто структурирует пространство межсубъектного взаимодействия, она производит субъектов, благодаря ей человек как биологическое существо становится существом социальным, т. е. встраивается в символический порядок культуры. Данное измерение объективной интерсубъективности выводит нас за пределы не только индивидуальной субъективности, субъекта, но даже интерсубъективного измерения как такового, если под последним понимать исключительно пространство между субъектами. В этом случае имеет смысл ввести разделение между индивидуальной и надындивидуальной/коллективной интерсубъективностью.
Субъект имеет возможность появиться только благодаря существованию этого надындивидуального, надсубъектного порядка. Субъект вписывается в этот порядок, получает в нем свое место, с которым он отныне отождествляется, — субъект обретает идентичность. Этим надындивидуальным, надсубъективным измерением является язык и тот символический порядок, который этим языком задается. Под символическим порядком имеется в виду система различий, в которую индивид встраивается, отождествляясь с одним из элементов этой системы: он мужчина, а не женщина, россиянин, а не американец, крестьянин, а не рабочий, христианин, а не мусульманин и т. д. Этот символический порядок есть тот Большой Другой Лакана, в лапы которого попадает человек с самого момента своего рождения и в сетях которого он обречен барахтаться до конца своих дней[157].
Это надындивидуальное измерение, измерение коллективной объективной интерсубъективности может иначе быть названо социальной реальностью. Социальная реальность — это как бы вторая окружающая среда, в которой существует человек, наряду с природой. Надо сказать, что по сравнению с природой социальная реальность гораздо более загадочна. Говоря выше о реальности природы, мы вводили различение объективной объективности и субъективной объективности: объективная объективность, будучи преломленной через субъективное восприятие, превращается в субъективную объективность. Парадокс социальной реальности в том, что она как раз лишена этого измерения объективной объективности, т. е. на самом деле ее не существует. В том смысле, что если исчезнут субъекты, то вместе с ними исчезнет и социальная реальность, оставив после себя груды каких-то материальных артефактов, отныне лишенных всяческого смысла и превращенных в простые физические объекты — например, деньги просто превратятся в разноцветные бумажки, конституции — в стопки листов, а дорожные знаки — в простые жестянки. Социальная реальность лишена подпорки в виде объективной объективности. Но как тогда она может существовать? Это какая-то парадоксальная «вещь для нас» без «вещи в себе». Если индивидуальная часть объективной интерсубъективности еще может быть помыслена как элемент интерфейса взаимодействия человеческого организма с окружающей средой, то материальный носитель надындивидуальной объективной интерсубъективности представляет собой настоящую загадку.
Социальная реальность обладает как бы промежуточной объективностью — с одной стороны, она существует объективно вне зависимости от воли и желания того или иного конкретного субъекта, можно сказать, что по отношению к конкретному субъекту она обладает не меньшей принудительной силой, чем природная реальность, — или хотя бы сопоставимой с ней. C другой стороны, эта объективность не достигает уровня объективной объективности — ведь она немыслима вне человеческих субъектов, т. е. ее нет в природе. То есть деньги существуют до и помимо каждого отдельного субъекта, более того, они оказывают на него неодолимое влияние, но при этом самих денег вне и помимо субъективной или интерсубъективной реальности не существует. Деньги объективны в моей субъективной реальности, но эта объективность лишена фундамента в виде объективной объективности. Социальная реальность — это, как бы выразился Дюркгейм, «реальность sui generis».
Джон Серль в одной из своих относительно недавних работ абсолютно справедливо замечает, что мы нуждаемся в создании новой дисциплины под названием «философия общества» — наряду с философией сознания или философией языка, — которая бы задавалась вопросом о природе человеческого общества как такового. Действительно, какова онтология социальной реальности[158]?
Каков способ существования таких социальных сущностей, как правительства, семьи, коктейльные вечеринки, летние каникулы, профсоюзы, бейсбольные матчи и паспорта?[159]
Серль недаром упоминает философию сознания в этой связи: в рамках философии сознания мы спрашиваем себя о природе сознания, о том, что это такое, совместимо ли оно с материалистическим взглядом на мир и как оно вообще возможно. Ровно такие же вопросы возникают и при взгляде на социальную реальность — существование социальной реальности не менее загадочно, чем существование человеческого сознания.
Эта социальная реальность существует не просто как невидимый фон, задача которого поддерживать структуру индивидуальной субъективности и интерсубъективности. Социальная реальность обладает своей собственной структурой и своей собственной динамикой, несводимой к совокупности взаимодействий индивидуальных субъектов между собой. В этой социальной реальности возникает особый своеобразный коллективный субъект, который во многом дублирует структуру и динамику индивидуальных субъектов, иногда резонируя с ней, а иногда вступая с ней в противоречие. И снова можно говорить о субъективной субъективности и объективной субъективности этого коллективного субъекта, о его проекциях на других коллективных субъектов, об эмоциональной динамике этого коллективного субъекта[160] и т. д.
Например, фантазии коллективного субъекта. Когда мы говорили о структуре субъективности, мы упоминали про фантазию как тот элемент объективной субъективности, который задает систему координат субъекта — позволяет последнему ориентироваться в реальности, превращать неизвестное в известное. Фантазия — это такое собирательное понятие, в которое вмещается все, что имеет отношение к переносам, проекциям, желаниям, что рождает целостный образ мира и места данного человека в этом мире. У коллективного субъекта тоже есть фантазии, которые задают систему координат той реальности, в которой
