Анжела Варданян - Этюды по детскому психоанализу
Бабку Гайк терпит, но с ней никогда и ни за какие обещания не останется наедине. С теткой отношения душевные. Она ему читает, он с ней рисует, но мать должна быть при этом дома.
С отцом отношения сложные. Гайк его остерегается и побаивается. Общение с отцом завершается обычно скандалом и нередко побоями. «С ним по-другому невозможно, – добавляет мать, – он ничего не понимает». Эту ситуацию она объясняет тем, что дед запрещает обижать внука, и вся семья ходит у Гайка «на поводу». При этом она убеждена, что, если бы она с детьми была одна (понимай – воспитывала бы сама), они были бы послушными. Это свое убеждение она подтверждает опытом проживания в гостях у своих родителей: там никто не вмешивается, дети спокойнее, даже дерутся меньше. А здесь, по ее словам, сумасшедший дом: не успеешь что-то сказать, как тут же появляются защитники, кто-нибудь говорит обратное.
Еще одна важная деталь из жизни Гайка. С рождением младшего брата Гайк прочно занял место в постели матери. Его кроватку, которая до этого была ложем погибшего старшего брата, предоставили младенцу, а ему досталось тело матери и место отца, который переместился спать в закуток кухни. «У нас не квартира, а сплошная зала: комната с дверью только у свекрови, которая спит с дочерью. Наша спальня настолько маленькая, – добавляет она, – что вторая кровать для младшего сына не поместилась бы. Остальная огромная площадь – то ли зал, то ли гостиная. Пришлось Гайка поместить на кровать отца», – объясняет она.
Пришлось ли? не странно ли? Ведь кажется более логичным уложить туда младенца, с которым хлопот по ночам больше. Но логика здесь иная: вспомним, Гайку, который все время рыдает, в этот момент ровно 18 месяцев. Роковая цифра. Именно в этом возрасте погиб старшийбрат, родился младший, и Гайк потерял свое место в пространстве, кроватку своего старшего брата Гайка, о котором позже, в терапии, Гайк скажет: «Он такой большой. Ему 9 лет. Он стоит на пианино» (речь идет о фотографии). Умерший брат продолжает жить.
Вернемся к анамнестической беседе и проанализируем историю Гайка с позиции его родословной по отцовской линии.[55]
Дед Гайка живет в другом доме. По сути, покинув семью, он еще теснее сжимает ее в объятиях родительской любви. Не дает ей автономии, зрелости, ответственности и продолжает, можно сказать, манипулировать ею, а теперь и семьей сына.[56] Расставшись с женой (причины неизвестны), он остается отцом, теперь уже не только своих детей (вспомним, что дочь до сих пор не замужем и проживает в отчем доме), но и внуков. Сын (отец Гайка), став мужем и отцом, продолжает оставаться ребенком в доме своего отца. «Там (в стране жены) он другой, совсем другой, а здесь у меня трое детей», – говорит мать Гайка, имея в виду мужа.
Бабушка – невольная убийца первого внука, носившего имя ее мужа. Какого Гайка она ошпарила?.
Перед нами картина семейной патологии в нескольких поколениях. Чего только нет в этой истории! Фобии, инцест, несвершенный Эдип, и все в трех поколениях, может, четырех, ибо история рождения и жизни деда нам не известна.
Вот что унаследовал Гайк – прожить жизнь того умершего ошпаренного ребенка, а может, еще и деда? Как после этого не рыдать истошно! Нет тебе места и пространства, во времени твоем ты – лишь символ.
Вслушиваясь в речь матери, полную агрессии и отчаяния, гнева и бессилия, злости и безнадежности, я остро ощущала эту двойственность ее чувств, состояния и положения. Вроде муж не муж, отец детей не отец, сын (Гайк) не тот ребенок. Все у нее есть, но не принадлежит ей. Там, в ее стране, все было и могло быть по-другому.
Но здесь это невозможно! Это запрещено! Отец (Гайк 1-й – свекр) не позволит, сын (ее муж) не посмеет. Выбор за них сделан.
Все предрешено! К ней здесь все хорошо относятся, заботятся, любят, но цена за это – потеря собственной личности. Не повторяется ли все это в судьбе Гайка 3-го? Выбор сделан, но не им, а другим еще задолго до его рождения.
Еще один вопрос. Не повторяет ли отец Гайка судьбу своего отца? Ибо он тоже покинул свое место – спальную комнату. В каком-то смысле это тоже отдельная жизнь. Сыновья разводят отцов? не отступление ли это мужчины перед тотальным всепоглощающим материнством? А может быть, наоборот, Всепоглощающим Отцовством?
Все в этой семье настолько запутано, перемешано и перемещено в поколениях, что трудно получить однозначные ответы на многочисленные вопросы. Все здесь как в театре абсурда – есть всё (все) и ничего (никого) нет. Никто не имеет личной жизни, а жизнь Семьи замкнута в кольце внутреннего пространства, здесь явно присутствие семейной патологии, у которой нет ни начала, ни конца.
Мать привела на терапию сына, но не видит болезнь семьи, которой «заражена» и сама, она не готова менять что-то в себе.
Мое предложение матери – пройти психотерапию самой, у другого специалиста, она категорически отвергает, ссылаясь на материальные сложности. Вновь настаивает на том, что все ее проблемы связаны с Гайком.
Возможна ли в этом случае успешная терапия ребенка, уже стоящего на грани психоза, если не аутизма, при таких обстоятельствах?
Да, отвечает клиника и теория детского психоанализа, но лишь в том случае, если ребенок сам принимает решение, сам делает свой выбор, а не в результате давления родителей, внушения или соблазнения[57] со стороны психоаналитика, а в результате предоставленного ему права на свободу выбора и главное – уважения и доверия к его компетентности, к его способности к самостоятельному решению и ответственности за него.
Мать вновь повторяет, что ему уже пора в школу, а он до сих пор от нее не отлипает, что для нее уже невыносимо. «И к вам согласился прийти после обещания, что я пойду с ним и не выйду из комнаты, – добавляет она с просьбой-вопросом, – я даже не знаю, сумеете ли вы ему помочь? Может, он ненормальный? Псих?»
– Я понимаю, что вам очень тяжело, что вы устали, проблем у вас действительно много. Вам кажется, что главное – исправить, «починить» сына. В этом вам помочь я не могу. Я перевоспитанием и воспитанием не занимаюсь. Тем более что пока мы не знаем, чего хочет ваш сын, может быть, ему все это нравится? Прежде всего надо его спросить об этом, вы так не считаете?
Она смотрит на меня. Я обращаюсь к мальчику:
– Ты все слышал, Гайк? Ты ведь понимаешь, как твоей маме плохо, для нее уже невыносимо твое поведение, она уже не знает, как тебе помочь.
Неподвижная спина, молчание.
– Повернись ко мне, я хочу спросить тебя кое о чем и сказать что-то важное.
Мать резко бросает сыну:
– Ты что, не слышишь? Встань.
Я не вмешиваюсь. Мальчик неохотно встает и становится рядом с матерью. На меня он не смотрит. Я продолжаю:
– Гайк, мне кажется, что я могу тебе доверить, что я думаю об этом, а ты можешь ответить, согласен ли ты со мной.
Пауза. Гайк, осторожно взглянув на меня, опускает голову.
– Я думаю, что запуталась не только твоя мама, что у вас в семье что-то перепуталось, а главное, что тебе самому, наверное, тяжело. Совсем непросто жить, когда от тебя хотят чего-то другого. непонятного. Да? Если это так, то мы (снова осторожный взгляд шарит по моему лицу и обращается к матери) могли бы вместе во всем этом разобраться, понять, что тебе мешает расти, стать настоящим мужчиной, как папа (легкое движение губ, подобие улыбки). Но для этого ты сам должен захотеть разобраться, кто ты, сколько тебе лет, что мешает тебе быть самостоятельным, смелым, сильным.
Мне кажется, что твое поведение и эти капризы – на самом деле что-то другое, чего я еще не знаю, а ты сам еще не думал об этом. Я думаю, что это очень важно для тебя и что один ты с этим не справишься.(Пауза.) Я не знаю, что ты об этом думаешь. И не могу решать без тебя, за тебя. И никто – ни папа, ни мама, ни дед – не могут за тебя решить или тем более заставить тебя. Это мое первое условие. Я соглашусь работать только в том случае, если это нужно лично тебе. Понимаешь, Гайк?
Лицо Гайка непроницаемо, он продолжает молчать.
– Без твоего желания, как бы сильно мама этого ни желала, я должна ответить честно, что у меня ничего не получится.
Мать, до этого сидевшая молча и отстраненно, посмотрела на сына. Их взгляды встретились.
– Ты слышишь? Отвечай!
Сын молча отвел взгляд и стал смотреть на стенку.
– не надо настаивать, – остановила я мать. – Ваш сын пока не понял, что значит «работать».
Я объясняю Гайку, что значит детская психотерапия, условия контракта, его право на хранение тайны, предупреждаю: я понимаю, что, пока он не готов расстаться с мамой, я разрешу ей присутствовать на сеансах и что вначале мы будем работать втроем.
Теперь он смотрит только на меня, держась рукой за мать, но не отвечает. Я резюмирую:
– Тебе, наверное, трудно сразу принять решение. Может, начнем с того, что ты вначале попробуешь, посмотришь, что это такое – работа с психотерапевтом, а потом дашь ответ через 2–3 встречи.
