Елена Николаева - Как и почему лгут дети? Психология детской лжи
Родителей, как и знаменитого Юлия Цезаря, задевает не ложь сама по себе, а ощущение предательства, нарушение искренних подлинных отношений. Ложь – привычный компонент нашей культуры, а искренность – необходимая составляющая любви, без которой не может быть семьи. Как задолго до нас выяснил Александр Сергеевич Пушкин, «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань» (в данном случае – ложь и искренность).
Взрослые давно знают, когда впрягать коня, а когда – лань. Именно поэтому так различается их поведение в обществе и дома. Дети этого еще не умеют, а потому регулярно попадают впросак.
Любой воспитанный человек вынужден или просто лгать, или говорить полуправду исключительно из чувства такта, хорошего тона. Мы не говорим нашим тяжело больным близким, что они выглядят, как покойники, и не сообщаем приехавшей из отпуска подруге, что от загара морщины на ее лице стали более глубокими. Мы не произносим того, что, как нам кажется, может обидеть или задеть других. И мы не считаем себя при этом неисправимыми лгунами, которым в будущем не светит ничего, кроме тюремной камеры. Но мы можем легко нарисовать подобную перспективу нашему ребенку, если он сказал, что съел всю кашу, а мы обнаружили ее в тарелке у кошки.
Да и детям на самые насущные их вопросы в случае собственного затруднения мы разве не говорим, что «нашли их в капусте», «купили в магазине», причем «купили девочку, потому что на мальчика денег не хватило»?
Русский язык весьма четко передает это внутреннее ощущение от правды, поскольку мы ее не говорим, но режем – не сообщаем, не произносим, а «режем по живому». Правда при этом – матка, тогда как лень – и та матушка. С точки зрения языка правда – тяжелое оружие, и им нужно пользоваться осторожно. Именно поэтому ребенок с рождения окутан мягкой и теплой ложью. Взрослые рассказывают ему сказки, в которых герои постоянно обманывают друг друга. Возможно, не лжет лишь один Колобок, честно признающийся первому встречному в том, что он надолго не задержится и уйдет. Более того, мы все знаем, чем закончилась эта его приверженность открытости и честности. Может быть, Курочка Ряба действительно будет нести только простые яйца, но нам известно лишь ее обещание и никаких фактов о его реализации мы не имеем.
Другие сказочные персонажи, чтобы совершить свой геройский поступок, нагло врут. Маша, разломавшая у медведей все, что могла, просто сбежала, оставив хозяев один на один с разоренным ею жилищем. Другая Маша, чтобы вернуться домой, сделала короб с двойным дном и всю дорогу до дому лгала Медведю о том, что она «высоко сидит, далеко глядит». Дюймовочка обманула Крота и мышь, которые добродушно позволили ей перезимовать. Золушка, безусловно, обманула принца, представившись принцессой. И она никогда бы не обрела своего счастья честным путем. Русалочка притворилась женщиной и вышла замуж ценой обмана. Перечитайте другие сказки, и эта книга покажется вам бессмысленной.
Почему, предлагая в качестве образца для подражания таких героев, мы надеемся, что в этой вакханалии лжи наши дети останутся уникальными субъектами предельной честности? Зачем, нежно любя ребенка, только его наделять добродетелью правдоискателя, прекрасно зная, что мир больно бьет таких людей?
Существует явное противоречие. Если бы родители хотели воспитать честных людей, они не рассказывали бы детям сказки, которые лживы просто потому, что в них всегда добро побеждает зло и справедливость торжествует. Они рассказывали бы правдивые истории о том, как Джордано Бруно, не отказавшегося от своих идей, после долгих пыток сожгли на костре. А Галилео Галилей, увидев «испанский сапог», тут же согласился с тем, что Земля – центр Вселенной, а человек – венец творения. И остался жив. Более того, они бы могли припомнить, что все великие утопии о счастливой жизни честных людей и Томмазо Кампанеллой, и Николаем Гавриловичем Чернышевским были написаны в тюрьме. Люди много лет читают эти произведения о честных людях, живущих в честных городах, и радуются, что им не посчастливилось там побывать.
При желании взрослые могли бы безыскусно повествовать о том, как Жанна д'Арк, узнав, что будет сожжена на костре, сначала в ужасе солгала, отказавшись от своих слов, что слышит божественные голоса. И тогда голоса покинули ее. Собрав все свое мужество, она предпочла вернуть себе общение с ними, вновь надела мужскую одежду и честно призналась в том, что именно голоса направляли ее в походах. И ее сожгли. И такими правдивыми жизнеописаниями полна история человечества.
Если бы мы рассказывали детям только правдивые истории, захотелось бы им жить в этом мире? И если бы каждое утро, просыпаясь, мы помнили только правду об этой жизни, то, возможно, даже не вставали бы с постели.
Институт семьи потому столь уникален, что он постепенно вводит ребенка в мир реальности. Безопасная семья не обрушивает на малыша все жестокости мира вместе с глотком молока, охраняя до поры слабую детскую психику от проблем, которые пока не подвластны его разуму. Такая семья предлагает ребенку задачи соответственно возрасту и возможностям психики понять происходящее. Получая знания таким образом, ребенок учится преодолевать проблемы, а не избегает их, как зачастую бывает, когда он встречается с обстоятельствами, для борьбы с которыми у него нет ни сил, ни возможностей.
Ведь взрослые сами принимают этот мир не потому, что помнят про Джордано Бруно, а потому, что в детстве получили ориентировку на чудо благодаря Золушке, Дюймовочке и многим другим героиням и героям, возможно, не очень правдивым, но так похожим на нас. Они тем и привлекательны, что вселяют надежду на успех, счастье и долгую жизнь.
И каждый раз, когда нам совсем тяжело, мы не вспоминаем Жанну д'Арк, последние дни ее жизни и реабилитацию после смерти, а, неосознанно опираясь на факты из жизни Золушки, убеждаем себя, что впереди нас почти со стопроцентной вероятностью ждет чудо. И это заставляет напрягать силы, преодолевать трудности и, в конечном счете, – побеждать. Нам помогает вера в чудо, которую бесхитростно вложили в нас наши близкие еще тогда, когда в дошкольном возрасте у нас не было критического мышления, позволяющего сопоставить реальность с тем, что сообщают родители. Очевидно, что сила, позволяющая нам преодолевать себя и достигать результата, опирается на ложь.
Я помню, как мне, очень маленькой (возможно, мне было 3–4 года), папа рассказывал сказку про волка и семерых козлят. Когда дело доходило до того, что «волк съел всех козлят, кроме черненького», мне становилось так жалко козлят, что я поправляла папу:
– И беленького.
– Хорошо, – говорил он.
– И серенького, – настаивала я.
Затем я перебирала все известные мне на тот момент цвета. Папа смиренно соглашался и выходил из положения следующей фразой:
– Хорошо, эти остались, а всех остальных он съел.
Помню это чувство удовлетворения, позволявшее мне дождаться того момента, когда волку распарывали живот и козлята появлялись на свет «живыми и невредимыми». Я благодарна папе, который не придерживался правды и не указывал, что благодаря моему вмешательству в повествование спрятавшихся за печкой козлят и съеденных существенно больше, чем семь. Нам просто было вместе спокойно и тепло. И я не столько знала, сколько чувствовала, что папа – на моей стороне и может защитить меня и моих козлят. А значит, все в жизни сложится хорошо. Я благодарна ему за то, что он не рассказывал мне сказку про Мальчика-с-пальчик – сказку, которую я никогда не читала своим детям, возможно, потому, что никак не могла обойти причину, по которой дети оказались у людоеда: родителям нечем было кормить детей и они отправили их в лес, чтобы не видеть, как те умирают с голоду.
Существует предположение, что такие страшные сказки появились тогда, когда в семьях было много детей и их смертность была крайне высока. Тогда не возникало личных, интимных отношений между детьми и родителями. И было удобно укладывать спать ораву, рассказывая страшную сказку. Ребенок предпочитал поскорее уснуть, чем слышать, почему родители увели детей в лес.
Тонкий знаток человеческой души Рюноскэ Акутагава утверждает, что «бывает правда, о которой можно рассказать только с помощью лжи». Он имеет в виду, что правда иногда бывает не только жестокой, но и неэстетичной. И тогда человеческое существо отказывается принимать ее. Но оно может принять правду, если она излагается в формате «мягкой лжи», например, в романе, в кино, в театре, в пересказе близкого человека. В каждом из нас слишком много темных сторон. И можно сказать об этом абсолютно откровенно, но тогда не захочется жить. Правда же, хорошо изложенная языком лжи, подпитывает желание стать лучше и добрее.
Как-то раз, перед тем как пойти со студентами в больницу к детям, лежащим в онкологическом отделении, я решила подготовить добровольцев к тому, что они могут увидеть. Я говорила правду. Они увидят деток без волос. Лечение рака проходит крайне тяжело. Детям ставят капельницы в течение нескольких дней. Вещества, уничтожающие раковые клетки, ослабляют весь организм. Все это время ребенка постоянно тошнит, он чувствует слабость и т. д. Мои студентки-добровольцы впечатлились этой жесткой реальностью и сказали, что им страшно идти – они боятся расплакаться от сочувствия. И тогда я предложила им прочитать абсолютную выдумку – пьесу Эрика-Эмманюэля Шмитта «Оскар и Розовая дама». Это рассказ о мальчике, умирающем от рака. Он не мог говорить откровенно со своей матерью, которая его жалела и все время плакала. Но его навещала женщина-доброволец, с которой он мог общаться на любые темы, в том числе о своей смерти. Эти разговоры были ему очень нужны. И эта ложь помогла. Придя в больницу первый раз со страхом, в дальнейшем студенты с большим энтузиазмом ходили туда самостоятельно. И эти посещения приносили благо всем: одним было легче переживать страдания, другие получали удовлетворение от дела, которое совершали.
