Александр Лоуэн - Секс, любовь и сердце психотерапия инфаркта
Амбивалентность родителей по отношению к детям проявляется не только в виде прохладности пли надлежащей опеке. Некоторые родители испытывают настоящую враждебность по отношению к собственному потомству. Ее влияние на ребенка иное, чем описанное выше влияние родительского нарциссизма. Другим переживанием является паника от мысли об отвержении, н страх или ужас в связи с враждебностью родителей. Дети, к которым плохо относились — явление ныне хорошо известное, может заключаться в битье, которое временами угрожает жизни ребенка, или в иных, психологических формах наказания. Я вспоминаю один свой обед с семьей, во время которого мать запретила сыну дотрагиваться до его любимого мясного блюда, прежде чем он не съест своей порции овощей. Мальчик, который почему-то питал отвращение к овощам, боролся с суровым приказом матери, но не мог его полностью принять. Мне было его жаль, и я заступился за него. Я никогда не забуду полного ненависти взгляда, который был послан мне его матерью за мое неосторожное вмешательство. Этот ребенок имел впоследствии серьезные эмоциональные проблемы.
В другой раз я консультировал мать по поводу дочери, у которой также были серьезные проблемы. Когда девочка разговаривала со мной, я посмотрел на мать и увидел, что она смотрит на дочь черными, полными ненависти глазами. Однако в процессе беседы она отрицала существование каких-либо враждебных чувств по отношению к дочери. Вероятно, она не осознавала своих собственных чувств, но я уверен, что ее дочь многократно замечала этот черный взгляд и была в ужасе от его.
Ужас — иной вид страха, чем паника. Когда хищник угрожает стаду животных, они убегают хаотично, несясь вслепую. По когда жертва уже схвачена, ее ужас так велик, что она не может предпринять осознанного усилия к бегству. Ужас парализует животное, оглушает его, уменьшая тем самым боль агонии.
Дети, испытывая ужас по отношению к родителям, утрачивают способность к защите и бессильно поддаются ситуации. Они перестают что-либо чувствовать, так как исчезает всяческое спонтанное движение "к" и "от" родителей. Такой ребенок может стать по-рабски привязанным к враждебному родителю, но источником его привязанности является не любовь, а страх. Влияние ужаса на тело, так же иное, чем при панике. Вместо жесткости появляется тенденция к дряблости; вместо раздутой груди мы наблюдаем впалость; вместо агрессивности, связанной с поведением типа А, мы находим выраженную пассивность личности. Сказав об этом, я хотел бы предостеречь читателя от классифицирования людей на типы, так как мало кто испытывает в процессе развития исключительно только ужас пли панику. Поведение родителей редко является конгруэнтным, оно подвергается колебаниям, зависящим от смены их настроения. Даже наиболее враждебные родители время от времени проявляют по отношению к ребенку позитивные чувства.
Редко когда любовная связь между родителем и ребенком прерывается полностью. Могут появиться большие или меньшие разрывы, которые могут продолжаться долгое или короткое время, но интенсивность этой боли разная в разных семьях и у отдельных детей в семье. Интенсивность враждебности пли ненависти родителя также не всегда одинакова. Она подвергается колебаниям от минуты к минуте. Однако бывают ситуации, в которых ребенок подвергается упрямой враждебности, которая редко когда исчезает. Так как большинство людей забывает о боли, которую они испытали, будучи детьми, мы редко имеем дело с пациентом, который может подробно описать собственное детство. Большинство пациентов отрицают его негативные аспекты пли ретушируют его. Но, несмотря на это, детские переживания закодированы в теле. Раздутая, закованная в броню грудь является защитой от очередной атаки паники и "давно разбитого сердца". Степень жесткости показывает интенсивность прошлой травмы. Впалая грудь указывает на влияние ужаса на сердце, свидетельствует о переживании сокрушающего удара, от которого ребенок не смог защититься. В таких случаях телу недостаёт жёсткости.
Мы знаем из раздела третьего, что утрата любви расщепляет целостность личности, создавая две изолированные части: эго и сердце. Сердце становится отрезанным от сознательного чувства "я". В этом процессе эго подвергается ослаблению, но сохраняет достаточно силы, чтобы гарантировать целостное чувство "я", несмотря на существование серьезных внутренних конфликтов. Такой человек хочет избежать возможность "разбитого сердца" и пытается найти любовь посредством службы, тяжелой работы, получения власти или достижения успехов. Общая жесткость тела служит созданию видимого единства личности. Мы не находим этих черт у шизоидных личностей, которые подверглись размозжению. Раздавленным оказался их дух, а не само сердце, благодаря чему такие личности менее подвержены заболеваниям сердца, чем люди, характеризующиеся жесткостью. Их сердце также более открыто любви, но они ищут любви инфантильной. Такие личности меньше концентрируются на стремлении к достижениям.
Рис 12 ЖЁСТКАЯ (НАРЦИССИЧЕСКАЯ) ЛИЧНОСТЬ
Рис. 12а. ОРАЛЬНАЯ (ШИЗОИДНАЯ) ЛИЧНОСТЬ.
Рисунки 12 и 12а иллюстрируют различную динамику двух описанных личностных структур. Рисунок 12 представляет жёсткую структуру (нарциссическую личность), которая связана со скрытой паникой. Как видно на схеме, область эго (затушеванная область) доминирует, в то время как область сердца закрыта. Толстая линия, окружающая целостность означает, что границы личности хорошо очерчены и защищены. На поверхности тела существует, на первый взгляд, сильный заряд, что обеспечивает хороший и стабильный контакт с внутренним миром. Однако контакт с сердцем и чувствами редуцирован.
На рисунке 12а представлена оральная или шизоидная структура личности, которая связана со скрытым ужасом. В этой структуре мы имеем дело со слабым эго и сильными чувствами сердца. Затушеванная область означает доминирование сердца. Из-за низкой заряженности на поверхности граница эго в шизоидной структуре слабая и неохраняемая, в связи с чем человек слишком чувствителен, его легко травмировать и, реагируя на травму или оскорбление, он чаще уходит, вместо того чтобы бороться.
Тони был личностью, проявляющей определенные черты обеих структур, с преобладанием неосознанной паники. Он часто жаловался на депрессию и недостаток чувств. Он говорил, что жизнь его не возбуждает, признался, что может целый день лежать в кровати и смотреть телевизор.
Практически любое движение требовало усилия воли, так как он так обездвижил свое тело, что в нем не могло появиться ни одно спонтанное движение или эмоция. Он был хорошо сложен, с развитыми мышцами, но необыкновенное напряжение в них, поддающееся волевому контролю, делало его тело жестким. Так как руки были подняты и обездвижены, он имел большие проблемы с поднятием их над головой. Его грудь была раздута, в следствие чего дыхание было очень ограничено. Он не мог плакать, но когда расслабился, его лицо приняло печальное и несчастное выражение.
Тони был единственным ребенком. Он не помнил своего детства и мог припомнить только несколько ситуаций, когда родители проявляли но отношению к нему сердечность. Так как мать играла ежедневно с приятелями в карты, его никто не встречал, когда он возвращался из школы домой. Отец брал его время от времени на футбольное поле, но бил за каждое непослушание или, если он создавал проблемы. Тонн не помнил тех сцен, когда его били, кроме того факта, что он прятался от отца под кровать и клал книжки в штаны, для того чтобы было меньше боли. Он часто вспоминал размеры ладони отца, как бы желая сказать, что они вызывали в нем ужас, но в своих рассказах не проявлял страха или других чувств. Он был одиноким ребенком, у него не было приятелей и друзей. Когда он был подростком, он украл у отца деньги для того, чтобы развлечься с приятелями и не чувствовать себя одиноким.
В теле Тонн можно было найти следы истории его связи с родителями. Реагируя на враждебность отца, он становился более жестким, как бы стараясь сказать: "Ты не сломишь меня. Я не буду плакать, несмотря на то, как больно ты будешь меня бить". И когда отец его бил — он не плакал. Реагируя на равнодушие и отстраненность матери, он сделал свое сердце твердым, как бы говоря: "Ты мне не нужна. Мне не нужен никто. То, что никто меня не любит, не имеет для меня значения". Но сердце Тони не было твердым. В реальности он был чувствителен к боли собственных детей и страданиям приятелей, так как сам много страдал. Однако он был закован в мышечную броню, что должно было защищать его от холодного и враждебного мира и от страданий. Он был также парализован ужасом, который испытывал по отношению к отцу, и который углублял его трудности в раскрытии себя и поиске любви.
Когда Тони выполнял упражнения с углубленным дыханием, он не сломался, как другие, не впал в панику, и не ощутил боли. Он чувствовал себя плохо и его руки болели до такой степени, что он долго не мог выполнять упражнения. В следствие этого его дыхание не углублялось в достаточной степени, и не проявилась ни одна эмоция. Было ясно, что Тонн боится расслабиться. К счастью, он осознавал чрезмерное сдерживание себя, проявившееся в напряжении мышц, которое он объяснял как форму защиты. Часть его сущности решила не сломаться в процессе терапии, так же, как он не сломался в то время, когда его бил отец. Осознание всего этого склонило его к продолжению терапии, несмотря на очень медленный прогресс. Процесс помощи Тонн в научении плакать был очень долгим, но альтернативой была смерть при жизни в виде недостатка чувств. Это было так страшно, что Тонн неоднократно повторял: "Я хотел бы умереть".
